Сразу же вслед за приданым в столицу вступили Вейенто и Ибор. Разумеется, общее внимание было приковано к избраннице герцога, о которой уже достоверно было известно, что она законная дочь герцога Ларренса и к тому же девственница.
Зевак ожидало большое разочарование. Сумели рассмотреть только высокий рост и крепкое, добротное сложение невесты. Кое-кто увидел ее руки, белые, сильные, уверенно держащие разукрашенные бахромой и колокольчиками поводья. Но лицо Ибор оставалось закрытым, как требовал того обычай: знатная девственница, вступая в брак, прячет лицо до самого дня свадьбы.
Вейенто ехал бок о бок с ней. Общий глас объявил, что герцог «сильно сдал и выглядит уставшим». Впрочем, нашлись и такие, кто держался прямо противоположного мнения и счел герцога «истинным владыкой, который один только достоин царствовать».
Шествие замыкал отряд воинов из гарнизона замка Вейенто. Процессия получилась нарядная и внушительная, как раз то, что надо для того, чтобы произвести впечатление и вызвать достаточный интерес.
Вейенто потихоньку оглядывался по сторонам. Он не пренебрегал и городской окраиной, полагая, что здесь скопились весьма полезные для него люди. Наверняка найдутся и скупщики краденого, и беглые, и просто смутьяны. Всем им надо бы понравиться. Очень хорошо стать для них надеждой, воплощением сбывшейся мечты.
Шествие миновало одни ворота, другие. Толпа на тротуарах становилась все более нарядной и все менее густой. С балконов сыпались лепестки цветов, люди взмахивали руками, выкрикивали приветствия и добрые пожелания.
Адобекк по обыкновению высунул из окна пятого этажа голову в самом засаленном из своих ночных колпаков, пробурчал что-то, поймал взгляд Вейенто и с самым недовольным видом скрылся.
Едва голова королевского конюшего всунулась в комнату, как лик его преобразился, сделался оживленным, в глазах загорелся огонь.
– Вот теперь начнется, – сообщил он племянникам. – Нужно хорошенько все подготовить… Где Талиессин?
– Талиессин там, где вы его заперли, дядя, – ответил Эмери.
– Займешься его высочеством, – велел Адобекк. – Лично. У меня еще куча дел. Где Уида?
– Скорее всего, в вашей конюшне. Говорит, что отдыхает там душой.
– Я не спрашивал, о чем она говорит, я спрашивал, где она находится… – Адобекк рассеянно огляделся по сторонам, покусал губу. Было очевидно, что он перебирает в уме последние детали грядущего праздника. – Где Ренье?
– Я здесь, – тихо подал голос Ренье.
В последнее время дядя откровенно его недолюбливал. И хотя Ренье знал причину этому, ему все равно было грустно.
– Ты еще не одет? – вспылил Адобекк. – Немедленно напомадь волосы. Напяль что-нибудь вызывающее. Ты – любовник королевы. У тебя на лице должно быть написано, что ты знаешь все ее интимные тайны.
– Дядя! – взмолился Ренье.
– Делай, как велят.
Адобекк отвернулся, схватился за голову, нащупал на ней ночной колпак и взвыл:
– Фоллон! Одеваться!..
* * *
Ренье стоял в толпе придворных и издали смотрел на королеву. Она помолодела. Медные волосы, уложенные локонами, падали на ее плечи, темное платье, расшитое золотом и жемчугами, топорщилось на груди, юбка жестко расходилась книзу пирамидой. Маленькая корона прочно держалась на гордой голове женщины. Ее глаза сияли зеленым светом. Она раздавала улыбки, протягивала руки, сразу обе, для поцелуев.
Ренье знал, что не он этому причиной. Точнее, не только он один. Разумеется, он принимал ее ласки как великую честь для себя; разумеется, он любил ее всей душой и всем телом – как только и возможно любить эльфийскую королеву. Но главным все-таки было не это. Ее величество чувствовала себя победительницей в борьбе. Она не желала быть милосердной к герцогу, который еще не знал, что проиграл, безнадежно проиграл свою партию.
Ренье болезненно ощущал сильный запах благовоний, исходивший от его волос. Адобекк настоял на том, чтобы племянник надушился как можно ядренее. «И губы не забудь накрасить, – прибавил он. – Ты не просто мальчик, ты дворцовая шлюха».
Ренье не только намазал губы темно-красным, он еще и подвел глаза ярко-синей краской. Его одежда была заткана золотыми розами. Тонкие белые перчатки облегали руки, на мизинце левой красовалось кольцо с изумрудом. Почти все в наряде Ренье указывало на даму его сердца, и все в его внешности говорило: «Вот идет молодой любовник королевы!»
Он и не подозревал, как тяжело ему будет проделывать все это. А она не удостоила его даже взглядом. Сияла для других.
Он стоял у дерева в королевском саду и наблюдал за ней. Большое празднество – прием в честь свадьбы – затевалось не в залах дворца, где не хватило бы места чтобы развернуться по-настоящему, а прямо под открытым небом. Между деревьями висели фонарики, везде слышалась музыка. Шуршал шелк, шелестели голоса, взрывался смех.
Невеста в плотном белом покрывале, похожая на статую, неподвижно стояла в уединенной беседке, среди колонн. Никто не смел приближаться к ней. Те двое, что во время шествия символизировали супружескую любовь, охраняли ее с обнаженными мечами.
При виде Ренье оба охранника переглянулись. Женщина прошептала:
– Эмери?
– Или Ренье, – добавил мужчина. – А чего ты ожидала? Имея такого дядю, как у них! Разумеется, они здесь, во дворце. Один или оба…
Аббана сощурила глаза.
– Мы стольким пожертвовали, столько совершили только для того, чтобы очутиться здесь – в роли бессловесных фигур, оберегающих непонятно что от непонятно чего… А им достаточно было родиться в определенной семье, и вот уже обеспечено и положение в обществе, и богатство…
– Аббана, он любовник королевы, – сказал Гальен. – Я слышал в кордегардии. Об этом говорит весь дворец, а скоро станет известно в городе.
Аббана задохнулась и долго не могла вымолвить ни слова.
– Любовник королевы? – повторила она наконец. В ее взгляде, устремленном на грустного напомаженного Ренье, появилась неподдельная ненависть. – Но как он этого добился?
– Никак, – сказал Гальен, усмехаясь. – Как вообще становятся любовниками? Просто живет себе такой красавчик, меняет костюмчики дважды, трижды в день, носит перстни на всех пальцах, какие только есть… Рано или поздно его замечают. Вот и все. Не надо особенно стараться.
– Наш черед еще настанет, – сказала Аббана.
– Только не торопись, – предупредил Гальен. – Действуй очень осмотрительно. И дай ей сперва объявить нашего герцога законным супругом девственной Ибор, иначе вся затея окажется бессмысленной.
Она шевельнулась, распрямила плечи, с удовольствием ощущая, как касается ее груди маленький кинжал, спрятанный в ножнах под одеждой.
Сперва – Элизахар с Фейнне, теперь – Эмери!.. Правду говорят, что для выпускников Академии мир становится очень тесным.
