– Медный, – прыснул Трепа за спиной. – Ну что, – он подошел ближе и хлопнул меня по плечу, – пойдем, Медный!
Так оно ко мне и прилипло. Так и остался я навсегда Медным. И никому ведь в голову не пришло поменять мне имя, даже когда я отмылся и сменил мундир. Нет, никто об этом и не подумал. Трепа быстро разнес весть о присвоении нового имени по гарнизону, и вскоре даже Молот называл меня так.
Так что тащить мне память об этой истории всю оставшуюся жизнь, да Треске о сломанных ребрах напоминать. А он оклемался, мы еще не успели и забор кузнецу восстановить, а Треска уже бегал вокруг нас и посмеивался.
Но вскоре спокойная жизнь закончилась и снова начались тяжелые будни, но на сей раз в вербовочной команде.
Глава 3
Я ВЕРБОВЩИК
– В Триит я не поеду! – категорично заявил я, узнав, куда собирается отправить меня Молот.
Я сидел за растрескавшимся столом, сбитым прямо у казармы как раз для таких, как я. Еще недавно меня грело веселое весеннее солнце, а теперь жестокий зимний ветер пробирал до костей. И казалось, солнце больше не смеялось, а издевательски хохотало надо мной, сидящим под его холодными лучами. Сидел и во все глаза разглядывал вызывающе блестящие погоны Молота.
Братец мой навел лоск, начистил сапоги и был горд тем, что он есть. Эта гордость прям-таки распирала его, светилась в его глазах, проступала из-под туго застегнутого мундира, блестела на зубах и отливала золотом погон. Он стоял, водрузив ногу на чурбан, и, сощурив глаза, разглядывал меня.
– Ну почему именно я? А, Молот? Что у тебя – люди перевелись? Отправь туда Блоху, к примеру.
– Блоху нельзя, – цокнув уголком губ, покачал головой Молот. – Блоха засвечен.
– А я, по-твоему, нет? Молот, да меня же там каждая собака знает. Да что я тебе говорю, ты и сам все это прекрасно понимаешь.
– Вот и хорошо.
– Что хорошо? Что ты этим хочешь сказать?
– Хорошо то, что тебя там каждая собака знает. Значит, и ты кое-кого знаешь.
– Ага, знаю. Эркана, например, очень хорошо знаю. И он меня, думаю, не забыл.
– Да чего ты боишься? – удивился Молот. – Не тронет тебя никто! Не посмеют. На тебе же форма. Ты ж солдат.
– И что с того? – не соглашался я. – Кого это останавливало? На Соболе тоже была форма и где он сейчас? Нет, Молот, ты как хочешь, а в Триит я боле не ногой.
– Соболь – дело другое, – рассудительно заметил Молот. – Соболь был слишком смел и неосторожен, вот и получил. А с тобой ничего не случится. Если что, я лично весь Триит переверну.
– Вот мне легче от этого станет, – съязвил я.
– Ну легче, может, и не станет, а все же не зазря.
– Вот спасибо, вот успокоил.
– А вообще, – он засмеялся, – вообще, я и не знал, что мой брат трус.
– Пусть я трус, – с этим я, пожалуй, соглашусь, – но лучше быть живым трусом, чем мертвым храбрецом. Не ты ли говорил, что храбрость должна быть уместной, а всякое там бесстрашие да наплевательство только укорачивает жизнь. И потом, вот что бы ты сделал, если бы убили твоего единственного сына? Любимое чадо и единственного наследника?
Молот отмолчался, только его взгляд стал суров.
– Не тебе об этом рассуждать, – сказал он после паузы.
– Не мне, – согласился я. – У меня детей нет, зато у тебя семеро по лавкам. Так что бы ты сделал, убей я любого из них?
– Я бы тебя взгрел.
– Мягко сказано.
– Да, – согласился он, – мягко. Впрочем, не мне знать, как чувствует себя отец семейства. Дети-то у меня есть, но что толку. Они и папой меня не зовут.
Это правда, не зовут, вот меня дядей пару раз называли, а его папой никогда. Да и сложно звать папой человека, появляющегося раз в год, на несколько дней. Да, он дает деньги матери и покупает детишкам сладости и нужные вещи, но не более того. Но, похоже, Мелинду это устраивает.
– Ну и ладно, хрен с тобой. Не хочешь – как хочешь, – вдруг, посветлев, сказал Молот. – Тогда поедешь со мной в Магрок. Хотел тебе дело поручить и по службе двинуть, но раз ты такой трус, тогда ошивайся подле меня, пока не научишься всему.
Он продолжал что-то говорить, но я его уже не слышал. Мои мысли заняло волшебное слово Магрок. Столица нашего государства. Всю жизнь мечтал побывать там, но всю жизнь было некогда. Сперва я был слишком молод и отец не разрешал мне путешествие, потом я был занят делами трактира, а последнее время – армейскими делами. И вот теперь мне предстояло увидеть саму столицу, прикоснуться к ее храмам, пройти по мостовым, заглянуть в окна, увидеть правителей и, быть может – кто знает? – самого короля.
– Прелесть нашей работы, – вещал Молот, пакуя мешок, – в путешествиях. Я сейчас не занимаюсь вербовкой, это уже незачем, за вас мне второй раз никто не заплатит. Это сейчас я говорю абсолютно открыто и честно…
– Слыхал, «честно»? – прошипел мне в ухо Следопыт. – Мне ой райские кущи обещал, и тоже «честно»!
– …спросите кого хотите, – продолжал Молот. – Вон хотя бы Метиса. – Он кивнул в сторону спящего на стуле лейтенанта. Метис открыл один глаз, посмотрел, кто помянул его всуе, и снова погрузился в сон. – Нет, – Молот почесал массивный подбородок, – Метиса лучше не спрашивайте. Еще прибьет ненароком. Ну, скажем, Гробовщика. Нет, тоже не то. – Он насупил брови и задумчиво почесал одну из них. – Ну, в общем, кого угодно. Любой из наших скажет вам, что нет большего счастья, чем объездить полмира за счет государства, да еще и жалованье за это получать. Так что добро пожаловать к нам в организацию!
Организатор хренов! Отхватил себе самый лакомый кусочек и живет теперь припеваючи. Отгородился от всех, фактически отделился от армии, никому не подчиняется, в мирное время точно, и плевал на все начальство. Да с него никто и не спрашивает. Попробуй с Молота спроси. Он только кулаки на стол положит – и все желание не то что спрашивать, разговаривать пропадет.
Единственный человек, которому Молот дает отчет, это капитан Тогрис, прозванный Тараканом за некогда рыжие усы. Мне не нравится его прозвище, не похож он на таракана, да и мужик славный. Но капитан – это Молот в старости, он тоже плевать хотел на начальство и за нас готов любого разорвать. А вся его суровость – это только так, голая показуха, для посторонних. В этом я убедился на собственной шкуре.
А вообще они, Молот с капитаном, нашли друг друга, капитан спокойно дорабатывает до пенсии и закрывает глаза на мелкие шалости Молота, а мой брат этим не стесняясь пользуется. Некоторые из таких проделок не так уж безобидны, например, жалованье. Нас по спискам почти полторы сотни, а на деле меньше пятидесяти. Но жалованье выдается по спискам исправно и на всех. Несложно догадаться, куда деваются остатки.
Однажды я спросил об этом, за что и был удостоен подзатыльника и последовавшего за ним нравоучения. Только потом, оттащив меня в сторону, Молот заговорщицким шепотом объяснил, что многие в разъездах, а бумаги все есть. И вообще, он бы мне советовал заниматься своими делами и не лезть с расспросами, а то вот Соболь полез… И я отстал. Да наплевать, может, и мне чего перепадает, но я об этом не догадываюсь.
