– Слушай сюда, Карнас! – рычал я, сжимая его огромный локоть.
– Перестань, Медный, – обиженно отозвался он, – я Гробовщик, а Карнасом меня уже лет десять никто не кличет. Я уже и забыл, что это мое имя.
Десять лет! Черт меня возьми, сколько ж лет ему? Я-то думал, что он ровесник Молота.
– Ну все равно слушай, – отмахнулся. – Ты его знаешь?
– И даже очень хорошо, – улыбаясь, ответил он.
– И откуда?
– Росли мы вместе, – пожав плечами, ответил Гробовщик, – потом вместе воевали. А потом меня лишили наследства и я записался в армию.
– Тебя? Наследства? – Та-ак, все интересней и интересней…
– Ну да, – опять пожал плечами Гробовщик, – я же из богатой семьи. А когда меня по голове долбанули, посильнее, чем тебя Метис, тогда денег меня и лишили. Добрые у меня братцы. Один вот Лерой и помогал, да что он один сделать может. Только ты это, ты ребятам не говори, не хочу, чтоб они знали. А с Лероем мы вроде даже родственники какие-то.
Ну это многое объясняет. Я-то никак не мог в толк взять, откуда находят на Гробовщика светлые мысли и витиеватые выражения. Теперь все стало понятно.
– Можно ему верить? – продолжил я допрос.
– Лерою? – искренне удивился Гробовщик. – А ты мне веришь?
– Не сравнивай.
– Так вот, если ты мне веришь, то и ему можешь верить, как мне. А что это за история с Аделькой?
Я перевел взгляд на герцога, не удостоив вниманием вопрос Гробовщика. Лерой, будь он неладен, де ла Шернон смотрел на меня с нескрываемым интересом. Он ждал, когда я начну говорить. А я не спешил, перебирая в голове всевозможные варианты дальнейших действий. А вариантов у меня много, целых два. Можно все рассказать герцогу и посмотреть, что из этого выйдет. А можно… Следопыт сидит за спиной герцога и, насупившись, смотрит на меня. Он уже занес нож над головой де ла Шернона. Достаточно одного моего кивка – и одним благородным мертвецом на земле станет больше.
Вот только боюсь, это не лучший вариант. За этим герцогом последуют другие искатели, за ними третьи. Всех не передавишь. К тому же он вроде как королевский посланник и к тому же человек вроде неплохой, известный, это точно. Может, с его помощью Адель сумеет вернуть себе то, что принадлежит ей по праву рождения. Убрать его, конечно, можно, но куда девать труп, да и Гробовщик, боюсь, не будет танцевать от счастья. Хрен с ним, пусть живет. Пока. Пока мы тут застряли. А пока мы тут сидим, мы присмотрим за ним и присмотримся к нему. Убить его мы всегда успеем.
– Медный! – Гробовщик нетерпеливо тряс меня за плечо. – Медный! Так что там с Аделькой?
– Сейчас узнаешь, – не сводя глаз с расплывшегося в широкой улыбке лица герцога, буркнул я.
Глава 20
У СТЕН И ЗА СТЕНОЙ
Так вышло, что Лерой стал нам близок. Он проводил с нами все свободное время, а так как других дел у него не было, то он попросту торчал возле нас, боясь, что в его отсутствие мы можем выкинуть фортель. А мы не возражали, чем дольше он ошивается подле нас, тем меньше он может сотворить без нашего ведома.
Но самим нам было не до фортелей, да и Гробовщик порассказывал об их приключениях на предыдущей войне. Вот та была война так война! Не чета этой. За все те месяцы, что паарцы занимали Станрогт и Длалин, не было ни одного действительно стоящего сражения. И если армии и несли потери, то по глупости или нелепой случайности.
В общем, сдружились мы с Лероем и уже называли друг друга на «ты» по его просьбе, мол, что нам, объединенным общим секретом, выкать да выстилаться. Я не возражал. И он, на правах новоявленного друга, выпытывал у меня, как я познакомился с Аделью и где она теперь. На первый вопрос я отвечал охотно и правдиво, разве что опустив некоторые способные повредить ей подробности, да приукрасив свои заслуги. А вот на второй я не мог ответить ничего, и единственный человек, кто мог, вернее могла, находился неизвестно где и с кем.
Шепот с ее неугомонной, жадной до легких денег натурой, могла быть где угодно. А я не знал даже того, где она, что уж говорить об Адели.
Но в целом, если отпинаться от Лероя, перепоручить его пораженному историей Гробовщику, жизнь в монастыре была совсем даже ничего. Не могу этого сказать об улицах города, что кишели солдатами и готовились к осаде и штурму.
Народ, принудительно согнанный на работы, таскал смолу, надстраивал стены, заготовлял дротики и стрелы и тихонько ворчал. Настроение его не улучшали все время урезаемые пайки и частые аресты. Тюрьмы переполнены, и за любую провинность можно угодить туда. Самой же большой виной считается отказ от работы. За это могут и повесить. Но, не смотря на это, все больше людей предпочитали находиться в тюрьме, нежели пахать на обнаглевших захватчиков.
И в один прекрасный день паарцам не хватило людей, чтобы заполнить все рабочие места, и они явились в монастырь. Их главный долго разговаривал с настоятелем, а тем временем его люди обкладывали храм соломой и разливали в залах масло. Наконец настоятель согласился с требованиями, и под пристальным вниманием солдат нас погнали на стены.
Солнце не спешило вставать, а куда ему спешить, встанет оно или нет, день начнется все равно. Под стеной нас уже ждали и, вручив каждому по увесистой лопате, приказали ворочать камни, носить их на стену и подтаскивать к бойницам. Ума не приложу, на кой хрен при такой работе лопата. Может, они дальше чего планировали, да только планы их сорвались. Когда утренний ветерок разогнал туман и остатки ночи, я, стоя на стене, увидел, как к городу боевым порядком приближаются войска Архарега. На радостях я сбросил камень вниз, за что тут же получил по спине плеткой.
– Чего творишь? – зарычал охранник.
– Я случайно, – выдавил я, – мне за ним сбегать?
– Нет, – охранник подошел к краю и глянул вниз, – обойдемся. Ты, это, ты в следующий раз аккурат…
Он умолк и, выпучив глаза, уставился на приближающиеся в полной тишине войска. Придя в себя, он выругался и со всех ног побежал вниз. Минуту спустя взревели трубы, глухо застучали барабаны, противно заверещали свистки сержантов.
Ворота распахнулись, и навстречу войскам маршала двинулась армия паарцев, вооруженных копьями и арбалетами и гонящих впереди себя разношерстную толпу местных жителей с палками да ржавыми ножами в руках.
Войска Архарега остановились. Вновь заиграли трубы, и над полем взвились знамена и штандарты. Большинство из них я не знал, но попадались и знакомые, например, знамя моей родной, отдельной роты вербовщиков. Грязная тряпка на обломанной в ближайшем лесу палке. Совсем забыла нас интендантская служба. Вот выберусь отсюда, пожалуюсь своему другу – маршалу, а то и сам взгрею кого надо.
Паарцы отодвинули своих жертв от города на полет стрелы и заставили укрепиться на сооруженном валу. Сами же отошли ближе к городу.
