– Вам что-то угодно? – осведомился мастер, не делая попытки встать. Не узнал шэла? Решил умереть? Трактирщик с ужасом увидел, что оружейник был основательно пьян. Пьяному и ывар-тэс по колено, но смотреть с вызовом на самого шэла… Он или смертельно пьян, или дурак.
– Вы оскорбили моего отца, благородного Кирана, – процедил Крэйн медленно, с расстановкой, глядя в упор на мастера, – шэда Алдион, погибшего много лет назад.
– Я? Извините, не… – Мастер сделал удивленный жест. – Вы, думаю, ошиблись.
– Я не ошибся. Шэд Киран был моим отцом, и, оскорбляя его, вы оскорбляете меня.
Даже сейчас оружейник не испугался. Он лишь покраснел, чувствуя себя центром всеобщего внимания, и приподнялся, оперевшись на стол.
– Извините, я не хотел случайно или намеренно оскорбить вашего отца, кем бы он ни был. Надеюсь, вы в любом случае примите мои извинения, и мы сможем…
– Я не намерен слушать извинения, – отчеканил Крэйн. – Честь рода Алдион не отмоешь словами.
Тут-то и случилось самое страшное. Разогретый фасхом и взглядами друзей, мастер взглянул на побледневшего от ярости шэла и бросил:
– Вы правы, честь рода Алдион трудно отмыть, не говоря уже о словах.
Трактирщик успел увидеть глаза шэла и оказался возле него через мгновение.
– Ради Ушедших, только не здесь! – торопливо заговорил он, становясь между шэлом и мастером. – Умоляю вас, только не в трактире. Выйдите и…
Побоявшись прикоснуться к шэлу, он обхватил обеими руками ничего не понимающего оружейника. В следующее мгновение он даже не понял, что случилось, просто какая-то загадочная сила подхватила его, подняла в воздух и швырнула куда-то в сторону, словно пушинку. Столы и незнакомые лица завертелись перед глазами, а потом перед ним вдруг возникла стена и трактирщик успел выставить руки. Но удар все равно был силен – когда он поднимался, ноги еще сильно дрожали.
Крэйн, шэл Алдион, не стал доставать эскерт. Отшвырнув с дороги трактирщика, он одним плавным бесшумным шагом оказался возле обидчика и, выхватив из узких ножен на боку длинный тонкий стис, мягко погрузил его в бок мастера чуть пониже ребер. Тот как-то неловко всхлипнул, старый, но тщательно вычищенный вельт вспух уродливым красным бугром, который сочился алой капелью. Его огромная ладонь схватилась за бок, и трактирщик успел заметить, как живые глаза, из которых мгновение назад плеснуло удивлением и болью, медленно тускнеют, черты лица разглаживаются. Медленно Крэйн уложил тело мастера на пол, помедлил и извлек из его тела окрасившийся алым стис. С трех острий срывались, прокатившись по длинным хитиновым лезвиям, крупные капли.
– Ну вот, – в наступившей тишине голос Армада был слышен всем. – Зачем это?
– Он меня оскорбил, – просто сказал Крэйн, засовывая не вытертый клинок в ножны. – Этой причины вполне достаточно.
– Но Орвин…
– Слышать не хочу. Эй, оттащите кто-нибудь тело!
Мастер лежал на земляном полу, вперив в потолок невидящие глаза. Руки неловко прижаты к боку, ноги поджаты к животу, словно он при жизни хотел свернуться как ребенок. Из-под него уже деловито ползла тонкая извивающаяся лужица. Мастера, сидевшие с ним за одним столом, смотрели на тело с неприкрытым ужасом. «Тонкие, хорошо прожаренные ломтики карка, – вспомнил к чему-то трактирщик, с трудом распрямляя ноющую после удара о стену спину. – Мастерская около южной крепостной стены». Тира, замерев, смотрела на Крэйна и в глазах ее был страх и обожание.
Крэйн это заметил.
– Иди, – сказал он глухо, опустив тяжелую руку на ее плечо. – Тебе нечего смотреть. Лучше принеси еще фасха.
Торопливо закивав, она убежала к стойке. Трактирщик, прихрамывая, двинулся к телу. Посетители, постепенно оправляясь от страха и возбуждения, возобновили трапезу, не прошло и минуты, как снова застучали по столам кувшины, кто-то захмелевшим голосом просил повторить, где-то ожесточенно спорили.
– Это за неприятности, – тихо и многозначительно сказал Армад, незаметно для всех вкладывая в вялую руку трактирщика несколько сер. – Думаю, Орвин, тор-шэл Алдион, не оценит, если ты станешь рассказывать всем посетителям о случившемся или вздумаешь утверждать, что шэл Крэйн был неправ. Ты меня понимаешь?
Трактирщик молча кивнул и спрятал монеты. Оттаскивая в одиночку грузное, уже ставшее твердым тело несчастного мастера, он думал о том, что произошло в его трактире. Ему приходилось часто видеть чужую смерть, да и в юности, что греха таить, было… Нет, ему это было не впервой. Но впервые в жизни он увидел, чтоб человека убивали без эмоций, с одной лишь только холодной отстраненной брезгливостью в глазах. О чем он успел подумать за то время, пока оттаскивал тело мастера на задний двор и устраивал его, никому неизвестно, потому что всю оставшуюся жизнь он избегал говорить об этом случае и каждый раз вздрагивал, когда кто-то упоминал младшего шэла Алдион. Но если бы его спросили, он бы ответил – в ту минуту он снова вспомнил ледяные глаза Крэйна и затхлую гнилостную жижу, которая померещилась ему однажды.
Но никто его об этом не спрашивал.
– Ну и зачем? – спросил Армад хмуро, отставляя пустой кувшин. – Крэйн, иногда мне кажется, что ты не контролируешь свои действия. Это опасно.
Крэйн лишь улыбнулся. После боя, если это, конечно, можно было назвать боем, он чувствовал приятное оживление, погорячевшая кровь струилась по жилам, наполняя тело силой и уверенностью. Он машинально коснулся пальцем рукояти стиса и на бледной коже отпечаталась жирная багровая точка, похожая на большого жука. Брезгливо поморщившись, он вытер ее о край стола.
– Извини, – сказал он. – Я, наверное, был неправ. Мне просто надо было развеяться.
– О да. Он действительно оскорбил шэда Кирана?
– Не знаю. Какая разница? Достаточно того, что это животное осмелилось осквернить своим гнилым ртом его имя.
– Опять скука? Ты опять чувствуешь скуку, Крэйн?
Крэйн пожевал губами и отвел взгляд.
– Не знаю. Я опять чувствую пустоту. Я соскучился по жару возбуждения в крови, мне его до смерти не хватает. Мне надоело проводить дни напролет в трактирах и мне до смерти надоел этот гнилой запаршивевший город. Жизнь опять становится пуста, Армад. Знаешь, это как будто падаешь вниз, но в лицо не бьет ветер, ты не чувствуешь воздуха. Вместо воздуха вокруг тебя – бесплотный туман, который рассеивается между пальцами, когда пытаешься его схватить.
– Ты можешь получить свою порцию возбуждения, соблазняя придворных дам, – мрачно сказал Армад. – Раньше тебе этого хватало.
– Нет, это не то. – Шэл скривился. – Это приедается. Хрупкие испуганные ласки юных девиц, жаркая, как не остывший уголь, страсть зрелых женщин, испуганные и полные ненависти глаза их мужей… Наверное, я уже стар для этого. Прыжки по крышам с одеждой в охапку хороши лет до пятнадцати, потом это начинает утомлять.
Он проводил долгим взглядом проходящую возле их стола симпатичную служанку и вздохнул.
