– Я знала, что увижу тебя здесь, урод.
– Я ждал.
– Не скажешь, что ожидание пошло тебе на пользу. – Она бросила внимательный взгляд на его лицо и одежду. – Ну что ж… Как ты?
– Все еще жив, как видишь. Меня трижды пытались вышвырнуть из города стражники, дважды нападали в Урт шеерезы, раз пять мне приходилось вламываться в чужие склеты. Но я жив.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Тот…
– Нет.
– Нет?
– Его не было. – Он посмотрел ей прямо в глаза и мрачным удовольствием отметил, как она дернулась, едва не отшатнувшись. – Он не вернулся.
– Твой жрец мог опоздать.
– Не думаю, что настолько. Я жду его уже больше семи десятков Эно. Он просто бросил меня. Он не вернется. Бейр снова с вами.
– Ну… – Лайвен закусила губу и, словно рассердившись на себя за минутную слабость, отвернулась. – Залазь. В нальте стоит полная миска олма. Ты, верно, голоден – похудел так…
– Я останусь уродом, – сказал он тихо, не слыша ее. – Останусь Бейром. Разве не забавно?
– Что ж, хоть в одном ты остался прежним. В голове твоей, как и раньше, больше дыр, чем в клетках Кейбеля.
Он промолчал.
Из нальтов стали выбираться люди. Утомленные долгой дорогой и тряской, они разминали ноги и сплевывали пыль. Садуф кряхтел и почесывал широченной ладонью спину, Теонтай под присмотром Нерфа распрягал хеггов, смеялся скрытый пылью Кейбель. Тильт вышел последним. Неторопливо отведя полог, он тяжело спрыгнул на землю и огляделся. Город и песок отразились в его черных глазах бесцветными пятнами. Он видел все, и небольшой городок, затерянный среди песков на побережье Моря, не интересовал его.
Но он повернулся, когда Крэйн молча подошел к нему.
– Приветствую, Крэйн. Приятно видеть, что ты еще жив.
Лайвен за его спиной вздохнула, бросила на Крэйна еще один внимательный взгляд и стала выгружать пожитки калькада из нальта.
Остальные приветствовали его мимоходом – они устали и у них впереди было много работы – судя по всему, калькад готовился дать представление c ходу, не задерживаясь.
– Мне тоже, господин Тильт.
– Семь десятков Эно – немалый срок, особенно для такого городка, как Себер. Ты встретил того человека, которого хотел?
– Семь десятков и еще шесть Эно, господин Тильт. Нет, но это уже не играет роли. Я готов вернуться в калькад. Вам будет тяжело без куклы для битья.
Хеннар Тильт повернул голову, скользнув взглядом по городу. У калькада уже скапливались зрители, но их было мало. Гораздо меньше, чем раньше.
– Ты потерял много времени, Крэйн. Полагаю, ты потратил всю свою долю, чтобы дождаться этого человека здесь. И это было важнее для тебя, чем калькад. Теперь ты хочешь вернуться.
– Это так. Мне больше нечего делать в Себере.
– Значит, ты доверился не тому. Человек, которого ты ждал, не пришел…
– Это уже не важно, – холодно ответил Крэйн, глядя себе под ноги. – Это доверие стоило мне всего заработка, но сейчас я снова готов работать.
– Доверие, мой добрый Крэйн, это слишком важная вещь, чтобы рассыпать его во все стороны, – заметил Тильт. – Но я рад, что ты снова готов влиться в калькад. Без тебя, признаться, представления потеряли былую красоту.
– Мне больше нечего делать в Себере, – повторил Крэйн.
Он не стал рассказывать Тильту, как провел семь десятков и еще шесть Эно среди песков Себера. Не стал рассказывать, как Эно и Урт напролет ждал возле шалха Витерона, как пережидал, зарывшись в землю, патрули стражи. Как остро и тонко ныло в груди каждый раз, когда порыв ветра загонял в тело холодное отчаяние. Его не будет. Витерон исчез. Он не вернется. И ужасная маска навеки останется его лицом.
К чему было рассказывать это Тильту? Человек с мертвыми черными глазами стоял и молча смотрел на него.
Человек, как-то незримо связанный с ним. Человек, которого знал и боялся последний старик из рода Кардон, сраженный пущенным неизвестной рукой артаком в склете недалеко отсюда.
Они знали друг друга – старик и Тильт. Их тоже связывала какая-то тонкая нить, шедшая от самого Алдиона, через Трис и Себер. Вероятно, они охотились друг за другом, и лишь здесь господину Хеннару, владельцу странствующего калькада, повезло. Крэйн не сомневался, что именно его рука выпустила артаки – он слишком хорошо помнил изумление на лице Хеннара, когда тот узнал, что старик в городе. Вероятно, он шел за ним и, убедившись, что старик действительно здесь, выбрал момент и метнул свое смертоносное оружие. Конечно, это мог быть и Ингиз, непревзойденный мастер артака, но Крэйн сомневался, что осторожный Тильт доверил бы такую работу кому-то из калькада.
Старик был мертв, Крэйн оставил его в склете – скрюченного, сухого, с замаранной кровью каятой. Значит, оставался еще один человек, который смог бы восстановить картину – сам господин Хеннар.
Вероятно, он не был среди заговорщиков, наславших ворожбу на младшего шэла Алдион, иначе ничем не объяснить странную вражду между ним и родом Кардон. Скорее, он принадлежал к другой группе, которая так или иначе была как-то связана с самим Крэйном. Как? Теперь Крэйн не верил в случайность, которая привела Хеннара в Ров – Тильт шел не вслепую, выискивая первого попавшегося урода, Тильту нужен был он сам. Но зачем?
Защитить от старика и его окружения? Он помогал Крэйну, хоть и тайно – вывез из Триса, дал работу, еду. В конце концов дал новое занятие, которое не позволило ему скатиться в самый низ жизни, где догнивают человеческие отбросы из числа тех, что не нашли себя. Заставил бросить тайлеб. Тильт помогал ему, но за помощью этой, Крэйн чувствовал безошибочным инстинктом, что-то крылось. Зачем ему жизнь бывшего шэла?
Он явно не работает на Орвина, иначе Крэйн давно оказался бы со вспоротым животом или, того хуже, в подвалах аулу под тор-склетом в Алдионе. Он вряд ли связан с Латом – брат непременно передал бы через него весть. Кто же он? Одно Крэйн знал точно – Тильту он нужен живым. И по возможности – находящимся неподалеку. Хеннар с явной неохотой оставил его в Себере, уводя калькад к Морю, безразличие при их встрече было слишком напускным, не настоящим.
Значит, игра еще не окончена. Она продолжается. Урод из тор-склета еще не отыграл до конца свою роль. Что-то ему еще было уготовано.
Кроме Хеннара Тильта мысли Крэйна занимал и старик. За семь десятков и шесть Эно у него было много времени вспомнить худого пьяницу из трактира в Алдионе. Теперь его рассказ, восстановленный до малейшей детали, которую способна была сохранить память Крэйна, был прибежищем для мыслей – в каждое свободное мгновение они возвращались к нему как приученный хегг возвращается в загон хозяина. Крэйн вспоминал все раз за разом, с самого начала, но казавшаяся ясной раньше картина смазывалась, теряла очертания.
В центре этой картины был он сам – Крэйн. Проклятие, испоганившее его лицо и жизнь, не было случайным. Оно не было наслано в гневе или отчаянии сумасшедшим ворожеем, проклятие было наслано загодя, оно ждало его, томившись в зловонном котле чьих-то помыслов. Осчастливить мир? Для этого не стоит делать уродом одного человека. Разве что если этот человек носит прозвище Чудовища из тор-склета. Избавить мир от такого человека, изгнать его навсегда, сделать его жизнь невыносимой – счастье?
