Деньги. Карты сокровищ из Синайской библии, той самой Библии, которая лежит себе сейчас где-нибудь под Старым городом. Чтобы найти ее, ему нужна тайная власть над Иерусалимом. И с тех пор, как Мод оставила его, ключи к прошлому из Библии стали главным и единственным интересом его жизни, так он, по крайней мере, думал.
Много лет назад отец напророчил, что ему суждено стать царем Иерусалимским. Отец не знал, почему так сказал. Но пророчества отца всегда сбывались, и Джо знал, что может стать тайным царем города. Он знал, что может выиграть в Великий иерусалимский покер и тогда станет искать Синайскую библию. Надо только очень-очень захотеть.
И он этого очень сильно хотел, он не хотел ничего больше. Деньги, власть и Синайская библия стали для него всем.
Так он, по крайней мере, думал.
Черный день, загрохотал Хадж Гарун, неожиданно врываясь в комнату и рассерженно топнув босой ногой об пол.
Черный, черный, самый черный, крикнул он. Черный, как кишки дьявола. Черный. Черный.
Джо встрепенулся и удивленно взглянул на него. Он не помнил, чтобы кроткий рыцарь когда-нибудь говорил с таким жаром.
Слушай, парень, почему ты все повторяешь это по такой-то жаре?
Хадж Гарун угрюмо уставился в стену и перевязал зеленые ленты у себя под подбородком.
Потому что мне этого не забыть, сказал он. Я этого никогда не забуду, а это случилось в такой же июльский день, как сегодня.
Когда это случилось?
Хадж Гарун нахмурился.
Около восьмисот лет назад? Так?
Может быть. А ты про что, собственно?
Хадж Гарун застонал. Джо понял, что ему не хочется даже говорить об этом, настолько отвратительно для него само воспоминание о тех днях. И когда старик, ежась от страха, наконец заговорил, он выплевывал слова, как самое ужасное проклятие в мире.
Крестоносцы взяли Иерусалим.
Джо запнулся — ему стало жаль старика. Он мрачно кивнул.
Ах, это. А я — то только что воображал, будто это мне гаже всех. Даже и не вспоминал об этой ужасной резне.
Хадж Гарун, нахмурившись, уставился в стену.
Я вот думаю, хватает ли у них заносчивости до сих пор праздновать победу.
Где?
В пещерах.
Джо поднял голову и улыбнулся.
В пещерах, ну конечно. И как я об этом не подумал? Там, наверное, гораздо прохладнее, чем здесь. А ты говоришь, они праздновали победу?
Еще как. Бесстыдно наслаждались своими жестокостями.
Ну-ну, а все ж таки там прохладнее. Давай-ка туда спустимся и посмотрим, что там творится. Согласен?
У подножия лестницы, которая вела куда-то вниз из турецкого сейфа, в полной черноте неожиданно сверкнула слабая старческая улыбка Хадж Гаруна. Он зажег факел. Джо подпрыгнул от неожиданности.
Господи боже мой, не надо пугать бедную душу вроде моей в этом подземном мире. Откуда я знаю, настоящий ты или нет? Вдруг ты — наскальный рисунок пещерного человека, или блуждающий призрак, или кто-нибудь еще похлеще?
Нет большего счастья, пробормотал Хадж Гарун, чем быть слугой света. К крестовым походам — сюда. Только, пожалуйста, не шуми, пресвитер Иоанн. Лучше будет, если они нас не услышат.
Это уж точно, прошептал Джо. И в туннелях прошлого я молчалив и благоговеен есмь. Только, пожалуйста, не уходи слишком далеко с этим своим факелом. Я-то, в отличие от тебя, не знаю, куда нам. И хоть там наверху и жарко, мне бы все-таки не хотелось остаться навечно в каком-нибудь уголке истории.
Они спускались по туннелям и все время куда-то сворачивали. Джо занервничал.
Ты уверен, что помнишь дорогу?
Да. Мы уже близко.
Откуда ты знаешь?
Понюхай!
В воздухе и в самом деле ощущался странный запах, Джо уже успел учуять его. Запах был кислый и усиливался с каждой минутой. Линялая желтая накидка Хадж Гаруна исчезла за углом, и вдруг они оказались в темноте. Джо врезался в стену.
Господи, спасибо, что все уже кончилось, пробормотал он. Надо же, слепой, в подземном мире и с проводником-призраком.
Он на ощупь завернул за угол, и вдруг в лицо ему ударил холодный воздух.
Господи Иисусе!
Где пресвитер Иоанн?
Здесь, боже мой, здесь! Где этот чертов факел?
Ветер его задул. Подожди минутку.
Джо услышал скрежет. Где-то совсем рядом с ним откашлялся Хадж Гарун. И вдруг громкий скорбный крик разорвал черноту. Джо чувствовал, как он вибрирует на коже.
Иисусе и святые угодники, да что ж это?
Снова зажегся факел. В нескольких ярдах от Джо стоял Хадж Гарун, победно улыбаясь. В руках у него был бараний рог.
Понравилось? спросил он.
Понравилось? Ты говоришь, понравилось? Нет, черт возьми, не понравилось. Я до смерти перепугался.
А он для этого и предназначен. Я его держу здесь, чтобы при случае отпугивать рыцарей. Они, кажется, пока не пронюхали про этот подвал, но лучше перестраховаться.
Перестраховаться, вымолвил Джо и поперхнулся зловонием, о котором было позабыл. Хадж Гарун уже обвязывал лицо платком, и Джо сделал то же самое. Они попали в большую сводчатую комнату, где рядами стояли врезанные в скалу шкафы, уставленные рядами пыльных бутылок. Хадж Гарун взял одну и показал Джо этикетку с необычным гербом белый крест на черном поле. Крест был составлен из наконечников стрел, кончики которых почти сходились в центре. Под крестом римскими цифрами была написана дата — год от Р. Х. 1122.
Узнаешь?
Нет. Но я бы сказал, что она принадлежала средневековому пьянице, который исповедовал христианство.
Вот именно, все они такие. Ни больше ни меньше как рыцарям святого Иоанна. Они же рыцари Иерусалима, рыцари Родоса и, наконец, рыцари Мальты, потому что именно там им пришел конец, а их настоящее имя — госпитальеры. Этот орден со временем стал самым могущественным из всех рыцарских орденов, но изначально их послушанием было печься о госпиталях для паломников.
Что в бутылках?
Коньяк.
Правда, что ли?
Да, они привезли его из Франции восемьсот лет назад. В медицинских целях. Чтобы облегчить страдания паломников.
