Гогенбаст фон Гейм Парабомб.
Или, вкратце, Парацельс, величайший алхимик всех времен и народов.
В начале шестнадцатого века он недолго состоял профессором медицины в Базеле. Его вынудили покинуть этот пост из-за того, что он отрицал традиции — объяснял вещи, которые никому и в голову не приходило объяснять, связывал то, что никто никогда между собой не соединял, и, наоборот, отрицал связь между вещами, которая другим виделась нерасторжимой. А проще говоря, сеял смуту по той сумеречной области, что раскинулась промеж причиной и следствием.
Он был блестящ, эксцентричен и любил поспорить; он взял себе имя Парацельс, потому что имя, данное ему при рождении, показалось ему недостойным его честолюбивых замыслов. Он получил замечательное образование, в спорах был язвителен, саркастичен и патологически самоуверен; он верил в четыре элемента греков — землю, воздух, огонь и воду, и в три начала арабов — ртуть, соль и серу. Он открыл философский камень, позволяющий жить вечно. Он был известным ученым, геологом, он соединял металлы в мрачных подвальных лабораториях, он был путешественником-мечтателем, политиком-радикалом, босоногим христианином-мистиком.
И наконец, он был маг во плоти, Фауст, первый современный исследователь человеческой души. Этот гений первым начал использовать минералы, чтобы лечить внутренние болезни, он презирал такие знахарские средства, как кровопускание, слабительные и потогонные.
Неустрашимый поборник опиума и соединений ртути как средства в поисках духовных озарений.
Цельсгейм Парагоген фон Бомб.
Нубару мало было того, что он владеет величайшим собранием трудов мага, — ему нужны были все труды. Потому что если упустить хоть одну книгу, значит, любой сможет использовать неизвестную страницу трудов магистра алхимии, чтобы навредить ему.
И София снова баловала его, на этот раз снабжая неограниченными финансовыми средствами, чтобы нанять агентов, чья работа, как невинно объяснял им Нубар, будет заключаться в отыскании и скупке всех малоизвестных трудов Парацельса.
Восхитительно, думала София. Ему всего шестнадцатый год, а он уже проявляет такие научные склонности — весь в деда.
Но Нубар на самом деле был мало похож на ученого. Склонности у него были несколько иные, и сеть его литературных агентов вскоре превратилась в частную разведывательную службу со своими информаторами и региональными филиалами. Это была колоссальная преступная группировка, действовавшая по всему Балканскому полуострову, ни больше ни меньше, причем ее участники отбирались лично Нубаром исключительно за умение интриговать и запугивать, вымогать и воровать.
Эти навыки, безусловно, требовались в работе, так как труды, которые теперь разыскивал Нубар, были настолько редкими или же столь высоко ценились владельцами, что купить их за деньги не представлялось возможным, — только выманить у владельцев или, в случае неудачи, похитить.
И вот последние шесть лет, начиная с конца 1921 года, сидя в своей албанской штаб-квартире, в башне родового замка Валленштейнов, Нубар регулярно получал тайные отчеты. Эти отчеты он тщательно изучал, а затем давал своим агентам ежедневные указания, а потом в библиотеке Нубара появлялся новый экземпляр, результат шантажа или удара дубинкой, доставленный из македонского монастыря, или от болгарского книготорговца, или даже из какой-нибудь частной библиотеки в Трансильвании.
Цельс Геймбомб фон Бает.
Основав в 1921 году свою организацию, Нубар решил назвать ее Разведывательным бюро уранистов, потому что с удовольствием отождествлял себя с греческим Ураном, воплощением небес и первым властителем Вселенной, а заодно отцом этих странных древних существ — циклопов и фурий.
Неуклюжие глупые пастухи, которые провожают единственным круглым глазом овечьи зады? Буйные женщины, настолько нелепые, что даже вместо волос у них змеи?
Да, эти образы немало радовали Нубара. Их скрытая суть была близка его сердцу, и поэтому именно Уран дал название его тайной сети.
И еще потому, что он знал: если какая-то планета и управляет его судьбой, то это Уран, отдаленный и таинственный, природа его неизвестна, а астрологическое его обозначение — вариация мужского символа, перекрученного, проткнутого черной дырой.
Параго фон Бомб фон Гейм. Вечный Бомбаст.
Поскольку агентов РБУ набирали из людей, пользующихся самой дурной славой на Балканах, не все они могли быть профессиональными преступниками. Естественно, попадались среди них и хитрые шарлатаны, всегда готовые обмануть новую жертву, дилетанты и жулики, елейные изготовители всякого рода фальшивок, с помощью замысловатых и фантастических схем умело выманивающие Нубаровы деньги.
Нубар догадывался об этом. Он отлично знал, что благодаря ему в 1920-е на Балканах возникла целая индустрия — недобросовестные предприниматели продавали ему поддельного Парацельса, притворяясь, что получают деньги за переводы подлинных, давно утерянных работ.
Чтобы обмануть Нубара, эти подделки, естественно, были состряпаны на малопонятных языках вроде баскского и латышского, а иногда и на местных мертвых языках, например на церковнославянском. Однажды ему предложили Парацельса на наречии настолько древнем, что никто из говоривших на нем не мог и слышать о Парацельсе, — нелепая тарабарщина из Средней Азии, известная ученым под названием тохарский-Б.
И все же Нубар был настолько страстно увлечен Парацельсом, что в конце концов всегда платил, чтобы эксперты могли проверить подлинность этих наглых подделок. Для ученых это стало еще одним источником доходов, и в послевоенный период на Балканах образовалась еще одна отрасль экономики. Нубар неизменно предпочитал потратить огромную сумму на мятую пачку неудобочитаемой чепухи, чем упустить хоть одно творение великого магистра.
Бомбаст Парагейм фон Цельсго.
Нубар отвернулся от своего рабочего стола и посмотрел на огромный меч, стоявший в углу комнаты, — точную копию меча, который великий доктор привез из путешествий по Ближнему Востоку, перед тем как уехать на какие-то венецианские ртутные копи на берегу Далмации, — точное положение было неизвестно, может быть, это совсем недалеко от замка Валленштейнов.
Великий доктор говорил, будто получил меч от палача. В полой рукояти он хранил запас своего чудесного лекарства, настойки опия, сделанной по рецепту, найденному в Константинополе. Настойка опия была главным сокровищем Парацельса, и он никогда, даже во сне, не расставался с мечом.
Нубар тоже хранил настойку опия в полой рукояти и тоже никогда не ложился спать без меча. Холодный и твердый, тот лежал в его постели по ночам и на удивление его успокаивал.
Парабаст Цельсен фон Геймбомб.
На его рабочем столе громоздились тома Парацельсовой «Проницательной философии» и «Архимудрости». Эти работы имелись у Нубара по меньшей мере в нескольких десятках экземпляров каждая, и все экземпляры жестоко противоречили друг другу. Абзацы в них могли быть переставлены или искажены, от чего смысл полностью менялся. Формулы не согласовывались, и одна пропозиция отменяла другую. Где выпущено несколько страниц, где вставлено несколько глав. Короче говоря, лабиринт расхождений.
