Поздно вечером он ехал в такси к заводи. Он запускал мотор на полную мощность, и «Верблюд» взмывал над тем, что раньше звалось Бет Джара, или Храм Луны, а потом быстро скользил на юг над Иорданом и проваливался в долину, пролетал мимо Нахараима, Вифсаиды и Иависа Гилеадского, мимо реки Иавок и Адама, мимо Джунглей Иорданских, где когда-то рыкали львы, оставлял далеко внизу домик в цветах, в котором когда-то жили они с Мод, домик рядом с Иерихоном — в этом названии тоже слышалось имя бога Луны, — а потом скользил между Моавитскими холмами и Мертвым морем, вдоль склонов горы Нево, где Моисей узрел землю обетованную, на которую так никогда и не ступила нога его, взмывал над равнинами и наконец достигал Акабы.
[63]
Джо летел вдоль западного побережья, пока не показывались мыс и гора, а значит, вот-вот начнется Синайский оазис.
Тогда Джо снижался и сажал «Верблюда» на песок. Он выносил на берег маленькую плетеную корзинку и бутылку с крестом святого Иоанна, на которой стояла дата — 1122 год от Рождества Христова, садился по-турецки под пальмой, ел свежие фиги, попивал неочищенный самогон и ждал, пока не побледнеет ночь и первые лучи солнца не осветят Аравийские горы, согреют пески и засверкают над водами в тех местах, где он так давно провел месяц с Мод.
Однажды у него произошла в этом богом забытом месте встреча со странным человеком, настолько необычным, что он иногда думал, уж не сон ли это, не видение ли, навеянное алкоголем и темным одиночеством, в котором пребывала его душа.
В первых лучах солнца он увидел, как со стороны Синая возникает маленькая, почти неразличимая фигурка и направляется к нему. Через некоторое время фигурка превратилась в араба, все так же направляющегося к нему. Джо потом вспоминал, что поразился — откуда бы арабу знать, что он сидит там, во тьме, в последний безлунный час перед рассветом, во тьме такой кромешной, что даже гидроплан совершенно исчезал в ней на расстоянии больше нескольких сотен ярдов. И все же араб шел прямо на него. Он шел на Джо прямо из ночи, из огромных черных холмов пустыни.
Серый свет лег на песок. Араб все приближался, а когда до Джо оставалось не больше десяти ярдов, остановился и улыбнулся. В руках он нес пастушеский посох. На нем была изорванная накидка, он был бос, с головой, обвязанной старой тряпкой, — бедняк неопределенного возраста. Он жестикулировал, улыбался и дружелюбно приглашал Джо следовать за ним.
И это был, конечно, сон, потому что Джо поднялся на ноги. Зачем? Джо не знал, просто ему показалось, что по-другому поступить нельзя. Пастух ободряюще кивал, и вот Джо уже зашагал вслед за пастухом вдоль берега, удаляясь от гидроплана.
Какое-то время они шли по пескам, а потом араб остановился и протянул Джо посох. Он улыбнулся и указал на воду. Джо снял ботинки, рубашку и штаны и вошел в воду по колено, держа посох в руке.
У побережья были мели, и, пройдя пятьдесят ярдов, Джо все еще был в воде по пояс. Араб все кивал и улыбался с берега и показывал Джо, чтобы он шел дальше. Джо улыбнулся, сделал еще несколько шагов и тут погрузился в воду по грудь. Он добрался до конца мели, и дно у него под ногами резко ушло вниз.
Им овладели какие-то нелепые мысли. Что, если пастух так и будет указывать на восток? Далеко ему придется плыть? Через Акабский залив в Аравию? Обогнуть Аравийский полуостров и выйти в Индийский океан? А оттуда в Тихий?
Зачем? Где окончится его плавание? Может быть, ему придется плыть вечно. Плыть весь остаток жизни, пока не достигнет Аранских островов и не умрет. И что, интересно, подумают бедуины, когда найдут на берегах Синая брошенного «Верблюда», а рядом с ним — плетеную корзинку со свежими фигами и бутылку ирландского самогона с крестом святого Иоанна и датой: год 1122 от Рождества Христова?
Араб неожиданно возбужденно закричал. Джо услышал, что рядом кто-то испуганно скулит. Вода уже доходила ему до подбородка. Он обернулся и только теперь заметил, что слева от него, там, где кончалась мель, над водой возвышались скалы. Бедуин возбужденно показывал знаками, чтобы он подплыл к камням.
Джо повиновался. На скале сжался испуганный пес. Пастух кричал и размахивал руками, и Джо понял. Он протянул посох к скале, и пес вцепился в него зубами. Он поплыл назад к берегу, волоча за собой посох, а пес плыл за ним. Когда они добрались до берега, араб засиял от счастья. Джо улыбнулся и вернул ему посох. Он подобрал одежду, и они вместе пошли по берегу, а пес радостно вертелся в ногах у хозяина.
Джо предложил пастуху самогона, но тот понюхал бутылку и вежливо отказался. Он указал на крест на бутылке и засмеялся. Потом он торжественно положил руку на сердце, склонил голову и побрел туда, откуда пришел. Взобравшись на первую гряду, пастух обернулся и на прощание помахал Джо рукой, и в тот же миг встало солнце, осветив этого босоногого человека.
Пастух исчез. Джо уселся на песок и смотрел, как солнце поднимается и плывет над заливом, недоумевая, кто же это появился сто стороны Синая и лишь улыбками и жестами, без слов, заставил его войти в море — Джо и не знал, зачем подчинился, пусть это даже означало, что ему придется плыть вечно.
Бог восхода? Бог света?
Странные бывают встречи на берегах Синая, где они с Мод когда-то познали любовь.
Осенью 1933 года, под вечер, Каир прошел по тихим улицам Армянского квартала и постучал в дом, где жил Джо. В дверях появился пожилой армянский священник. Каир был изумлен.
Вы ищете ирландца? любезно спросил священник.
Да, сказал Каир. Я думал, он тут живет.
Вы не ошиблись. Поднимитесь по внешней лестнице и налево.
Каир поблагодарил священника, и дверь закрылась. Он стал подниматься по винтовой каменной лестнице. Очевидно, старый дом много раз перестраивался, потому что из стен в самых неожиданных местах выдавались какие-то пристройки. Лестница круто извивалась между этажами и наконец привела Каира к короткому каменному мостику, который вел из основного здания в маленькое строение на заднем дворе. Каир пересек этот мостик, перекинутый над узким внутренним двором, прошел последний пролет лестницы и остановился. Теперь он не знал, что и думать.
Он оказался на крыше, совершенно пустой, если не считать маленькой, низенькой квадратной каморки без окон. Он подергал дверь, но дверь была заперта. Ничего не понимая, он уселся на низкую стену, ограждавшую крышу, и, теряясь в догадках, стал смотреть на Старый город. Он не знал, сколько времени прошло, и вдруг услышал у себя за спиной знакомый мягкий голос.
