Мэтт тем временем задумчиво рассматривал безделушки и цветочные горшки на полках.
– Слушай, а вот этой шкатулки я раньше что-то не видел.
– Видел-видел, просто внимания не обращал. А что, нравится?
– Симпатичная. – Мэтт пригляделся. – Ахорское дерево?
– Ну надо же! Откуда ты знаешь?
– Запах узнал. У Чинтах была похожая.
Опять эта Чинтах, подумала я с печалью.
А запах ему точно нравился: Мэтт с удовольствием понюхал шкатулочку и даже глаза прикрыл. Воспоминание о бывшей подружке?
– Как тебе? – Сняв с полочки, я поставила шкатулку на стол и достала из нее вар-рахибский платок. Развернула во всю ширину, и сказочные птицы будто поплыли по воздуху, танцуя в неверном свете светильников. Мэтт восхищенно выдохнул:
– Красотища! Откуда это у тебя? С собой привезла? – Он с удовольствием перебирал мягкую ткань. – А прочная какая! У нас таких не ткут, – добавил он со знанием дела.
– Конечно, не ткут!
Я сняла с мизинца свое любимое колечко с розочкой и пропустила сквозь него все полотнище платка.
– Видишь? Так делают только в Вар-Рахибе! А подарили мне его гномы, которые недавно вернулись в Хорверк, – помнишь, я тебе рассказывала?
– Ага… – Мэтт накинул платок мне на плечи. – Слушай, как же тебе хорошо! – Он легонько развернул меня лицом к зеркалу.
Из зеркала на меня смотрела худая бледная барышня Розовая парча, просвечивающая сквозь небывалые узоры платка, только подчеркивала эту бледность. Отчего это я решила, что розовый мне идет?..
А рядом стоял высокий статный гном с каштановыми локонами, мягко спускавшимися ему на плечи. Серебряный обруч, плотно охватывающий лоб, украшен мелкими изумрудами, подчеркивающими зелень чуть прищуренных глаз. Простой коричневый камзол, широкий ремень, слегка потемневшие от старости ножны с мечом… Ничего лишнего. Рядом с каким-нибудь расфуфыренным придворным Нельда Мэтт, несмотря на изумруды, показался бы бедняком.
Внезапно я поняла, почему так внимательно всматриваюсь в зеркало. Мы вместе выглядели как семейный портрет.
Чувствуя, как предательский румянец заливает щеки, я поспешила отвернуться.
– А ко мне лашши приходила! – похвасталась я. – Вот прямо здесь сидела! – Я отвернулась от зеркала, надеясь, что Мэтт ничего не заметил.
– Шутишь? – улыбнулся он.
– И не думаю! Мы с ней болтали, она даже сказала, что ее зовут…
– Тсс! – Щит приложил палец к губам. – Никогда не говори этого посторонним. Она может обидеться!
– Ты же не посторонний! – надулась я.
– Для нее – посторонний. И ты знаешь, что тебе повезло, если у тебя самочка? – Мне показалось, что Щит поглядел на меня с некоторым уважением. – Говорят, они смышленей и общительней.
– Говорят? А ты что, сам лашши никогда не видел?
– Видеть-то видел. Даже болтал не так давно – правда, у Крадира. У меня-то нет своего дома. Вот и лашши в нем нет.
Мэтт произнес это без тени грусти – просто как факт.
Действительно, зачем ему заводить здесь собственный дом? Ну, поживет он в Брайгене еще лет тридцать-сорок. Что за срок по их меркам! – ерунда… Я к тому времени состарюсь, а Щиты будут подтыкать мне пледик в креслице, потому что сама и согнуться уж не смогу, да уверять, что моей седины почти не заметно. Потом я перестану ходить, начну плохо соображать, а то и вовсе впаду в беспамятство или в детство. А верный Мэтт будет вспоминать те дни, когда я была молоденькой задорной девчонкой, и ждать, когда ж я наконец отправлюсь к Орробе…
Может, лучше умереть молодой? Ну, или не очень молодой, но еще и не старухой – лет в тридцать, скажем…
– О чем задумалась? – спросил Мэтт, присаживаясь на краешек кресла. Чувствует, наверно, что мысли невеселые… Но я ему не стану говорить, что меня тревожит. В конце концов, отправляясь в Брайген, я знала, на что иду. – Расскажи еще про лашши, а?
– Да мы совсем недолго общались. Знаешь, она очень забавная. Немножко обидчивая. Вот, подарила ей колечко…
– О, что-то это мне напоминает. – Мэтт подмигнул мне. – Обидчивая, говоришь? Я всегда подозревал, что лашши похожи на своих хозяев!
– Точь-в-точь! – засмеялась я, расправляя складки платка. – И с такой же беленькой кисточкой на хвосте.
Мэтт посмотрел на меня озадаченно.
– Эх, все никак не можешь привыкнуть к моим шуткам?
– Да нет, это ты никак не можешь привыкнуть, что у меня хорошее воображение, – улыбнулся Щит.
И тут мы совсем как прежде принялись болтать обо всем подряд. О прочитанных книжках, о детских мечтах, о моих планах съездить в Тильяс… Кстати, я не смогла удержаться и спросила как можно спокойнее:
– А о чем ты беседовал с Чинтах?
Мэтт хмыкнул. Только бы он не услышал, как бьется сердце! Того и гляди выскочит.
– Историю Хорверка помнишь?
– Экзамен сдавать не решусь, но в общих чертах – конечно!
– Я, как оказалось, тоже не решусь. А вот Чинтах поднаторела. Про клатти-анхата мне рассказывала.
– Клатти-анхата? Это что за зверь, где водится? – Я пыталась скрывать свое смущение за шутками.
– В древности водились. Вроде заместителей короля… Если те сами не справлялись.
– Что это вы в древнюю историю полезли? Ведающими готовитесь стать?
– Если бы! У меня такой длинной бороды никогда не вырастет, а про Чинтах и говорить нечего. Так что не видать нам его посоха, пустые мечты, – подхватил мой шутливый тон Щит.
Больше ничего про встречу с Чинтах мне из него вытащить не удалось. Зато неохотно, но более или менее подробно Мэтт наконец-то поведал мне о том, как он сыграл мою роль и кого встретил, спустившись с Гнилого Зуба.
Как я и предполагала, это был тот самый загадочный Кабад. Надо же – он делал вид, что знает меня! И спрашивал Мэтта, выполнила ли я то, о чем мы с ним якобы договаривались.
– И что ты ответил? – с жаром спросила я.
Щит махнул рукой:
– Да отвертелся кое-как.
Все же мне казалось, что Мэтт что-то скрывает…
– Знаешь, я тут все думала… Биримба меня беспокоит.
– Меня тоже.
Вот как?
– Неужели нельзя как-то выяснить, куда он пропал?
– Пытались, – усмехнулся Мэтт. – Как в шахту прыгнул.
Так мы и проболтали до самого вечера, а потом подошел Тиро, и мы поужинали, подтрунивая над Гвальдом, у которого сегодня все валилось из рук.
Когда я уже собиралась ложиться, неожиданно зашла Лиз. И прямо с порога обрадовала:
