– И что ты насчет домушника придумала? – усмехнулся Леонид. – Захват самолета? Или попробуем отбить его по дороге в аэропорт?
– Неплохая идея, – раздался голос вошедшего Палача. – Жаль, информация о перевозе Алимова в тюрьму поступила поздно. Можно было бы убрать его по дороге.
– Как? – поразилась Илина. – Нападать?!
– Просто взорвать машину, и все дела.
– И ты бы пошел на это? – тихо спросила она.
– Это очень просто. Хотя с Алимовым, кажется, ничего предпринимать не надо. Две свидетельницы уже отказались от первых показаний, и хрен их заставят дать по-новой. И третья скоро обломается.
– Тогда надо как-то давить на домушника, – сказал Леонид. – Ведь если в Москве предъявят обвинение Торбе, он сдаст всех, и на нас выйдут.
– Зачем он приехал в Хабаровск? – спросил Палач.
– Хамелеон ничего не говорит, – недовольно ответил Леонид. – Боится даже моего звонка. Трубку или сотовый дома берет жена. А на работу я ему сам не звоню. Кстати, ты же обещал поговорить с Хамелеоном.
– Обязательно поговорю, – кивнул Палач. – Но сейчас не мешало бы задействовать и Жреца. Какого черта…
– Сначала давай решим с Хамелеоном, – перебил Леонид, – а уж потом и со Жрецом поговорим. Его вообще трогать не надо бы. Ведь когда нас возьмут, только он может что-то…
– Ты допускаешь и это? – встрепенулась Илина.
– Я уже все допускаю, – мрачно отозвался Леонид. – Что-то все пошло кувырком. С Алимовым вообще дурдом. Менты о нем без смеха говорить не могут. А тут хоть плачь…
– Нечего об этом болтать зря, – вмешалась Илина, – надо что-то делать. Если последняя свидетельница не изменит показания, то…
– Тогда нам хана, – сказал Леонид. – А тут еще Суслик, мать его!.. И где он со своими дружками, неизвестно. А если они в милицию обратятся? Представляете, что будет?
– На Суслике и его приятелях по крайней мере пять трупов, – засмеялся Палач. – Не думаю, что они с этим пойдут в милицию. Но найти их надо. Я дал Тайге сутки, потом займусь этим сам.
– Смелый ментяра! – усмехнулся Тайга, рассматривающий крадущегося по склону сопки капитана. – Я думал, такие только после Отечественной войны были. Оказывается, и сейчас имеются. А ходить по тайге умеет, – удивленно проговорил он. – Паузы делает, чтобы вслушаться и оценить обстановку. И звук тайги понимает мент. Можно было бы снять, но наверняка кто-то знает, что он в сопки пошел, и понаедет мусоров туча, Суслика с компашкой в поселке найдут. А этого как раз и не надо. Так что живи, мент! – Он повернулся к скуластому мужику с винтовкой. – Уходим через верхотуру, следов не оставлять. Мент, как собака охотничья, след чувствует, грамотно идет. У него времени, чтобы до этого места дойти, минут сорок. Так что тронулись.
– Слышь, мужики, – разливая водку по стаканчикам, проговорил невысокий мужчина в тренировочном костюме, – вы, случайно, чужих в поселке не видели?
– Да чужих тут полно, – взяв стаканчик, отозвался красномордый мужик неопределенного возраста. – Около поселка шастают несколько, ищут кого-то. Ты из них будешь?
– Заработать желание имеется? – ушел от ответа невысокий. – Каждому по сотне зеленых. И этого, – он кивнул на литровую бутылку водки, – ящик.
– Надо подумать… – Коренастый бородач в замызганной майке отпил глоток из пластмассового стаканчика. – Где твои приятели, сколько их, кстати, и как узнать?
– Суслов, – ответил невысокий, – Пашка. Его здесь…
– Суслика мы все знаем, – перебил его лохматый мужик. – А на кой хрен он вам нужен? Только не пой Лазаря, что это кент твой. Мы в кентах понимаем, их с винтами не ищут.
– А это уже мое дело, – улыбнулся невысокий. – Вы заработать желаете или…
– Слушай сюда, богатенький, – снова разливая водку, перебил его красномордый. – В натуре будем баксы маять?
– В натуре. А если попробуете обмануть, то…
– Лады, – решил за всех красномордый. – Утречком, часов в десять, подгребай сюда. Если узнаем что, скажем. Но про баксы и водяру не забудь. А водочка – класс! – Взяв бутылку, он посмотрел на этикетку. – Не наша, а я-то думал…
– По настоящему российскому рецепту сделана, – возразил невысокий. Посмотрев на часы, встал. – Завтра жду здесь в десять.
Набиравший саперной лопаткой грунт в лоток бородач услышал сзади шорох. Развернулся и, бросив лоток, вскочил. В грудь ему вошло лезвие ножа.
Курившему у старого бульдозера мужчине пуля попала в лоб; ударившись затылком о гусеницу, он завалился влево.
Несколько мужчин, сидевших вокруг дощатого стола, ели из алюминиевых мисок суп. На них из зарослей бросились четверо вооруженных ножами бородачей. Схватка была короткой. Только один успел бросить миску с супом в своего противника, но с распоротым горлом рухнул на землю.
– Неплохо! – усмехнулся плотный загорелый мужчина в российском камуфляже. – Килограмм десять-одиннадцать будет и самородков пять. Неплохо, – повторил он. – Ну что ж, – он взглянул на стоявшего у входа в палатку рослого парня, – все прибрать, трупы закопать для потомков. В общем, сделать так, чтобы было видно: тут работал кто-то, но ушел. И не спешным порядком, а просто поменял место.
– Понял! – Кивнув, парень вышел.
Плотный вытащил переговорное устройство и нажал на кнопку вызова.
– Все, – сообщил он, – золото взяли. Восемь, ну, может, девять песка и самородками три-четыре. Бабки есть. Российские. Три тысячи двести двадцать рублей. Больше ничего ценного. Наши целы все.
– Снова наверняка занизил, – усмехнулся Станислав. – Ведь ты знаешь об этом, а почему не реагируешь?
– Жадный прекрасно делает свою работу, – ответил Лев Игнатьевич. – Он с детства такой, – улыбнулся он, – еще в школе его дразнили Жадиной. А теперь дразнилка его кличкой стала. Он не обижается, просто иногда поправляет: я не жадный, говорит, а экономный. Так что пусть врет.
– Может, объяснишь мне, – начал Станислав, – чего ты…
– Во-первых, – спокойно проговорил Лев Игнатьевич, – я бы предпочел обращение на вы и по отчеству. Имей уважение хоть к моему возрасту. А во-вторых, оно же в-третьих и далее, решения здесь принимаю я. И вот еще что… не надо строить планов, как меня убить. Это уже пытались сделать. Я долго умирал, но воскрес для того, чтобы занять место под солнцем и многих лишить его.
– Да вы что, – удивился Станислав, – Лев Игнатьевич, я же…
– Я знаю, – вздохнул тот, – что многие видят во мне слабого телом и умом старика. И желают прибрать к рукам все. И уверены, что я боюсь. Но никто не знает, чего я хочу на самом деле. Я воскрес из мертвых для того, чтобы сбылось проклятие старого ювелира. И оно сбудется.
Станислав по-прежнему удивленно смотрел на него.
– Если все будет хорошо и ты не попытаешься обмануть меня, – ответил на его взгляд Лев Игнатьевич, – то все узнаешь. Ты солдат, и хороший солдат, и дай Бог тебе никогда не испытать самого гадкого, что может случиться с человеком – предательства со стороны тех, кому веришь. Это страшно. Каждый человек, соприкоснувшись с золотом и драгоценными камнями, может на себе испытать проклятие старого ювелира. Только не считай меня выжившим из ума старикашкой. Я знаю, что многие за моей спиной усмехаются: очень скоро все достанется Аркадию, ведь Элеонора его любовница. Это я тоже прекрасно знаю, но пока они нужны мне. А тебе я говорю это потому, что ты сам скоро будешь примерно на моем месте. Неизвестно, что страшнее: когда брат пытается убить брата – или солдат, который спас тебе жизнь и из-за которого ты не раз рисковал, окажется за твоей спиной с занесенным для удара ножом. Конечно, сейчас ты вообще ничего не понимаешь, – Лев Игнатьевич засмеялся, – и дай Бог мне ошибиться. Но скорее всего ты пройдешь через это. Ты ведь уже разочаровался в службе родине, поэтому и принял мое предложение. Россия сама готовит опытных убийц. Сначала посылает людей на войну, а когда они научатся воевать, вышвыривает их на обочину жизни. Оставляет без средств, зачастую даже без жилья. И они, умеющие убивать, находят себя в криминале. Однако сегодня я и так сказал тебе слишком много. Наверное, потому, что не хочу, чтобы и ты предал меня. Иди, – он махнул рукой, – и думай о том, что услышал.
