– Да в том-то и дело, что не мог. Муровец этот, Ларионов, сюда за Бешеным приехал, а тут ему позвонили из столицы, он и взял домушника этого, Отмычку. Тоже, гнида, под монастырь подвести всю компанию может. Он кого-то в Москве обчистил и…
– Да это я знаю. Надо было сразу шлепнуть…
– Да я же говорю! – закричал Андрей. – Муровец почти постоянно в отделении торчит. Видно, что-то пронюхал, гад, вот и пасется. Хоть бы кто-нибудь прибил паскуду!
– Да это теперь уже ничего не изменит. Завтра приедет следователь, значит, дело взял под контроль Генеральный прокурор. И понятно почему. Такие же драгоценности дважды попадали в поле зрения органов. Правда, тогда все обошлось – продавцы никого не выдали и взяли вину на себя. А тут вдруг такой подарок! Ты не думал о том, что Алимова кто-то ловко подставил?
– Да уж чего я только не думал, а что толку-то? Я сейчас думаю, как бы ноги унести. Но если сорвусь раньше времени…
– Знаешь, лучше уж раньше времени сорваться, чем под статью попасть. Тем более что здесь не отделаешься выговором или условным. Дадут по полному. И два жмурика вскроются, которых по твоему приказу в камерах повесили и еще кое-что. Так что самое лучшее для тебя – уносить ноги поскорее.
– Что это ты, Верка, обо мне вдруг беспокоиться начала?
– Просто советую.
– Да погожу пока. Если запахнет жареным, я первый узнаю. И вот тогда…
– Не думаю. Следователь из Москвы ни с кем не станет делиться результатом допроса. Просто возьмут тебя под белы ручки и поместят по соседству с теми, кого ты сажал. Представляешь, что они тебе орать будут? – Женщина рассмеялась.
– А чего ты, стерва, злорадствуешь? Не думаешь, что это и тебя коснется?
– Меня это никак не коснется. Конечно, ты можешь сказать, что давал мне для продажи кое-что. А я скажу, что это клевета. И поверят мне. Я женщина одинокая, живу очень и очень скромно. Не то что ты со своей женушкой. Можно только удивляться, как тебя раньше не арестовали. Две иномарки, две дачи, твоя половина два раза в год ездит на курорты. Сынку твоему четырнадцать, а он…
– Замолчи, – вздохнул Андрей, – и без тебя тошно. – Достав бутылку коньяка, он налил две рюмки. – Давай лучше выпьем.
– Слушай сюда, – твердо сказала Вера, – нужно заставить Алимова продолжать в том же духе. Свидетельницу заставят изменить показания. и Алимова придется выпустить. Ведь свидетели скажут, что они ничего не видели у вагона, а Алимов будет утверждать, что ему подменили чемодан. В общем, ты прекращай болеть, выходи на работу и передай Алимову, чтобы держался…
– Нет уж, на это я не пойду. Ведь если он заговорит, то о моих словах обязательно вспомнит, и загребут меня раньше вас всех. Нет, я передавать ничего не буду.
– Тогда скажи своим, чтобы приободрили Алимова, а со свидетелем договорятся.
– Да я уже устал доказывать вам, – раздраженно говорил сидевший перед полковником милиции Алимов, – что мне подсунули этот дипломат. Я не знаю, зачем и кто. Спросите об этом случайно оказавшихся там милиционеров.
– Вот что я тебе скажу, Алимов, – негромко произнес полковник, – твои дружки постарались запугать свидетелей. Но дело в том, Гарик, что не всех, оказывается, можно купить или запугать. Двое отказались от прежних показаний, а вот одна свидетельница по-прежнему утверждает, что видела в твоем дипломате драгоценности. И могу сказать тебе откровенно – тех, кто отказался от прежних показаний против тебя, благодаря третьей свидетельнице заставят говорить правду. Если бы и третью свидетельницу вы купили, дело против тебя развалилось бы. Это было бы очень несправедливо, но что поделаешь. Закон, который мы защищаем, сейчас нередко играет на руку тебе подобным. Кроме того, ты, наверное, знаешь, что задержан некто Замков, проще Отмычка. Не сегодня-завтра он поедет под конвоем в Москву и там покажет, где и что брал. Торбе, которого ты, конечно, знаешь, будет нечем крыть, и он станет сдавать вашу компанию. А тогда начнешь говорить и ты. Но будет поздно, и на чистосердечное признание это уже не потянет. Так что подумай, Алимов.
– А почему вы мне тыкаете? – вздохнул подследственный. – И кроме того, насколько я знаю, сейчас мне положен адвокат, но его до сих пор нет.
– Демократия хренова, – проворчал полковник. – Так тебе ж предлагали, а ты отказался. Помнишь, надеюсь?
– Я хочу своего адвоката, – проговорил Алимов. – Свяжитесь с…
– Успеется.
– Ну что ж, – улыбнулся Алимов, – тогда я вообще отказываюсь разговаривать с кем бы то ни было. И сразу заявлю об этом следователю Генеральной прокуратуры. Он, кажется, должен приехать завтра?
– А ты неплохо информирован, – недовольно пробормотал милиционер.
– Вы же потому и пришли. Не знаю, зачем вам понадобился этот спектакль, может быть…
– Все равно ты сядешь, – перебил его милиционер. – И я уверен, очень скоро будешь давать показания по делу. Причем быстро, чтобы опередить других.
– Мечтать не вредно, – язвительно проговорил Алимов.
– Будешь сидеть, гнида, – повысил голос полковник, – и все твои дружки тоже!..
– Вы не откажетесь повторить это при адвокате? – Алимов усмехнулся.
Выматерившись, полковник нажал кнопку вызова конвоира.
– О чем они говорили? – жестко спросил Леонид рослого парня.
– Да я-то откуда знаю? – пожал тот широкими плечами. – Кристина сказала – поехали, мы и поехали.
– Локоть, – угрожающе проговорил Леонид, – если я что-то узнаю, сам тебе башку откручу! Понял?
– Да как не понять? – спокойно отозвался тот. – Но я что знаю, то и говорю.
– Иди отсюда! Ей ни слова.
Локоть, кивнув, вышел. И, словно дождавшись этого, зазвонил телефон.
– Нам надо встретиться, – услышал Леонид женский голос.
– Наконец-то соизволила…
– Все очень серьезно, – перебила его Кристина. – Приезжай через два часа в «Буратино». Я буду там. Желательно, чтобы об этом никто не знал.
– А что случилось?
– Я жду в четыре, – услышал он, и раздались частые гудки.
«Просто так она бы не позвонила», – подумал Леонид.
– Ну вот и кончились наши мучения, – подмигнул Отмычке Ларионов. – Завтра поедем в златоглавую.
– Твои, возможно, кончились, – поправил его вор, – а мои только начинаются.
– Может, все-таки скажешь, – дав ему сигарету, спросил капитан, – зачем ты приехал в Хабаровск?
– Знал, что ты здесь, – насмешливо ответил Отмычка, – и решил тебе отпуск испортить.
– Командировку, – улыбнулся капитан. – И, надо сказать, тебе это удалось. Слушай, возьму грех на душу перед начальством, поеду с тобой, куда ты хотел. Мешать ни в чем не буду.
– Так с тебя же шкуру спустят, – помолчав, вздохнул Отмычка.
