— Я могу. И я — не единственная. Далеко не во всех алайских городах царят такие нравы, как у вас в Руале, не все кошки одинаковы. А я вообще особенная, искусственно выведенная. Служу двум богиням — Аласаис и Тиалианне. Змеекошка в общем, ха-ха-ха, — грустно усмехнулась Алу, — вот ты, чего больше всего не любишь? — вдруг спросила она.
— Брить уши ко Дню Очищения, — быстро ответил алай, состроив брезгливую гримасу.
— А что тебе будет, если ты этого не сделаешь?
— Ну… жрецы, общественное мнение… мама приедет, снова память сотрёт… — невесело пошутил он.
— Так вот. Представь себе, что тебя заставляет делать это нечто внутри тебя самого! Весь ужас в том, что когда я по заветам Тиалианны помогаю кому-то — мне нравится этот кто-то и нравится ему помогать, но потом эйфория проходит, я — снова я, и в сердце — пустота, оттого, что я не понимаю, зачем мне всё это было нужно, для кого я это делала? Вроде — доброе дело, а моя душа не принимает его, потому что я действовала вслепую, по чужой воле — вот как ты исполняешь обряды по воле жрецов. Нас, кошек, недаром называют духами свободы. Я не могу быть рабыней, пленницей. Даже у самой себя! И я устала от разочарований.
— Но тогда зачем ты здесь?
— Я изучаю Барьер. И ещё, — немного виновато сказала она, — я хотела здесь спрятаться ото всех. На время. Думала, что никого тут не встречу.
— Зачем, зачем? — Анар не совсем понимал её. То, что тал сианай может что-то изучать, а значит, не знать — было немыслимо. Если верить жреческим текстам, разумеется. — Неужели это ещё кого-то волнует?
— Это много кого волнует, — пожала плечами Алу, — это старая, даже древняя история, но и по сей день есть те, кого она интересует. И они готовы приложить немалые усилия и вложить приличные деньги в разгадку тайны давно минувших лет.
— Но кто эти «они» и что ими движет? Любопытство? — продолжал допытываться Анар.
— Например, потомки тех, кому пришлось оставить свои дома по вине его святейшества Агира Девятого, — ответила Аниаллу. Она уже предвидела, каким должен был быть следующий вопрос её собеседника, и алай не разочаровал её.
— Да, но если Агир Освободитель и совершил… преступление перед существами окрестных земель, то он сделал это с попустительства богини, а в таком случае, если ты передашь твоим… нанимателям подобную информацию, то предашь богиню, и кары Аласаис тебе не избежать.
— А ты догадлив! Разумеется, никакой правды, — заговорщицки улыбнулась Аниаллу, — если она, конечно, не окажется выгодной нам, они от меня не услышат. Но это расследование так же заказано и домом ан Темиар — домом Верховного жреца Кеана, — пояснила алайка, — он лучше, чем кто-либо другой, сможет распорядиться этими знаниями — его мудрость неоспорима, а я не только сбегу от всего мира, получив при этом солидный куш, но и принесу пользу своему народу.
— Но почему бы ему не расспросить саму богиню, он что — боится её гнева? — расспрашивал Анар.
— Ничего он не боится, — фыркнула Аниаллу, — богохульствует постоянно, ты по сравнению с ним смиренный праведник. Правда, делает это не приалайно, а в личной беседе, так сказать. Аласаис не самая лучшая правительница — дела государственные не для богини, особенно, не для такой… несерьёзной, как она. Я имею в виду налоги всякие и прочую бездушную бумажную канитель. А вот Кеан пребывает в полной уверенности, что если бы наша богиня не брезговала заниматься ещё и государственными делами, то «Бриаэллар вышел бы на качественно новый виток развития», — передразнила она манеру Верховного жреца.
— И что же богиня говорит ему на это? — полюбопытствовал Анар.
— Пытается «оправдаться», что она богиня все-таки, а не просто королева Бриаэллара. Тем более, что у неё есть такие мудрые, осведомлённые и верные жрецы, как члены дома ан Темиар.
Анар немного помолчал, переваривая услышанное, и вдруг заявил:
— А знаешь, я вижу действенное средство решить проблему с твоей второй богиней — Тиалианной.
— Какое же?
— Мы заключим сделку. Ты помогаешь мне выбраться отсюда, я же обязуюсь предоставить тебе всю информацию о Барьере, какую только можно достать в библиотеках Руала. Тогда твоё рвение будет заведомо оправдано, а действия по моему «спасению» будут соответствовать твоей алайской натуре. Вот видишь, Аниаллу — твои проблемы решить так же просто, как и мои. Тебе, главное, вовремя остановиться. Или чтобы тебя кто-то остановил.
— Всё это бесполезно… — как-то потускнела Алу.
— Ну, тогда что? Встряхнуться как-то надо — меч в руки и в пещеру к дракону. Думаю, лекарство в самый раз, или я не прав?
— Да, ты знаешь, из драконов, оказывается, получается отличное лекарство. Даже не из совсем чистокровных! — она с хитринкой покосилась в его сторону, но, увидев, что Анар шутки не понял, быстро сказала:
— Так, это всё замечательно. Вот, как деловые алаи, давай и начнём прямо сейчас, если уж ты сам предложил такую сделку, — она достала пачку листков и приготовилась писать. — Так что слышно про Барьер у вас в благословенном Руале?
— У нас-то? Одни страшные сказки да суеверные россказни жрецов, — фыркнул Анар, — на мой взгляд, по крайней мере. Я знаю лишь то, что при отце Агира Освободителя наш город, тогда ещё не защищенный Барьером, наводнили иноверцы. Я с детства слышу о мерзостях того времени, о том, как был ужасен наш мир. «Ужасен» не в смысле опасен, ведь мы богоизбранная раса и бояться нам нечего, он был богопротивен, отвратителен, грязен. Иноверцы оскверняли своим присутствием наши священные земли, они уже не только смиренно служили, но и осмеливались поклоняться своим богам: ходили слухи, что в некоторых домах есть святилища их идолов, а это грозило навлечь гнев богини на весь Руал. Поговаривали, что даже некоторые алаи посещают эти тайные храмы… Аласаис уже занесла свою наказующую лапу над городом, и неотвратимо близился день, когда кара её пала бы на головы богохульников и тех, кто допустил их творить свои гнусности на наших землях. Жрецы пребывали в великом смятении, они тщетно взывали к царю и согражданам: «Всевидящая и грозная Аласаис разгневана на недостойный свой народ. Как смеете вы почитать других богов, разве не помните, кто даровал вам жизнь, знания и силу, дабы побеждать своих врагов и возноситься над другими народами». Они призывали соотечественников отречься от чуждой им веры и возвратиться к истинному служению Аласаис. В храмах жрецы денно и нощно возносили молитвы и совершали церемонии жертвоприношений, призывая богиню обрушить проклятие на головы неверных, но великая Аласаис отвернула свой лик от руалцев.
— Ещё бы! — недовольно фыркнула Аниаллу. — Ваши жрецы пытались доказать, что в Аласаис уже есть всё то, чем прельщали их чужеземные боги. И то, во что они превратили её образ, мягко говоря, было неприятно моей госпоже.
— В это смутное время, — тоном академического лектора, продолжил свой рассказ Анар, — на руалский престол взошёл один из наиболее заметных в истории правителей этой земли — Агир Девятый. Во всех текстах, начиная со второго года его правления, он упоминается не иначе как Агир Анвиритани, что значит «освободитель».
