Она сделала жест рукой, и фигурки оппонентов переместились на середину стола. Вокруг них, по краям полированной крышки появились ряды скамей, расположенных амфитеатром, с вкраплениями кресел и отдельных лож. Все они были заполнены взволнованными существами, что-то выкрикивающими на самых разнообразных языках. Боги, правители, предводители и магистры, главы, послы и мастера миров, стран, гильдий, торговых и военных организаций и персоны, сами по себе значительные, сидели здесь вперемешку. Одеяния или тела тех, кто обладал правом голоса, украшали красные полосы или ленты. Да, такого буквально разношерстного общества на Совете Бриаэллара не увидишь… и слава богине… Они были увлечены не столько перепалкой двух персон, стоящих в центре амфитеатра, сколько выяснением отношений между собой. Шум стоял нестерпимый. Никакого, даже самого отдалённого подобия порядка в зале не наблюдалось. Хотя на то он и зал Многоголосья. Впрочем, когда всё это разномастное сборище возглавлял господин Ректор, оно приобретало вид чинного собрания. Но сегодня его роскошное кресло занимал равнодушный ко всему происходящему помощник-эльф, и здесь властвовал хаос.
Многие места в зале пустовали. Но всё же их было недостаточно много, чтобы это бросалось в глаза. Некоторые особы не явились сами, а прислали своих представителей, что тоже было, в общем-то, в порядке вещей, особенно, если учесть, что торговцы грызлись за Линдорг практически постоянно вот уже вторую сотню лет. Кеана настораживало, скорее, другое — раз Ректор позволил делить свой город открыто, значит дела, которые его отвлекли, настолько важны, что всё остальное рядом с ними теряет цену. Кеан сморщил нос от злости — он догадывался, что это за дела, и именно это не давало алаю покоя: где-то далеко сейчас заседал совсем другой Совет, который и возглавлял досточтимый Ректор. И обсуждался на нем один, совсем конкретный вопрос. Чётко поставленный, грамотно сформулированный. Речь шла об атаке на Элаан. О том, что необходимо пробить магический барьер, которым обитатели светлых земель так внезапно отгородились от всего мира.
Кеан давно заметил, как настойчиво пытается господин Ректор натравить всех, кого только можно, на Элаан. И Верховный жрец Бриаэллара не сомневался, по чьему наущению он действует. Кеан давно просчитал… нет, сначала почувствовал некую мистическую связь между Ректором Линдорга и тем неведомым существом, что проявило себя в Канирали, а уже потом начал пристально следить за делами Ректора, всё более и более убеждаясь в верности своей догадки.
Кеан, проницательный и опытный правитель, ясно видел, чего добивался Ректор: оттянуть как можно больше сил, чтобы атаковать Элаан, а затем ударить ослабленным нападавшим в спину. Надо не дать им, введённым в заблуждение речами Ректора, действовать — вопрос, как этого добиться, не давал Кеану покоя. Любой ценой остановить атаку. Он, равно как и Чувствующие из числа эалиек, видел, что угроза крылась отнюдь не в землях Света. Интуиция — верный советчик — говорила ему об этом, а факты вдобавок подтверждали её правоту.
Кеан нервно дернул плечом. Не всё было так просто. Вовсе не достаточно ему одному что-то знать. Он понимал — то, что ясно видно ему, может быть скрыто от глаз членов Совета Бриаэллара; тем печальнее, что он не сможет выдать некоторые известные ему факты. Многие из членов Совета могут поддержать идею атаки на Элаан, у них с эльфами личные счёты. Да и не только с эльфами… Тень набежала налицо Верховного жреца, когда он снова вспомнил свои подозрения о существовании алая-предателя. Слишком многое указывало на это. Но решив не волноваться преждевременно, он вернулся к размышлениям о стране Лайнаэн.
Давно, очень давно Бриаэллар и Элаан перестали быть добрыми соседями. Если подумать, то Элаан не был добрым соседом ни одному городу, ни одному государству во всём Энхиарге. Ну, не считая временных союзов, заключённых против кого-то третьего… И всё же сейчас главной угрозой Бриаэллару и всему кошачеству были не светлые эльфы, а некто иной, доселе неведомый…
Пока Кеан размышлял о судьбе Энхиарга, члены Совета, вдоволь наговорившись, занимали свои места в креслах. Верховный жрец мысленно вздохнул. Пора было начинать словесную битву за будущее Бриаэллара. Кеан махнул рукой и иллюзия растаяла. Он помолчал ещё некоторое время, давая тишине устояться, а потом заговорил:
— Итак, для начала хочу ещё раз обрисовать ситуацию с Серебряными скалами, — холодным, деловым тоном сказал Верховный жрец. — Четыре дня назад от тал сианай Эталианны ан Бриаэллар мы узнали о благополучном разрешении конфликта в Канирали. Третьего дня мы получили официальные извинения правительства Элидана, от имени самого Веиндора, разумеется, с заверениями, что насильственно удерживаемые в их землях эалы будут освобождены и доставлены домой. Но на данный момент мы имеем следующее: это было последнее сообщение из Тир-Веинлон. Элидан тоже потерял с ними всякую связь. Л'аенор, правитель Элидана, молчит.
— В городе на Тириале знают не больше нашего, Кеан. Л'аенор поделился беспокойством со своей… тайной советницей, а она всегда была хорошей дочерью своей матери, — довольно промурлыкала Аэлла ан Камиан, откидываясь на спинку кресла и медленно проводя средними пальцами по ключицам. Её вторая дочь Лаа вот уже четвёртое столетие прочно удерживала позицию фаворитки правителя Элидана, причём так, что во всём Энхиарге о самом существовании таковой не знала ни одна душа. Репутация Л'аенора была почти такой же безупречной, как и у его соседей — обитателей Серебряных скал.
— Такое впечатление, что они тянут время, — задумчиво проговорил Малаур. — Но как им удалось ввести в заблуждение нашего посла в Элидане и Эталианну… Да и вообще, ложь и дети Веиндора — вещи несовместимые, враньё — привилегия других народов…
— Посягнули на твою территорию, а, Малаур? — поинтересовалась Эйтли, ехидно сощурив глаза. Алай промолчал, но вместо него ответил Верховный жрец Кеан:
— Действительно, в последнее время наши методы становятся слишком популярными: сначала этот некто, устроивший переворот в Канирали, теперь вот — призрачные драконы.
— Это не кажется мне возможным, Кеан, — возразила до этого молчавшая Алия Аэн, — существа, сотворенные Веиндром, подобны ему, а он — воплощение благородства и милосердия. И действительно не приемлет лжи, — на этом последнем слове её нежный голос зазвенел, — мы не всегда понимаем это, но и отрицать этого нельзя.
— Быть может, ты и права, моя юная кошка, но гадать сейчас нет ни смысла, ни времени, — вздохнул кто-то. Алаи обернулись к стене, где стояло кресло под синим балдахином. В нём сидел седовласый алай с длинной белоснежной бородой. Его звали Тейнлаан, в незапамятные времена он был Верховным магом Бриаэллара, но давно отдал своё кресло в Совете сыну. И хотя делами Бриаэллара он интересовался уже не так, как прежде, к его словам тем не менее прислушивались.
— По ночам на небе светят по-прежнему тысячи звёзд, зажжённых Аласаис в дни моей юности, но я не вижу их. Словно их скрыла черная туча, еще незримая для остальных… Да, я стар, конечно, но старость моя — цена мудрости. Я не одряхлел и не ослеп… Но нет больше радости, — грустно покачал головой алай. — Раньше ветер перемен, веявший над городом, согревал мои старые кости, он приносил новые истории, новые песни — многое, что делает жизнь жизнью. Он звал нас в неизведанные земли и сулил нам новые встречи и приключения… Но теперь он леденит мне кровь, словно хочет содрать кожу с костей своими бесплотными, но сильными от злобы пальцами. Грядёт большая беда, кошки, тяжёлая грозовая туча ползёт по небосводу, и как бы не настал тот день, когда у Аласаис и Лайнаэн не найдётся больше поводов для ссор. Потому что звёзд уже не будет видно вовсе и нечего будет делить, — с сожалением закончил волшебник. Он вновь прикрыл глаза, так что между веками едва виднелись две тоненькие ниточки синего света, и замер. Как снежное изваяние.
