— Да, но у меня… более умеренный аппетит. «Стол» был настолько чудно сервирован, что мне показалось неприличным… нажираться, — с трудом подобрал слова Анар и посмотрел на Мейва: не обиделся ли тот на такую метафору?
Куцехвост не обиделся.
— Так значит, у тебя получилось выбирать самые лакомые кусочки? — с долей зависти подыграл собеседнику безднианский алай. — Ты смог дотянуться до чего-то определённого, а не просто скользить от образа к образу? Надо же, а меня как-то сразу подхватило и затянуло… ужас, ужас, — он зашуршал по одеялу обрубком хвоста.
— Не совсем так. Я не о том, — покачал головой Анар. — Я не стал ничего узнавать, хотя и мог. Эти знания… они не принадлежали мне. То есть — они не были предназначены для того, чтобы я ими пользовался.
— Как это? — свесился со своей верхотуры Мейв.
— Как… — задумчиво поскрёб за ухом Анар. — Даже не знаю, что и сказать. Вот как костёр: разумно около него греться, но прыгать в него не стоит, как бы ты ни замёрз. Если ты не харнианец, конечно, — улыбнулся он задумавшемуся Куцехвосту и вздохнул: — Нет, плохой пример. Дело не в том, что я почувствовал, что… нырять глубже опасно, просто я понял, что… — алай пытался облечь свои ощущения в обыденные слова, но на ум приходили одни патетичные фразы, — что копаться в памяти Бесконечного — не есть хорошо. В конце-концов, все мы — его части, и не уважая его, мы не уважаем самих себя, — пожал плечами Анар.
Мейв бестактно зевнул, влажно блеснув клыками. Анар почувствовал: если мгновение назад Куцехвост завидовал ему, то сейчас испытывал едва ли не презрение к такому образу мыслей.
— Да, не сошлют тебя в Бездну, никак не сошлют, — сочувственно покачал головой Мейв, будто его собеседник с детства бредил жизнеописанием алаев-изгнанников и мечтал повторить их судьбу.
Игнорируя удивлённый взгляд Анара, Куцехвост, всё с тем же видом скорбящего о дурных нравах, царящих среди молодёжи, потянулся к полочке над кроватью, где раздражающе мерцал ночник, и, отодвинув стакан с букетиком маринующихся в остром илтейском соусе хвостиков безднианской мыши, с тихим скрипом открыл витражную дверку лампы. В комнату пахнуло сладковатым ароматом — видимо, истаявшая свечка и была источником чудесного запаха. Послюнявив пальцы, Мейв положил конец агонии фитиля, тонущего в кратере огарка, осторожно, боясь расплескать лавандовый воск, достал догоревшую свечу, поставил её на полку и поселил в фонарь новую, цвета молодой листвы.
— Это почему же не сошлют? — привстал со своего матраца Анар.
— А потому, что мыслишь ты с подобающей всякому добропорядочному алаю ограниченностью, — глуховато, из-под натягиваемой им рубашки, ответствовал Мейв.
— Вот те раз, — весело фыркнул Анар, плюхаясь обратно.
Взгляд его упал на висящее на стене зеркало с обкусанными краями, и он обрадовался, что может смотреть на Мейва, больше не мучая шею.
— А как же? — одёрнул помявшийся воротник Куцехвост. — Если бы дело обстояло иначе, тебя бы отправили прямёхонько сюда. Как нас с Фай.
— Тебя тоже сослали? Я не знал, — сочувственно признался Куцехвосту, тоже отыскавшему в зеркале отражение собеседника, Анар. — И ты хочешь сказать, что вас сослали… за инакомыслие?
— Вроде того, — хмыкнул тот. — И никакое расположение к нам тогдашних бриаэлларских властей, ни искреннее их желание помочь нам выпутаться из того, во что мы ввязались, не помогло.
В голосе Мейва не было и намёка на обиду, видимо, он считал своё изгнание справедливым и разумным решением Совета.
— А ты знаешь, что Фай была одной из Сотворённых? — вдруг спросил он.
— Да.
— Это хорошо. Так вот, она всегда была немного иной, чем другие. У неё не было в мозгах неких… запретов. — Он сделал таинственную паузу и, входя в свой обычный рассказчицкий раж, упредил вопрос Анара, воскликнув: — И брось ты эту свою привычку как эхо повторять последнее слово — я сам объясню! Вот тебе, мой золотоухий друг, к примеру, когда-нибудь приходило в голову серьёзно задуматься о том, куда деваются твои вещи, когда ты принимаешь кошачий облик?
— Приходило, но я быстро бросил эту затею.
— А вот — почему ты её бросил? — склонил голову к плечу Мейв.
— Не знаю, она какая-то… бессмысленная, да и, как мне кажется, бесполезная, — ответил несколько сбитый с толку Анар. — Я слышал, линдоргские маги копали глубже, даже платили кому-то из алаев за возможность изучать эту нашу способность.
— Ну, маги — это маги, — неприязненно махнул рукой Куцехвост. — Они тут хоть тыщу лет рыть будут, а ничего не нароют. С нами — другая песня… но я не об этом. Тебя не удивляет то, что столкнувшись с чем-то подобным при решении другой проблемы, ты бы из шкуры выпрыгнул, чтобы разгадать загадку, любопытство бы замучило, а здесь — тишина, молчит оно, неугомонное, как могильный камень, — разволновавшись, хлопнул себя по коленкам Мейв.
— Да… Ведь и правда так! — воскликнул Анар. Прежде он был склонен объяснять это своим жреческим воспитанием: его не раз предупреждали о наличии в мире тайн, тайн священных, пытаться разгадывать которые — богохульство, грозящее страшными карами. Теперь же это объяснение казалось нелепым.
— Вот, а у Фай не так, — продолжил Мейв. — У неё мозги по другому думают, и она говорит, что, если докопаться до истинной сути этой самой обыденной для нас вещи, можно узнать такое, перед чем померкнут все знания Энхиарга. И обрати внимание: даже зная это, ты сейчас всё равно не кинешься разбираться со своими способностями! — выразительно поднял палец разошедшийся кот.
— М-да… — пробормотал Анар, поскрёбывая когтем переносицу. — Ты меня озадачил.
— То ли ещё будет! — хмыкнул Куцехвост. — Фай за тебя ещё толком и не взялась, вот как возьмётся… — посулил он и добавил: — Ты только смотри не пытайся её убить — добром не кончится.
— Не буду, — тут же пообещал Анар. — А скажи, разгадала-таки она тайну исчезновения наших тел?
— Разгадала. Только со мной не поделилась — родился я поздновато, когда она уже должна была молчать о своих открытиях, — вздохнул Мейв. — А узнала она ещё многое. Просто смотрела внутрь себя, задавала вопросы и получала ответы… Потом ей явилась сама Тиалианна. Она сказала, что даже Аласаис признаёт, какой опасности подвергла всех, когда наделила свою расу этой способностью к познанию вещей, для них не предназначенных… ну и другими дарами тоже. Конечно, наша наэй не была уж слишком неосмотрительна — благодаря врождённым «ограничителям», большинство алаев никогда не заглядывает за грань запретного, но исключение — вот оно, ходит, смущает умы остальных, правильных, кошек, а со своего ума, кажется, уже спятило. — Куцехвост потёр ладони, словно они замёрзли. — Тиана не стала лишать Фай памяти и отнимать у неё её дар — да и, кто знает, могла ли она? — но взяла с Такрен клятву молчания: никто, чьим ушам не предназначено её знание, не должен завладеть им.
— И пообещав ей это, Фай отправилась сюда — в место, где её каждый день могут прибить или вывернуть мозги наизнанку, — язвительно прокомментировал Анар.
