Но чтобы изменился вечный Путь — а именно такой Путь, как показалось Алу, объединял Анара с Ланриссой, — этого просто быть не могло! Значит, то, что она почувствовала, было ложью. Ложное видение Пути. Обман. Но обман настолько мастерский… Или всё же — нет?
Достаточно придя в себя, чтобы начать прислушиваться, не направляется ли сюда кто-нибудь из её отцов, Аниаллу уже была готова признать их правоту: не стоило ей совать свой любопытный нос, куда не следует!..
* * *
Кое-как добравшись до замка ан Ал Эменаитов, Аниаллу не стала будить Анара. Она должна была сама разобраться во всей той каше, которую заварила. Но для этого ей отчаянно не хватало информации…
Алу проскользнула в комнатушку рядом с ванной, где совсем недавно готовилась к своей вылазке, и уселась за туалетный столик, над которым мягко сияло старинное зеркало. Обычно оно служило сианай для личных разговоров — таких, какие не должна была подслушать даже вездесущая Шада.
Аниаллу положила ладонь на простую деревянную раму. Зеркало помутнело, потом вспыхнуло зеленоватым огнём, он медленно угас, и перед Алу возникло изображение роскошно обставленной комнаты — комнаты Диреллеи ил Лейтан, второго ректора Школы Ар-Диреллейт. Именно у неё, прежде чем перевестись в Академию Агадара, училась Ланрисса. Триста лет прошло с тех пор, и надежда узнать какие-то подробности была весьма сомнительной, но Алу всё же решила попытаться расспросить эльфийку.
Диреллея появилась в зеркале буквально через минуту, выйдя из-за высокой ширмы, отделяющей спальную часть комнаты от домашнего кабинета. Она радостно улыбалась Аниаллу полными, красными губами, на ходу шнуруя корсаж зелёного шёлкового платья. Опустившись на стул, она оперлась на столешницу острым локтем, положила подбородок на искрящиеся драгоценными кольцами пальцы.
— Аниаллу, дорогая моя, давненько мы тебя не видели! А ты всё хорошеешь… — отметила она.
Алу залюбовалась этой уверенной в себе эльфийской волшебницей как художник любуется своей уже законченной картиной. Диреллея и вправду была её произведением: только благодаря вмешательству сианай она стала такой, какой была сейчас.
— Беру пример с тебя, — вернула комплимент Аниаллу.
— Ну, если при такой занятости, ты всё-таки успеваешь иногда бросить взгляд на старую подругу… — саркастически протянула эльфийка. — Хотя, вижу, ты и на этот раз связалась со мной по какому-то делу.
— Да, Дире. У тебя училась одна девушка, Ланрисса. Ты должна её помнить: она переводилась от вас к Агадару, давно, правда — лет триста назад, но я знаю, что переводы у вас редкость. Мне нужно узнать о ней всё, что известно тебе, потому… — начала было она, но Диреллея остановила её.
— Ты просишь, и этого вполне достаточно. Да, я хорошо помню её. Она была одной из лучших моих учениц. Талантливая, усидчивая, дотошная… и что особенно ценно, она развивала свои способности, дабы применить их во благо другим. Редкое стремление в наше время, — без особой печали в голосе заметила Диреллея. — Она напомнила мне меня саму в юности… Только меня жизнь заставила одуматься, а она и сейчас безнадёжная идеалистка. Из тех, у кого палкой не вышибешь романтический бред из головы. Кто ради принципов может пожертвовать и собой, и близкими, — в глазах Диреллеи блеснул гнев.
— Ты хорошо её знала, — осторожно заметила Аниаллу, никак не ожидавшая столь бурной реакции.
— Да… Мы с Мей, нашей танайкой частенько обсуждали её пламенные речи на семинарах, — Диреллея раздражённо махнула рукой. — С существами её сорта мне трудно находиться рядом — вечно чувствую себя какой-то… запятнанной. Зато они, даже утопив целые народы в крови, умудряются оставаться чистенькими. — Эльфийка сделала такое движение, словно собиралась плюнуть. — Такая нежная, невинная…
— Такое ароматное, наливное яблочко, — вставил новый голос, глубокий, бархатистый.
На плечо Диреллеи легла полная рука Канирали ан Фейм, и хищное выражение на лице эльфийки сразу же смягчилось. Леди ан Фейм на всех действовала успокаивающе. Она села на табурет рядом с подругой.
— Но мы-то с Дире опытные садовницы, — продолжала Канирали, оправляя бархатное, такое же зелёное, как у эльфийки, платье. — Мы-то чувствуем, у какого яблочка опасный червячок внутри. Ты сказала?
Ланрисса похожа на тебя, — посмотрела она на Диреллею, — а мне эта девочка напоминала моего покойного мужа. Он тоже имел добрые намерения и достаточно воли, смелости и ума, чтобы их осуществить, но… но был так же слепо верен своим идеалам… во имя которых мы все и погибли бы, если бы Аласаис не послала нам тебя, Аниаллу, — вздохнула она, прижав ладонь к сердцу.
Три женщины замерли, пристально глядя друг на друга. Всем им сейчас вспомнилось то далёкое прошлое, когда в доме леди ан Фейм впервые появилась сианай Аниаллу со своей тогдашней компаньонкой — эльфийкой Диреллеей…
История Канирали ан Фейм
Леди Канирали ан Фейм, мать троих прекрасных сыновей и любящая, преданная супруга члена Совета Хелраада, принимала гостей радушно, хотя их манеры и суждения приводили её в ужас. А несколько дней спустя, сидя в устланном мягчайшей травой овраге, словно в чудесной ванне из аромата цветов и солнечного света, Алу наблюдала за спором между двумя будущими Зелёными Волшебницами, которые никак не могли сойтись на том, какими правами должно обладать существо вообще и женщина в частности. Для Канирали и Диреллеи дно расселины превратилось в арену, где они сражались под присмотром разомлевшей сианай: с дурной эльфийки вполне могло статься вцепиться оппонентке в роскошные кудри.
Диреллея, которой ещё совсем недавно с оружием в руках пришлось отстаивать свою независимость, с дрожащими губами и полубезумным взглядом фанатички вещала о важности свободы выбора. Она ещё не до конца оправилась, и потому Аниаллу держала её при себе, хотя у сианай уже было другое задание — устроить судьбу Канирали ан Фейм. Канирали — женщины с незаурядным магическим даром, благодаря которому в недалёком будущем ей суждено было (как бы пафосно это ни звучало) заметно изменить картину мира. Канирали — почтенной матери семейства, воспитанной в строгости и послушании, которая сейчас деликатно возражала взбешённой её спокойствием тощей, встрёпанной эльфийке. Рядом со статной, холёной леди ан Фейм, которая держалась с величавой скромностью королевы, посещающей палаты опекаемой ею больницы для душевнобольных, Диреллея и вправду выглядела как-то жалко, а все её доводы теряли убедительность перед уверенностью Кани в своей правоте…
И всё же, именно тогда леди ан Фейм впервые задумалась о том, имеет ли она всё, чего заслуживает. Возможно, её талант чародейки, который она, к своему стыду, ощущала в себе с самого детства, — это не проклятие, а благословение, и он может послужить её семье и народу? Задумалась и тут же с отвращением отринула эти неподобающие для порядочной женщины мысли. Хелраадские леди властвуют лишь в стенах своего дома (с милостивого соизволения супругов, разумеется) и даже не помышляют ни о каком мерзком колдовстве. Любая ворожба — это страшный грех в глазах общества. Грех этот ложится на всю семью, а совершивший его достоин самой страшной кары…
