Но никто не звал её, а возможности самой ввязаться в какую-нибудь авантюру пока не представлялось. Да Делия и не решилась бы на это в одиночку. По крайней мере, она была о себе именно такого мнения и не рассчитывала, что её новой мечте суждено сбыться в скором времени…
* * *
Когда, вынырнув из сумрака Витражной аллеи, Делия ступила на голубые плиты Музейной улицы, солнце обрушилось на неё щекочущим потоком тёплого масла, и си'алай как-то вдруг вспомнила, что она совсем ещё котёнок, а котятам положено беззаботно резвиться, гоняться за листьями или, на худой конец, за собственным хвостом, путаться у всех под ногами и дурашливо шипеть на своё отражение в зеркале. И так сладко было ей подчиниться этому древнему порядку, благо и ног, и листьев на многолюдной улице было вдоволь, а заботливо умытые оконные стёкла с лихвой могли заменить зеркала!
Ступням стало горячо, девочка приподнялась на цыпочки, но обуваться не стала. Она побежала по краю мостовой, где у невысокого тротуара (местами расширяющегося, чтобы приютить ресторанные столики, лотки уличных торговцев или затенённые полотняными навесами витрины лавок) тянулась полоса поржавевших от жары розовых лепестков «Поцелуя Аэллы». Загребая их загорелыми пальцами и сжимая, чтобы ощутить приятный хруст, Делия гадала, какие такие чувства испытывал к матриарху ан Камиан волшебник, назвавший так это деревце, расцветающее каждую ночь, чтобы на рассвете обрушить на землю целый дождь нежных цветков. Было ли оно подарком возлюбленной или эдакой «красивой местью коварной красавице» — ведь он заставил её «целовать» ноги всему Бриаэллару!
«Глупая кошка — кому, кроме тебя такое в голову придёт!» — одёрнула себя си'алай, проскальзывая мимо дверей салона красоты, на которые опрятная хозяйка со смешно отогнутыми назад кончиками белоснежных ушей вывешивала объявление о предпраздничных скидках на наращивание, покраску и (о богиня!) завивку усов.
«А может — и не глупая: ведь Аэлла-то этих „поцелуйчиков“ в своём саду почему-то не держит!» — хихикнула Делия, благополучно оставив опасное место позади… но её всё же поймали.
— Делия! Пойди-ка сюда, детка! — окликнула её ожесточённо обмахивающаяся роскошным веером женщина. Она выглядела очень внушительно, хотя её высокая причёска из тяжёлых, пропитанных душистыми маслами прядей цвета баклажана потеряла форму и теперь походила на оплывшую ароматическую свечу. Пышная дама почти лежала на прохладном стекле прилавка, под которым, угнездившись среди осколков льда, блаженствовали мисочки со сметаной трёх сортов, а также с изюмом, вареньем, фруктовым снегом и кисленькими, смешно жужжащими во рту мушками, которых в неё полагалось замешивать.
— Понаехали бездельники, — вдруг, скривившись, проворчала дама, глядя куда-то за спину Делии.
— Кто? — си'алай оглянулась, но никого подозрительного не увидела.
— Да гостюшки ваши остроухие. Шныряют туда-сюда, туда-сюда, воспитания — никакого… Одно слово — из лесу только что вышли! — Женщина с гневным хлопком сложила веер и резко, словно отталкивая кого-то, потыкала им в стороны. — Видела, что они с деревьями делают? Притащили веток из своего леса и прививают их на наши деревья. Вот и сами: угнездятся тут, корни пустят и будут из города соки тянуть, а потом поганым веником не выгонишь!
— Да брось ты, Герцогиня! — прыснула Делия. — Как же так можно? Они такие несчастные, им совсем не хотелось ехать к нам, но ты ведь знаешь, как у них дома опасно.
— Хотела бы я быть такой несчастной лет тридцать назад, когда меня тут проверяли сверху донизу!
— Прямо испроверялись все, — проворчал немолодой мужской голос; только сейчас Делия заметила ноги, торчащие из-под прилавка. Обуты они были в простые, но добротные сапоги элиданской работы, по ним девочка и опознала их владельца, соседа Герцогини, с которым та вечно цапалась. В прошлом она была настоящей герцогиней откуда-то из отдалённых земель Энхиарга, он — простым крестьянином из деревни возле Серебряной Слезы. Но времена изменились, и теперь он числился кандидатом в Совет Дорогих Гостей а ей прорваться туда всё никак не удавалось. Герцогиня негодовала… Она звала соседа деревенщиной он её — дворцовой курицей, и никто не сомневался, что рано или поздно они поженятся.
— Столько лет на свете живёшь, а ума так и не нажила. Этими ветками они, считай, на верность Бриаэллару присягают. Вот теперь наши беды — их беды.
— Не соблаговолили бы вы заниматься своим делом, милейший? — ледяным тоном осведомилась Герцогиня.
— Я и занимаюсь своим. И ты бы лучше за сметаной своей приглядывала, вместо того чтобы волю Аласаис обсуждать. Велела она приютить аглинорцев, если что у них случится — и точка, значит, тут им и место.
— И ведут они себя очень прилично. Зря ты так, Герцогиня, мы их часто видим — они к нам в «Мышь» обедать ходят. Мама очень довольна, — добавила Делия, зная, что Танира была для Герцогини большим авторитетом.
Как она и ожидала, женщина не стала развивать эту тему, ограничившись негодующим бормотанием себе под нос.
— Ты на эльфов мне пожаловаться хотела или ещё на кого? — спросила девочка.
— Угадала, дорогуша, — воодушевилась Герцогиня. — на матушку твою! Совсем про нас забыла. Как же так можно, в такое-то страшное время бросать нас одних! — Она в притворном отчаянии всплеснула руками и, вдруг засуетившись, стала копаться в бархатной сумке, висящей на широком поясе.
Делия же задумалась — слова Герцогини навели её на неожиданную мысль.
— Вот, Делия, милочка, передай своей матушке эти булавки. Было так любезно с её стороны одолжить мне их на балу у госпожи Имлае. Я и не думала, что буду танцевать, надела платье с таким невозможным шлейфом, а тут… Вот. Всё забываю вернуть их. Это было так неожиданно: я полагала, что дорогая Танира не прикасается ни к чему дирхдаарскому. «Наверное, она захватила их случайно», — подумала я. Но скажи мне, надеюсь, не этот случай причиной тому, что я не видела твою матушку с того самого вечера, но зато постоянно слышу, что она впала в хандру и отклоняет все приглашения своих друзей?
— Я не знаю, Герцогиня, что с ней происходит. Она и правда очень грустит, — ответила Делия, водя пальцем по ледяному, но почему-то не запотевшему стеклу. — Знаешь, я подумала, может быть, она грустит потому, что, случись что-нибудь, она не сможет защитить нашу семью, как могла когда-то? Может быть, она чувствует себя… беспомощной? Это ведь жутко — уметь что-то настолько важное, а потом разучиться?
— Думаю, да, дорогуша, думаю, да, — сочувственно покачала головой Герцогиня.
— Это как вдруг ослепнуть посреди битвы… — прошептала Делия.
— Ох, милочка, тебе надо хорошенько с ней поговорить, успокоить. Ты ведь и раньше это неплохо умела, а сейчас, должно быть, просто мастерица! — Герцогиня заставила себя улыбнуться.
— Я постараюсь и… я пойду, наверное, — тихо сказала Делия; Герцогиня кивнула.
Делией завладели прежние тяжёлые мысли, только теперь к ним примешивались раздумья о всё прибывающих беженцах: Герцогиня была уж слишком жестокосердна, но действительно, хорошо ли, что их взяли сюда всем скопом, не выбирая, как в другое время? А ещё всплыли в памяти все те гадкие слова, которые говорила об алаях и порядках в Бриаэлларе её собственная тётка.
