Воевода отвел взгляд от луны и посмотрел в темень, туда, где за замковой стеной и лесистым холмом затаилась в ночи беззащитная деревня. Ильнар попытался представить, каково сейчас ее обитателям, и тут же, тряхнув головой, отогнал вставшие перед внутренним взором видения.
Сам воевода жил бобылем — ни жены, ни детей у него не было. Во всяком случае, не в этой деревне. И, тем не менее, на душе у Ильнара, не переставая, скребли кошки. Каково же тогда было тем его бойцам, у кого в деревне были семьи и друзья? И что, интересно, думают сейчас о нем деревенские?
Ильнар глухо застонал и стиснул рукоять меча. В эту ночь он даже не помышлял о сне, и не то что не раздевался, а и меча не снял. Воевода не отличался склонностью к самокопанию и вряд ли отдавал себе ясный отчет в том, что где-то в глубине души всю свою жизнь больше всего на свете боялся того, что его могут счесть трусом.
Почему? Наверное, потому, что чувствовал в самом себе какую-то скрытую слабину и опасался, как бы она не взяла однажды верх над его телом и разумом. И чтобы не дать этой слабине воли, он всегда старался быть на переднем крае и лез в самое пекло, не жалея собственной головы. Ему казалось, что так он надежнее всего убедит окружающих в том, что он и трусость — две вещи совершенно несовместные. И вот наступил момент, когда воеводе пришлось стать трусом.
Конечно, сегодня ночью Ильнар всего лишь следовал приказу князя, то есть выполнял свой прямой воинский долг. И все же… Ильнару казалось, что, случись что, и в глазах окружающих он будет выглядеть соучастником, если не главным виновником свершившейся беды. И за спиной у него будет звучать неслышное ему самому, страшное слово «трус». И ведь тогда уже никому ничего не докажешь!
Окна ильнаровой комнаты выходили во двор замка, и в тишине, которую сегодня не нарушала даже трескотня вездесущих сверчков, воевода вдруг явственно услышал донесшийся от ворот подозрительный звук. Вроде как железо ударилось о железо, а потом как будто бы скрипнули петли калитки. Это что еще за новости? Ильнар замер, настороженно вслушиваясь во вновь сгустившуюся ночную тишь. Звук не повторился. На мгновенье у воеводы мелькнуло подозрение, что кто-то вышел за ворота, но он сразу отмел такую возможность как очень и очень маловероятную. Он же ясно приказал: из замка нынешней ночью никому не выходить. Ослушаться не должны…
Заглушая слабенький шепоток сомнения, в голову вновь полезли мысли о том, чем закончится сегодняшняя ночь. И если она закончиться плохо, то как ему, Ильнару, жить после этого дальше? От таких размышлений воеводе хотелось завыть на луну…
Жуткий, леденящий кровь протяжный вой прокатился по округе. Начавшись на тоскливой ноте, он постепенно набрал силу, и под конец в нем зазвучала такая непередаваемо-лютая злоба, что у воеводы по спине пробежал холодок. Ильнар стиснул челюсти и сглотнул подступивший к горлу комок. Опять… Ильнар до последнего надеялся, что ему никогда уже не придется испытать того оглушающего, ослепляющего и отнимающего разум ужаса, который когда-то, в почти уже забытом детстве, он пережил, увидев в предрассветных сумерках… Страх, казавшийся побежденным и забытым, вынырнув откуда-то из глубины души, ледяными клещами сжал сердце, в мгновение ока вытянул всю силу из членов, покрыл кожу холодной испариной. Колени Ильнара подогнулись, и он, чтобы не упасть, вынужден был схватиться слабеющими руками за окно. Неужели все сначала?!
Эта паническая мысль, как ни странно, привела воеводу в чувство. Воспоминания о преследовавших его много лет ночных кошмарах, о не проходящем чувстве безысходной бессильной тревоги, днем подействовали отрезвляюще. Один страх ослабел, столкнувшись с другим. Ильнар потряс головой и, глухо зарычав сквозь стиснутые зубы, выпрямился, твердо встал на ноги и расправил плечи. Нет уж, дудки, на этот раз все будет по-другому! Должно быть по-другому!
Ильнар готов был поклясться чем угодно, что страшный вой донесся со стороны деревни. Проклятый ведун! Грош цена всем его лживым завереньям. И как только Рольф мог им поверить?! Воевода порывисто сжал кулаки. Что ж делать-то? Прямо хоть буди князя, чтоб тот отменил свой приказ. Поди, проспался уже хоть немного!
Или прямо так, без разрешения, вести людей в деревню? В памяти снова вплыл звук, который Ильнар недавно слышал со стороны ворот. Будто услыхав его заново, воевода почувствовал, как по его мокрой еще спине снова пробежал холодок. Засов… Петли… Ах, мать вашу!!!
Ильнар, недолго думая, опрометью выскочил из комнаты и, стремглав пробежав по едва освещаемым тонкими свечами коридорам, осторожно отворил тяжелую дверь и оказался на темном дворе.
Почему не горит светильник у ворот? Факелы на стенах они не жгли уже давно — толку от них мало, все равно освещают лишь саму стену, а никак не то, что твориться под ней. Но двор замка должен был освещатся. Воевода удивился, как это он раньше не обратил внимания на странную темноту? Хотя какая уж тут к свиньям собачьим темнота, когда от луны такой свет, что, пожалуй, и светильник, случись ему гореть, не смог бы с ним соперничать. Может, потому караульные его и не зажгли? Воевода беззвучно выругался. Совсем распустились, уж и приказ им не приказ. Ну, сейчас он задаст этим лентяям-экономам!
Ильнар бросил раздраженный взгляд на равнодушно лучащуюся луну. Затем, неслышно вытащив из ножен меч, в обход, стараясь держаться в тени дворовых построек, крадучись приблизился к воротам.
— А ну, кто тут балует? — негромкий голос застиг воеводу врасплох. В лунном свете тускло блеснул наконечник копья, стремительно вынырнувший из тени и застывший в вершке от груди Ильнара.
У воеводы отлегло от сердца. Судя по голосу, скараулил его Савва, надежный мужик, которому в бою Ильнар, не задумываясь, доверил бы свою жизнь. Ну что ж, стража на месте, и то ладно.
— Чего орешь? — громким шепотом строго спросил воевода. — Весь замок перебудить хочешь?
— Господин воевода? — стражник убрал копье. — Виноват, значит, не признал впотьмах. Только я уж вроде тихонечко…
— Почему огонь не горит? — не дав стражнику опомниться, Ильнар перебил его новым вопросом.
— Так ведь это… — сбитый с толку Савва явно не знал, что ответить. Не спел придумать. — Светло ведь. От луны-то…
— Это «впотьмах», что ли, тебе светло? — воевода грозно надвинулся на стражника. — Кто с тобой в паре караулит?
— Ну, это… — стражник шмыгнул носом и неловко переступил с ноги на ногу. — Вроде как Кондрат.
— Это что еще за «вроде как»? — воевода сбавил тон. Чутье подсказывало ему, что дело неладно. — Где он? Опять в сторожке дрыхнет?
— Точно, дрыхнет! — неожиданно обрадовался стражник. — Где ж ему еще быть?
У воеводы екнуло сердце. Савва врал, в этом не было никаких сомнений. Ильнар замер на секунду, боясь упустить мелькнувшую догадку. Вой оборотня и последовавший за ним лязг засова и скрип петель выстроились в единую цепочку.
— Кто разрешал выходить за ворота? — едва сдерживая ярость, процедил сквозь зубы воевода.
