Его интересовало другое.
– Лизка, просыпайся. – Зверь дернул девушку за волосы. – Сейчас твои слова будут.
Фуоко тяжело подняла голову. Семьдесят восемь положений тела, говорите? Скорбь и невыразимая печаль? Вряд ли эту позу девушка изучала в храме. Связанный человек всегда лежит неестественно.
– Бахамот, дай попить, – хрипло попросила она. – До коронации еще уйма времени.
Три мордочки оскалились. Если и было в них раньше сходство с детскими лицами, сейчас оно исчезло:
– Еще чего! Я пегвая папга-асила! – загнусила голова в косичках.
– Ребя, че она? Это же мой сок. Мое! – Рыженькая.
И самая рассудительная, белобрысая:
– Так нельзя, сударыня. Вдруг мне захочется сока? А вы уже все выпили? Бахамоту не хватит. Нехорошо. Лучше смотрите в книгу. Вот ваш текст.
Голова сосредоточенно забубнила:
– Ха-ха. Приезжий таращит глаза. Ты не ожидал от меня таких чувств? Ну? Отвечай, растерялся, сукин сын. Ну-ну, ничего. Ха-ха. Эльза.
Три пары глаз уставились на жертву.
– Эльза! – зашипела чернявенькая в косичках. – Лиза! Чего спишь?!
Фуоко мотнула головой. На лице ее отразилась досада.
– Лиза, блин!
– Лиза!
Голова в косичках торопливо скосила глаза в книгу:
– Да, господин дракон.
– Дай лапку, – потребовал белобрысый. – Ну?…
Хоакин выбрался из своего укрытия. Сделать это пришлось бы так и так, даже не будь на алтаре связанной Лизы. Меч в руках стрелка пульсировал яростным светом. Спрятать это сияние не помогал даже плащ. Клинку Ланселота хотелось в бой.
– Эй, Бахамот, – позвал Истессо. – Что за книгу ты читаешь?
Три детские головы обернулись. В глазах – ужас, смешанный с любопытством.
– В-вот… – пискнула рыжая.
Хоакин, не глядя, принял книгу. Евгений Шварц, «Дракон»… Некоторых листов не хватало. Не требовалось большого ума, чтобы понять, что это за листы.
Стрелок шагнул к алтарю.
Удивительно, но крохотный зверь преградил ему дорогу. Три крохотные пасти ощерились:
– Мое! Это мои подарки.
– Разве? – холодно отозвался Хоакин. – Кто тебя воспитывал, ребенок? Тебе не говорили, что со старшими надо делиться?
Три головы старательно замотали из стороны в сторону. Истессо присел перед Бахамотом на корточки и увел клинок в сторону.
Да. Из маленького звереныша рано или поздно вырастет зверь великий. Это неизбежно. Чтобы изменить это, придется изменить мир. Разрушить пещеру, выбросить алтарь. Что-то сделать с головами тысяч тримегистийцев, что воодушевленно волокут зверю дары и рукоплещут жертвенным девам.
Но очень трудно разговаривать с ребенком, направив на него меч. У Хоакина не получалось.
– Кто из вас читает слова Ланселота?
– Я-а… – пролепетал вихрастый.
– Позволь мне, дружок. Мне эта роль больше подходит. А ты начни отсюда, хорошо?
Белобрысый кивнул. Запинаясь, он прочел:
– Молодец. Четко отвечаешь. Любуйся. У нас попросту, приезжий. По-солдатски. Раз, два, горе не беда! Ешь!
Хоакин взял с подноса абрикос и кувшин. Держать кувшин было неудобно: мешал меч. Стрелок не мог заставить себя вложить его в ножны. Почему-то казалось, что стоит отвернуться – и чудище вырастет до потолка. Нападет, растерзает всех троих: Лизу, Маггару, Инцери.
– Лиза. Это я, Хоакин. Слышишь меня? На, пей.
Девушка открыла глаза. Хоакин придержал ее голову, и Лиза жадно припала губами к краю кувшина. Темно-вишневая струйка потекла по щеке.
– Это мое! Так нечестно! В книге другое написано! – заголосил за спиной Бахамот.
– Вот звереныш! – пробормотала возмущенная Маггара. – Волосы бы выдрать твари.
– И по жопе дать, – поддержала Инцери.
Хоакин обтер ладонью губы девушки. Отбросил плед, перевернул Лизу на живот, чтобы удобней было резать веревки.
– Сколько ты здесь лежишь?
– Не помню. С тех пор, как ты ушел. Зачем ты ушел, Хоакин?
Ее голова устало опустилась на камень. Стрелок подложил плед и взялся за меч. Вновь зашелестели страницы.
– Здесь же написано: «Спасибо, я сыт!» Почему вы обманываете, дяденька?!
Хоакин обернулся:
– Ты думаешь, это игра? Хорошо. Спасибо, я сыт, – Он осторожно просунул клинок под веревки. – Читай дальше.
Голос белобрысого дрогнул:
– Ничего, ешь. Зачем приехал?
– По делам.
– А?
– По делам.
– «А по каким? Ну говори. А? Может, я и помогу тебе. Зачем ты приехал…» Ой, здесь страница вырвана! Как же вы ответите, дяденька? Вы же слов не знаете.
– Ничего, справлюсь. – Хоакин поддел лезвием веревки, потянул. Лиза дернулась, вскрикнула – клинок прошелся по запястью. Закапала кровь.
– Ничего, – повторил стрелок, перепиливая жесткие волокна. – Ничего, Бахамот. Все эти истории одинаковы. Рыцари всегда говорят одно и то же.
Лиза попыталась сесть на холодный камень, но не смогла.
– Ноги не слушаются, – виновато улыбнулась она. – Хок… Скоро придут стражники и Гури. Я не смогу убежать. Тебе придется меня оставить.
– На левом боку долго лежать вредно, – вздохнула Маггара. – От этого в голову лезут всякие идиотские мысли.
– Вот-вот. – Стрелок принялся растирать Лизе лодыжки.
– А что за слова, слышь? – поинтересовалась вихрастая голова. – Говори!
– Слова простые: я пришел, чтобы убить тебя, чудище.
Время истекает. У каждого Пророчества свой срок, свои условия. Потревоженные обломки камней шуршат под тяжелыми шагами.
– Хок! – отчаянно закричала Маггара. – Берегись! Они идут!!
Стрела щелкнула, и крохотный огонек упал на землю. Истессо вскочил на ноги. Схватил Бахамота за шиворот, приставил клинок к горлу.
– Лиза, за спину!
– Не двигайся, Хоакин, – прозвучал властный голое. – Отбрось меч в сторону. И без шуток – у нас луки!
– Ты дважды дурак, Гури, король без королевства. А за фею ответишь, убийца!
Бахамот судорожно дернулся. Тоненькая струйка божественного ихора текла по пальцам Истессо. Богачи, аристократы, жрецы отдали бы все что угодно за эти капли. Кровь чудищ дарит бессмертие. Несметные богатства текли по свалявшейся шерсти зверя, пропадая зря. Рыжая голова жалко распялила рот. Губы ее дрожали.
– Не глупи, придурок, – надсаживался Гури. – Нас больше. И шарлатан…
