— Аллах поразил повелителя слабоумием! Утомительный бой, рана, бессонная ночь… Госпожа, хоть вы остановите эмира!
— Что ты бормочешь, старик? — Брови Балака сошлись на переносице. — Я хорошо себя чувствую. С этой невольницей мы вели поучительную и приятную беседу. Без пагубных излишеств. И нет у нее власти указывать мне, что делать!
Лекарь потупился. Нечасто ошибался он в играх возвышения и опалы. Учение ибн-Сины в приложении к вельможным интригам Зейд постиг в совершенстве. Великий целитель Ал-Хусейн ибн-Сина писал свой «Трактат о любви», имея в виду минералы и субстанции. Зейд переиначил его науку на свой лад. Сродство и различие чиновников, естественное тяготение вельмож к невольницам и золоту — о, Зейд мог написать об этом трактат не хуже своего учителя.
«Поторопился я, — подумал он. — Посеял предусмотрительность, приблизив к повелителю эту невольницу, но время жатвы еще не настало. Эмир не вполне привязался к девочке».
— Внимание и повиновение, повелитель.
Марьям вновь стало страшно. Ей уже виделось, как шейзарец рассказывает эмиру о леопарде и выпавшем письме к Жослену. Как наливается дурной кровью загривок Балака. Говорят, эмир обожает обычаи степняков. Это когда лошади разрывают изменника на части… Бр-р-р!
— Пресветлый эмир!.. — пискнула она и осеклась под бешеным взглядом Балака. Пресветлый эмир в советчиках не нуждался. Он и сам знал, что делать.
Кольчуга полетела в лицо лекаря. Зейд не успел увернуться, и стальная бляха рассекла ему бровь.
— Шайтан побрал бы твои советы, Зейд! Я распух от твоих снадобий, как лягушка. Уж и в доспех не влажу. Клянусь небом и землей, отныне я глух к твоим словам. Навсегда!
Сказав это, эмир вышел из шатра. Марьям прислушалась. Одно слово прозвучало громче и явственнее других, и девушка обмерла.
Это слово было — «леопард». Или послышалось?
ПРАВЕДНОСТЬ РОШАНА ФАРРОХА
Весь обратный путь Рошана душил смех. Истинно сказал когда-то христианский пророк: кесарю — кесарево, а богу — богово. В смысле: занимайся своим делом и не лезь в то, чего не понимаешь.
Ассасина из него не вышло. Он удачно переоделся, неузнанным проник в лагерь, отыскал Марьям и Хасана, но и всё. Его великолепный план — вывести обоих из лагеря — с треском провалился. Ох, как не вовремя рыцарь в желто-зеленом плаще напал на Балака!
Оставалось полагаться на естественный ход событий. Аша — мистическая сила, закон и понимание — окутывала Рошана. Несмотря на то, что его план провалился, гебр чувствовал, что победил. Тут удачно оброненное слово, там намек… Балак запутался в его сетях. Каждое движение лишь приближало развязку. Фаррох еще не знал как, не знал — отчего, но чувствовал, что эмир обречен.
Завтрашнего дня он не увидит.
Осталось разобраться с Исой и быть наготове. Керим отпустил его под честное слово. Кто знает, быть может, по цитадели уже носятся стражники. Факелами размахивают, пленника ищут. Казначей — мерзавец, но мерзавец обыденный — такой, каким любой бы стал на его месте. Не стоит его подставлять под удар.
Звуки шагов вязли в сонной расслабленности цитадели. Рошан торопился. Через стену он перебрался сквозь закрытый вьюнком пролом. Знай Балак о нем, ему бы не потребовалось и штурма. Тяжело оборонять стену, которая рассыпается на камешки…
— Стой, кто идет? — гортанно выкрикнул стражник.
— Это я, Абдукерим. Я, твой ненавистный десятник, — отозвался Рошан. — Пришел проверить караулы. Отчего это ты на посту спишь?
— Никак нет, десятник! — вытянулся в струнку воин. — Сон для меня запретен. Нешто понимание далеко от нас? Запретное есть запретное, а дозволенное есть…
— Да? — перебил Рошан. — А это что?
Воин тупо заморгал. Аллах велик! Что за чудо? Только что коридор был пуст, и нате вам: девы бесстыжие в легких шелках бегают. На полу ковер расстелен, а на нем чего только нет! Икра, рыбы жареные, куропатки кожицей масляной лоснятся. И каша просяная — с курагой, изюмом, финиками и инжиром — так сладким паром и исходит. В кувшинчике вино финиковое!
А за занавесями — Сабих ибн Васим. Глаза пучит, усы топорщит:
— Встать, Абдукерим!
Страж вскочил:
— Я!
— За бдительность твою и заслуги перед Манбиджем назначаю тебя сотником. Над всеми десятниками начальником.
— Ох, хорошо-то! — радуется стражник. — Ох сердце затрепетало от известий таких. И что, я могу десятнику своему по щекам надавать?
— Можешь, Абдукерим, можешь.
— И бороду ему обрить?
— И это дозволено славному сыну ислама.
— И прочие беды и неприятности причинить?
— Да хоть сейчас!
— Вот счастье-то! Ай, где же этот шелудивый пес? Куда пропал?
…Рошан Фаррох крался по коридору. За его спиной спал нерадивый страж. В снах его мерзавец десятник униженно валялся в ногах, вымаливая пощады. Отводить глаза гебр не любил. Магия — стихия своенравная, добра от нее не жди. Чего хорошего, если стража в цитадели спит? А ну враг ворвется? Но другого выхода он не видел.
На лестнице, ведущей вниз, во тьму казематов, ему встретился Керим.
— Слава Аллаху! — обрадовался казначей. — Я уж думал, всё, сбежал. К Балаку переметнулся.
— Так меня там и ждали, — хмыкнул Рошан. — С раскрытыми объятиями. Вот, забирай своё. — Он стянул с себя одеяния муллы и запихал в мешок. Оставшись в своем обычном халате, гебр почувствовал себя заново родившимся.
— Возвращаемся, — объявил Керим. — Чует моя душа, Иса скоро станет тебя искать. — И добавил то, на что долго не мог решиться: — Как твои дела? Успешны ли?
— Успешны, как всегда, — усмехнулся Рошан. — Ты удивишься, но я успел побывать на свадьбе Хасана и Марьям. Я даже повстречал Усаму Мункхаузида…
— …так он существует? Я думал, это легенда.
— Существует, существует. Я рассказал ему о слабых стенах Манбиджа. О том, где каменщики чинили бреши.
— Но зачем?
Рошан пожал плечами:
— Зачем? Чтобы знать, где они поставят стеноломные машины. Это же полезно — заставить врага действовать так, как ты ожидаешь.
— Аллаха молю, Рошан, чтобы знал ты, что делаешь. От меня это пока сокрыто.
— А ты не волнуйся зря. — Гебр рассмеялся. И хлопнул казначея по плечу: — Из темных туч порой проливается благодатный дождь. И почему бы из бессмыслицы не вышло чего-нибудь полезного? — Он резко остановился. — Тебе лучше бы спрятаться. Я слышу шаги. Иса идет с ковриком крови под мышкой. Чтобы пол не запачкать, когда мне голову рубить станет.
Евнух вжался в стенную нишу. Шаги приближались, и Керим затаил дыхание. Многое ему было непонятно. Он не понимал, зачем Рошан вернулся в город, где ему грозила смерть. Ведь безумец Иса спит и во сне видит, как бы расправиться с Фаррохом!
