— Но…
— Без разговоров! Это ловушка ассасинов. Ты должен предупредить магистра.
— Слушаюсь, сир.
Юноша сглотнул слюну. Второй раз ему предстало бежать, бросив хорошего человека в опасности. Но что еще делать? Ведь иначе в беде окажутся многие хорошие люди.
— Олухи вы, олухи! — объявил храмовник. — Аршамбо де Сент-Аман таких по дюжине на завтрак ест. Ну, кто первый?
Гуго бросился наутек. Видя это, рыцарь-растрепа вырвал меч у стоящего рядом солдата.
— Получай, ублюдок!
Обидеться на «ублюдка» Аршамбо не успел. Звон в висках охватил всё тело. Заскрежетала сталь. Меч растрепы скользнул по щеке и покатился по земле. Где-то закричала женщина.
Рукоять меча охватывали мертвые пальцы. Кровавая дорожка протянулась по камням. Растрепа рухнул на колени и завыл, прижимая культю к груди.
Чтобы вырваться из кольца, Аршамбо не хватило совсем немного: лишней пары рук или удвоенном быстроты. Стражники навалились на него толпой, подминая под себя.
За углом лжемонах подбросил на ладони финик. Первый из крестоносцев угодил в ловушку.
Примерно в это же время на другом конце города храмовнику Гундомару несказанно повезло: он поскользнулся на яблочной кожуре. Пока он ругался, пока отряхивал плащ, над его головой скрипнула ставня. Водопад помоев обрушился на то место, где Гундомар неминуемо бы оказался, продолжай он движение.
— Морду за такие штуки бить! — фальцетом возопил храмовник. — Эй, вы, хамы!
И осекся. На балконе стоял ангел с помойным ведром. Смугленькая востроглазая красотка с очаровательными ямочками на щеках. Согласно шариату, незнакомка одевалась просто возмутительно. С франкскими приличиями дела обстояли чуть лучше, но тоже неважно. Дева не носила пояса. А это, как известно, признак простолюдинки, сумасбродки или просто безумицы.
— Бог мой! — задрожал Гундомар. Усы его встопорщились, как у мартовского кота. — Неземное видение посетило меня. О чудо!
Жадный взгляд его опускался всё ниже. От копны иссиня-черных волос и смеющегося рта к смуглым грудям, выглядывающим из открытого лифа платья. От бесстыдно оголенного пупка к бедрам, соблазнительно сверкающим в разрезах юбки. Ниже. Еще ниже…
— Это же розмарин! Иисусе праведный! А вон мирт в горшочке… И рута. И золотой корень! Сударыня, я иду к вам.
Подхватив меч и плащ, Гундомар нырнул в дверь. Тут же из-за угла выскочил бородач в чалме и черном халате, судя по всему — сарацинский выкрест.
За ним шли стражники.
— Он там, клянусь Иисусом-богом! — воскликнул бородач. — Доколе, скажите, терпеть будем? Мерзавцы женам нашим докучают!
— Мы его арестуем, господин Абдукерим. Будьте покойны.
Зазвенело золото, переходя из рук в руки. Стражники ринулись в дом следом за храмовником.
В чайхане жизнь била ключом. Пылинки танцевали в столбе света, боясь коснуться грязи на полу и стенах. Над коврами стоял неумолчный гул голосин. Здесь ели и пили, продавали и покупали, играли в кости и воровали. Аромат гашиша мешался с запахами горячей лапши, майорана и базилика.
Тощий смуглый араб в выцветших шароварах подался вперед. Единственный глаз его округлился.
— Клянусь Аллахом, ты подменил кости. Эй, правоверные! Этот франк — жулик!
— Ты лжешь, Абдулла! И я докажу это!
Фразу Жоффруа закончил, уже стоя на ногах. При этом жаровня летела в лицо одноглазого, а в руке сверкал нож. Чайханщик бросился наперерез, но не успел. Получив пинок в пах, он обиженно булькнул и повалился на землю.
— Бей! Держи! — завопили посетители. — Христианского дьявола!
Жоффруа разбросал своих противников и прыгнул к выходу. Но уйти ему не удалось. Полог откинулся, и в чайхану ворвалась рябая рожа с вывернутыми ноздрями.
— Сюда, господа стражники! — заголосила рожа — Вот она, юдоль гашиша. А франк — первый гашишин!
Стоит ли упоминать, что рожа эта носила черный халат?
Завидев патруль, сир Пэйн де Мондидье со всех ног бросился ему навстречу.
— Стража! Стража! — отчаянно завопил он. — помогите!
Солдаты остановились.
— Что случилось, сир? — поинтересовался их командир. — От кого вы спасаетесь?
— Меня… клянусь флорентийским котом, это невозможно! Та женщина — моя теща. О, спасите меня!
Командир стражи презрительно усмехнулся:
— У нас нет причин вмешиваться. Разбирайтесь сами.
— О нет! Я погиб! — Пэйн рухнул на колени. — Арестуйте меня, господа. За что именно, я расскажу позже.
В глазах стражников промелькнул интерес.
— Вы храмовник? — спросил командир.
— Да, сир.
— В таком случае вас нам и надо. Следуйте за мной, сир. Вы арестованы.
— О благодарю, господа!
Когда храмовника увели, из переулка вышла дородная женщина в черной абайе. Никого не стесняясь, женщина принялась разоблачаться. Абайя полетела на землю, открывая черный халат, усы и кинжал. Воровато оглядевшись, ассасин побежал следом за стражниками.
Над домом у Собачьих Ворот с самого утра витало беспокойство. Ушли и не вернулись Мелисанда и Гуго де Пейн. Пропал брат Роланд. От Гундомара, Жоффруа и Аршамбо не было ни слуху ни духу.
— Меня терзают предчувствия, — хмурился Андре. — Сир Годфруа, а не сходить ли мне на разведку?
— Магистр приказал ждать. Клянусь апостолами, ты, Андре, будешь сидеть и ждать, даже если кости твои превратятся в песок!
Храмовник помрачнел еще больше. Рассудком он понимал, что Годфруа прав, приказы магистра не обсуждаются. Но вдруг случилась беда? Что же, так и сидеть сиднем, пока братьев убивают ассасины?
Когда на улице зазвучали шаги, он был внутренне готов к любым неприятностям. И те не замедлили себя ждать.
— Здесь, что ль, храмовники проживают? — из-за забора вынырнула голова в овечьих локонах. — Того-этого… Сир магистр весточку вам шлет. Замели его, балакает. Выручайте.
— Ты обезумел, хам?! Что ты несешь?
— Хам не хам, а вот хожу по верхам. Не хотите, не надо. Только сидит он в башне у Железных Ворот. Говорит, не размечете тюряшку по камешкам — сгинет совсем. И девка ваша с ним.
— Мелисанда?! Эй, Годфруа! Годфруа, на помощь!
Тут уж не до размышлений. Храмовники похватали мечи и кольчуги и бросились на выручку магистру.
Мишель Злой Творец подкинул на ладони два финика и побежал к Габриэлю докладывать об успехе операции.
У Железных Ворот храмовников уже ждали.
В тайном доме, ранее принадлежавшем Исааку, а ныне ассасинам, собирались тени. Люди в черном выходили из полумрака. Кланяясь, они клали на ладонь Габриэля финики.
