Наконец тополь кончился. Гуго осторожно ступил на крышу, прислушался. В доме, похоже, все спали. Он проверил кинжал на поясе, веревку и клетку.
Ему очень хотелось пойти на дело с мечом, но Рошан не позволил. Сейчас Гуго был ему благодарен. Лезть на крышу с оружием — безумное занятие, а уж в кольчуге и подавно. Да и драться длинным клинком в тесноте плохо. Но всё равно, меч служил символом мужественности. Без него оруженосец чувствовал себя сопливым ребенком.
Перед тем как прыгать на соседнюю крышу, он огляделся еще раз. Улица спала, подозрительный пирожник скрылся за углом. Юноша вгляделся еще раз в темные окна опасного дома (про себя он называл его не иначе как «гнездом шершней»). Всё спокойно. В крайнем окне блеснул огонек…
Нет, показалось.
Сердце колотилось так же, как в тот вечер, когда Мелисанда предложила ему пойти на чердак. Гуго облизал пересохшие губы. Надо решаться. Расстояние между домами показалось ему огромным. Снизу они выглядели стоящими ближе друг к другу.
Вот же трус! Посмотрите на него!
Юноша выругал себя последними словами, и ему стало легче. Второй этаж каждого дома строился так, чтобы нависать над мостовой, а значит, прыгать с крыши на крышу проще, чем с крыльца на крыльцо. И нечего глупостями заниматься!
Когда доходило до решительных действий, у Гуго была одна особенность: он долго топтался на месте, а затем очертя голову бросался вперед. И неважно, сколько врагов впереди и какие они. Раз Гуго решился, он действует. Так было и тогда, когда он мальчишкой приехал в Иерусалим, чтобы вступить во владение землями своего отца, и когда стал любовником принцессы, и сейчас.
Прижав к груди клетку, юноша скакнул с крыши на крышу. Удар босых пяток о глину оглушил его. Казалось, от этого грохота весь город подскочил в своих постелях. Пока выравнивалось дыхание, Гуго стоял, поводя из стороны в сторону обнаженным кинжалом. Сейчас он готов был орать, резать и бить — именно в такой последовательности. Но ничто не шелохнулось в доме, лишь лопотала о чем-то своем листва маленького мирта во дворе да негодующе курлыкал голубь. Пронесло… Успокоив сердцебиение, оруженосец двинулся искать тайник. Обнаружилась неприятная вещь. От волнения все инструкции Мелисанды вылетели из головы. Если бы девушка не заставила его вчера зазубрить их наизусть, бог знает, что могло бы произойти. А так, голова не вспомнила, но помнил язык.
— Пять шагов от края… трещина в форме чайки… Хм… Пять шагов… Шаги, наверное, детские, ведь у принцессы не было возможности перемерять расстояния с тех пор. А вот трещину найти несложно. Надо лишь смотреть повнимательнее.
— Пливет!
От неожиданности Гуго чуть не упал. В нескольких шагах от него сидел черноглазый сопливый мальчуган в грязнущей рубашке. Слова его казались оруженосцу тарабарщиной, пока он не сообразил, что ребенок говорит на местном наречии. Да еще и шепелявит.
— Это твоя птиська? — требовательно спросил Гасан. — Дай!
— Брысь отсюда, малек!
Юноша лихорадочно соображал. Что делать? Лезть в тайник? Но мальчишка неминуемо его выдаст. Да и кто он такой?.. Что здесь делает?..
Откуда он?
Окажись на месте Гасана взрослый ассасин, у Гуго, может, и достало бы духу взяться за кинжал. Но не убивать же ребенка! К тому же он наверняка просто заигравшийся соседский пацан.
— Уходи отсюда! Немедленно!
— Птиську хосю. Дай птиську, — капризно произнес ребенок.
Арабские слова звучали чуждо и витиевато. Гуго пришло в голову, что мальчуган нарочно сюсюкает. Сам он частенько проделывал такой фокус в детстве, чтобы позлить взрослых.
— А ну пшел вон! Ничего тебе не дам.
— А я закрисю тода. Дай нозык. Тода крисять не буду.
— А ножиком?
— Ахме-е-е-е… уй!
Гуго прыгнул на паршивца и зажал тому рот. После этого чуть не заорал сам: маленький злодей укусил его в ладонь. Скрипя зубами и чертыхаясь, Гуго двинул мальчишку головой о крышу.
— Заткни пасть, ублюдок. А не то вниз башкой полетишь!
— О Аллах! — послышалось из-за спины. — Дожили! Франкская собака обижает ребенка мусульманина. Доколе терпеть будем злые дела?
Оруженосец оглянулся. За спиной стоял тот самый ассасин в шрамах, что вчера встретился им с Мелисандой. С луком в руках.
— Положи дите, грязный потомок шакала, — приказал Ахмед по прозвищу Поджигай, — и отдай ему то, что он просит…
— Птиську! птиську! и нозык!
— …а не то, я нашпигую тебя стрелами, как баранину чесноком.
Кроха-сарацин выскользнул из ослабевших пальцев оруженосца. С воплем радости схватил клетку:
— Моя птиська! Мой лусьсый длуг Ахмед!
Мелисанда с легкостью узнала бы его взгляд.
Два дня назад у нее был такой же. Ведь Гасана охраняли, холили и берегли сорок лучших воинов Востока. И как было не сказать им об этом?
— Мои длузья — самые лусьсые!
Ахмед выбил у оруженосца из рук кинжал. План спасения Мелисанды полетел кувырком.
МЕЛИСАНДА В БЕДЕ
Солнечная полоса заканчивалась у ног Мелисанды. Еще шаг — и начнется тень. В тени стоял вчерашний знакомец — ассасин с волосами, похожими на овечье руно. Он приветливо скалился. От этой улыбки Мелисанде стало не по себе. У ассасина не хватало зубов, вместо них чернели гнилые пеньки.
«Наверное, тебе их добрые христианские воины повыбивали», — мстительно подумала принцесса. Она гордо вскинула голову. «С женщинами воевать ты хорош, — читалось в ее взгляде. — Посмотрим, что запоешь, когда Аршамбо всадит тебе меч в брюхо. Или Андре». Второе было куда вероятнее. Потеряв жену, храмовник объявил войну насильникам и изуверам, а уж в истинной сути Злого Творца сомневаться не приходилось.
От взгляда принцессы Мишель на мгновение смутился. Но скоро опомнился и разразился гнусной бранью.
— Молчи, бараний башка! — одернул его второй ассасин — кривоногий бритоголовый крепыш с лоснящейся от жира кожей. — Мала-мала Джебраил узнает. Будет тебя много убивать.
Это подействовало. Крепыш провел принцессу в дом. Мелисанда кожей ощущала неприязненные взгляды.
«Ничего, — думала она. — Зыркайте, зыркайте. Мессир де Пейн вам устроит. Век не забудете!» И она гордо вздернула нос.
Пока кривоногий вел ее в комнату переговоров, Мелисанду успели возненавидеть все встречные. Одних возмущало то, как она открыто смотрит — не пряча глаз и не сутулясь. Женщинам полагалось смотреть иначе. Других бесила ее походка. Дело в том, что настоящий воин уборкой себя не утруждает. Грязь в доме стояла по колено, и принцессе приходилось идти очень осторожно, чтобы не наступить на дохлого пса или кучу отбросов. Но это же не повод, чтобы так морщиться!
Третьих возмущало то, что Мелисанда принадлежала к франкам и еще дышала. Справедливости ради стоит заметить, что в крестоносцах религиозного фанатизма было куда больше, чем в их противниках. А уж батиниты и подавно вступали в любой союз, что сулил выгоду, но и среди них встречались фанатики. Того же Мишеля Злого Творца взять!
