Торри кивнул.
— Я все ей передам, — сказал он обоим собеседникам. — Я и сам… очень к ней привязан.
Бранден дель Бранден махнул рукой:
— Пусть выбирает дама.
Йен прикрыл усмешку рукой. Кажется, кое-кто без ума от Мэгги.
И тут он вспомнил, что видел в мешке только свою одежду…
Йен сбросил рюкзак на пол, снова открыл его и начал рыться в вещах, борясь с растущей тревогой. Наконец он нашел кожаный мешочек, который дала ему Фрейя, и вытащил его из рюкзака.
Яблочные колбаски никуда не делись, как и завернутая в шелк фигурка; вынутый из руки меч лежал тут же.
Все в комнате смотрели на Йена. Слегка смутившись, он замотал фигурку обратно в шелк и спрятал ее в мешочек.
— Подарок друга.
— Или подруги?
Йен ухмыльнулся.
— А как ты догадался? — Он снова взгромоздил рюкзак себе на закорки. — Ну так пошли?
— Надо дождаться Джамеда дель Бруно и…
— И меня, — громогласно добавил от двери Ивар дель Хивал. — Я уже готов.
Здоровяк, расставшись с разноцветными нарядами Города, оделся в белую рубаху и коричневые брюки, которые по-свойски выглядели бы на улицах Хардвуда. Разве что покрой был несколько необычен и брюки спереди застегивались на не прикрытый клапаном ряд пуговиц.
Ну и, конечно же, пояс с мечом, но к этому Йен уже привык — как привык к мечу, свисавшему с его собственного пояса. Вероятно, стоит уговорить Ивара дель Хивала обрезать завязанные в длинный хвост волосы и подстричь окладистую бороду, однако сейчас он выглядит вполне прилично: этакий мускулистый хиппи лет пятидесяти от роду.
Торри встал и направился к рюкзаку, затягивая на ходу пояс.
— Бранден дель Бранден, я благодарю тебя за гостеприимство и надеюсь им снова воспользоваться. — Потом он обернулся к лорду Сенсеверу. — Благодарю вас за добрые пожелания мне и моей семье.
— Не забудь передать их отцу и матери, а также Исключительной Мэгги.
Торри кивнул:
— Непременно.
Ториан дель Орвальд поднялся на ноги, рукой придерживаясь за край стола.
— Я провожу тебя до потайного выхода, внук. Если ты не возражаешь против моего общества. Внук?
Йен приподнял бровь.
— Потом объясню, — произнес Торри одними губами, затем вновь повернулся к Ториану дель Орвальду.
— Непременно, сэр… Когда мы вернемся, не представите ли вы меня матери моего отца?
— Конечно, твоя бабушка будет рада. — Старик улыбнулся. — Так что я с удовольствием ей тебя представлю. Надеюсь, мне не придется долго ждать подходящего случая.
Он откашлялся: казалось, ему нелегко говорить.
Рюкзак за плечами у Йена легче не становился.
— Ладно, Торри, кончай прощаться. Тронулись.
Они спустились на два уровня, когда Торри внезапно остановился с открытым ртом и устремленным вдаль взором.
— Вот гадство!
Юноша стряхнув с плеч рюкзак и опустил его на пол у ног Джамеда дель Бруно.
— Я сейчас вернусь, — сказал он и рванул по коридору обратно.
Йен посмотрел на Осию, который непонимающе поглядел на Йена.
— Я и сам не знаю, в чем дело, Йен Сильверстейн, — сказал Осия.
Ивар дель Хивал тоже снял рюкзак и поставил его на пол.
— Идите-ка вы вдвоем за ним, а я вас тут подожду, — сказал он, помогая снять рюкзаки Осии и Йену.
У Торри было преимущество во времени, кроме того, он бежал быстрее Йена и Осии. Когда они с Торианом дель Орвальдом ворвались в кабинет, Торри уже стоял на коленях на полу над открытым потайным сейфом, все еще полным золота.
Торри горстями выгребал на пол золотые монеты. Бранден дель Бранден и лорд Сенсевер наблюдали за ним. На морщинистом лице Ториана дель Орвальда появилось удивленное выражение.
Торри поднял лоснящееся от пота лицо.
— Дядя Осия, это же как тайник с оружием, который дома!.. — Торри выгреб на пол последнюю монетку и засунул руку в тайник. — Никак не могу нащупать… — Он поднял взгляд на Брандена дель Брандена. — Не посветишь мне? Лампой или свечой какой-нибудь?
Было заметно, каких усилий стоит Брандену дель Брандену сохранять невозмутимое выражение лица. Он кивнул, вышел из комнаты и быстро вернулся с зажженной лампой, которую подал Торри.
Торри поставил лампу на пол и уставился внутрь тайника.
— Проклятие, плохо видно. Эх, сюда бы фонарик или… — Тут он сунул руку в карман и извлек инструмент, который раскрылся в клещи. В каждой рукоятке тоже прятались разнообразные инструменты. — «Паратул», — заметил юноша, ухмыльнувшись и доставая из рукоятки изогнутый кусок проволоки. — Не выходите без него из дому. — Торри принялся ковыряться в сейфе. — Я ее не вижу, но она где-то тут, — произнес он, напряженно наморщив лоб. — Вообще, все очень странно. Зачем Огненному Герцогу хранить столько золота в таком месте? Сколько-то еще куда ни шло — на мелкие расходы, но зачем Герцогу Дома Пламени такая куча денег? У него ведь был казначей, да и потом, не мужское это дело — заниматься деньгами.
— Тот, кого мы считали Огненным Герцогом, — заметил Осия, — был родом не отсюда.
— Да, но притворялся-то он своим, — откликнулся Торри. — Во всем, кроме этого. Если он… Ага!
Юноша вытащил из сейфа металлическую пластину, по форме и размеру напоминающую тарелку. Сверху пластинка была гладкой, а снизу торчал механизм замка. Торри аккуратно освободил замок из проволочной петли «паратула» и положил пластину на пол, механизмом вверх. Йен не вник в принцип работы замка, но догадался, зачем по краям пластины на равном расстоянии друг от друга размещены шесть задвижек: если они выдвинуты, вытащить замок стоило бы изрядных усилий.
Йен почувствовал, как забилось сердце. Если на самом деле под тайником скрывается еще один тайник, то золото призвано отвлекать от него внимание. Можно подумать, конечно, будто золото фальшивое, но Йен знал, что золото самое настоящее: именно из этого сейфа отец Торри и Осия взяли золотые монеты, когда бежали отсюда, те самые монеты, которые мать Торри превратила в доллары.
Раз сотни фунтов золота призваны маскировать существование второго тайника, выходит, его содержимое много дороже всего этого золота.
— Торри, это же…
— Йен, прикуси язык. Сейчас некогда объяснять. — Торри уже засунул руку обратно в тайник, аж по плечо.
Затем он выпрямился: на ладони у него лежал маленький кожаный мешочек. Дрожащими пальцами юноша растянул горлышко мешочка.
В комнате почему-то стало темнее. Неровный круглый камень, который выкатился на ладонь, не просто горел темно-алым пламенем; казалось, он впитывает в себя свет и тепло не только стоящей рядом лампы, но и всей комнаты. В его рубиновом свете лицо Торри казалось грязным от пыли и пота. Ему стоило изрядных усилий сжать пальцы, прогнав темноту и причудливо-алый отсвет. Снова вспыхнул свет лампы и свет дня.
