– Точно она, батя! – крикнул Евгений.
– Быть такого не может, – не двигаясь с места, прошептал Тарасенко.
Катя направилась к нему.
– Здравствуйте! – Она остановилась перед Сергеем Дмитриевичем. – Кто вы и что знаете?
– Погодь, милка, дай в себя прийти. Значит, ты Мирославская?
– Может, вы объясните, в чем дело? – Катя повысила голос.
– Погодь, милка, не кипишуй… – Сергей Дмитриевич вытащил из кармана тетрадь. Сыновья удивленно смотрели на него. Вдруг Сергей Дмитриевич упал.
– Батя! – бросились к нему сыновья.
– Танька! – присев рядом с ним закричала Катя. – Сюда с аптечкой быстро!
– Да нормально все, – прошептал Тарасенко. – Я ж тебя искал почти семьдесят лет, Катька, едрена корень! Да как же так! Милая ты моя, нашел! – Он схватил Катю за руку, по щекам его катились слезы. Сыновья ошалело смотрели на отца.
– Я не понимаю вас, – растерянно проговорила Катя.
– Он знал вашего прадеда. – Лука протянул ей фотографии.
Катя, посмотрев на старые снимки, побледнела и осела на землю. Подбежала Татьяна с аптечкой.
– Кому помощь нужна?
– Никому, – отстранил ее Лука. – От такого не умирают.
– Да ведь она правнучка того, – объяснил сыновьям Сергей Дмитриевич, – кто мне жизнь спас и в чью честь я одного назвал, а другого в честь того, кто графа на свет произвел.
– Что-то непонятное там происходит, – сказал Биатлонист. – Плохо, что ли, кому-то? Да это наша мишень сидит. Вроде здоровая кобылка, а что-то с мотором не то. Хреново, если вертушку вызовут.
* * *
– Значит, тебе надо к Большой поляне, – сообразил Дмитрий. – Я поговорю с одним мужиком, он тебя и оттащит. У него вездеходка имеется. Самодельная штука, но ходит дай Бог. Может, переночуешь и завтра поедешь? Отметим мое прибытие. Мать вон как хлопочет.
– Мне очень туда надо, – виновато проговорил Исао.
– Ну надо, так надо, – понимающе кивнул Дмитрий.
– Спасибо тебе. Может, ты сходишь к своему знакомому, и мы сразу поедем? Я ему хорошо заплачу.
– Знаешь, иногда кажется, что ты не в России жил. Говоришь нормально, но иногда…
– Я жил с родителями в Японии. – Исао произнес заготовленную фразу. – Они в посольстве работали.
– Понял, – кивнул Дмитрий. – Ну, пошли.
– Старшина один был, – вздохнул Сергей Дмитриевич, – бил всех нещадно. Здоровый бугай. Меня особо колотил, у него брата бандеровцы убили, а я вот он, связной бандеровский. И уголовнички блатовали, тоже издевались, даже хотели петушком сделать. А я что мог? Вот тут и появился Граф. Его так сразу почему-то все звать стали. Он уголовникам такую взбучку устроил, что они сразу его зауважали. Конечно, может, и убили бы, это запросто делалось, но вор в законе не позволил. А потом старшина этот меня по пьяному делу бить начал и повесить хотел. Все видят и молчат. И офицеры стояли, и… – Он выругался. – Время страшное было. А Граф подошел и говорит, мол, хватит, ты же убьешь его. Старшина снова замахнулся, хотел ему врезать, но Граф ловкий в драке был, увернулся. Старшина снова замахнулся. И тут офицерик вскочил и за шпалер схватился. Пристрелил бы, наверное, и Графа, и меня. Я, видать, с перепугу его по руке хлесть, и он мимо шмальнул. Ну а тут Граф меня собой закрыл. Ему в плечо пуля попала. А офицер этот и старшина орут: мы тебя, Мирославский, расстреляли и этого сейчас кончим!
Катя всхлипнула и вскочила.
– Вот, значит, как было, – пробормотал Женя. – А мы не могли понять… за что он в лагерь попал? Ведь неправда, что он японским диверсантом был?
– Екатерина Александровна, – подошел к ней рабочий, – звонят вам.
Вытирая слезы, Катя взяла телефон.
– Катюшка, – послышался взволнованный голос деда, – у тебя все в порядке?
– Да, – всхлипнула она. – У меня даже новости есть.
– Погоди с новостями. У меня тоже новость имеется. У вас в управлении был какой-то мужик. Исаев. Он очень интересовался, куда тебя отправили. Ему стерва одна сообщила. Ну ей, наверное, заплатили хорошо, она и назвала ваши координаты. Ты смотри там поаккуратнее. Мы, конечно, эту дамочку за задницу…
– Деда, как ты…
– Извини, внучка, но иначе нельзя было. Мало ли кто такой этот Исаев? Он, барышня говорит, женихом твоим представился.
– Дедушка, я тут такое узнала!.. В общем, твой отец, наш прадедушка, не был связан с японцами.
– Значит, кое-что выяснила? Но ты все равно будь там поосторожнее, а то мало ли что. Кто такой этот Исаев? Да скорее всего не свою он фамилию назвал. Приметы его у нас есть, но барышня могла что-то напутать. У вас там как с мужиками? Смогут отбиться, если…
– Да подожди, дед, – сердито остановила его Катя. – Здесь фотографии твои и твоих родителей, ну и бабушки с дедушкой. Меня узнали по фотографии.
– Погоди, какие фотографии? Откуда?
– А ты маленький смешной был.
– Стой, давай по порядку.
– Сейчас не могу, прости, дедушка. Я тебе потом позвоню и все расскажу. Или нет, я привезу этого человека. Представляешь, у него одного сына Женей зовут, в честь прадедушки, а второго – Иван, в честь отца прадедушки. Я привезу Сергея Дмитриевича, он сам вам все расскажет.
– Я немедленно вылетаю и буду у вас…
– Нет, мы вылетаем. Послезавтра, от силы дня через три-четыре мы будем в Москве.
– А как же твоя работа?
– Надеюсь, поймут. Ну а если нет, черт с ними.
– Значит, действительно что-то важное?
– Очень важное, дедушка, очень, – ответила Катя.
– Да им уж обоим под тридцать, – сказал Сергей Дмитриевич. – Разница в два года. Я их почти в полтинник состряпал. Все по тюрьмам да лагерям ходил. А вот Надюшку встретил, и все. Правда, она сначала этих обормотов родила, а уж потом я зарок дал – в лагеря ни ногой. И вот тридцать лет без малого держусь и уважение людей имею. Искал я родню вашего Графа, но не смог. Даже в столице был, так там чуть лапти мне не сплели. Я зарок дал, что найду и все расскажу.
– Он долго умирал? – тихо спросил Женя.
– Ночь мучился. Крепкий мужик был, царствие ему небесное. Шесть пуль из автомата поймал в грудь Граф. А этих он сразу кончил. Одного ногой в висок треснул, сейчас такое в кино кажут, а второго, офицеришку, который назад бросился, в затылок тоже ногой. Ну его и расстреляли. Но с тех пор уголовнички, видать, из уважения к Графу даже словом меня не задевали. И жизнь моя по лагерным меркам очень даже ничего стала. И дубаки, охрана, то есть вроде как обходить стороной начали. Вору в законе спасибо, он так сделал, что вашего Графа в медчасть вначале положили, а потом даже хоронили. Я покажу, где он лежит. Я там ему что-то вроде памятника устроил. Он же и чукчей отмазал, когда их как проводников взяли. Его какая-то сука подставила, из бывших тоже, фамилию его запамятовал. Хотя, наверное, фамилия есть в бумагах. У меня тетрадь вашего Графа имеется. Этот оленевод хренов ведь не сказал, что вас увижу, – посмотрел он на Луку. – Так что придется к нам заехать.
