– Следующую.
Джейсон перекатился на бок, острие Хервианова меча задело его плечо.
Плечо горело, но правая рука юноши, казалось, обрела собственный разум. Она схватила с земли пистолет, подняла его, большой палец оттянул боёк, указательный обхватил спусковой крючок, нажал – и тут мир вокруг хижины взорвался оглушительным грохотом и рыжим огнем.
Джейсон так никогда и не узнал, попал или нет; по всему должен был промазать, но выстрел в упор, должно быть, угодил Хервиану в глаза: работорговец вскрикнул, выронил меч и прижал ладони к лицу.
Юноша бросил пистолет, подобрал Хервианов клинок, неловко приставил его к груди работороговца и вогнал по самую рукоять – и только потом толчком отправил умирающего в сторонку.
С улицы донесся еще один взрыв, на сей раз превратив кухонный костер в фонтан огненных брызг и осколков камня; кое-какие из них пронзили тонкие стены хижины.
Камень звякнул об одежды Дории, сбив ее с ног; Джейсона в бок точно лягнула лошадь. С жутковатым хрустом сломались два ребра. Он попытался встать на ноги – но обломки костей у него в груди двигались по их собственному разумению, к тому же в противоход с дергающей болью в оцарапанной левой руке.
Взяв его здоровую руку, Дория помогла ему встать и вывела из хижины.
Еще один взрыв всколыхнул лагерь. Кое-кто пытался укрыться от бомб, другие слепо палили в темноту, надеясь подстрелить тех, кто напал на них.
– Нам надо идти на берег, – сказала Дория. – Сейчас же.
Опираясь на Дорию, Джейсон Куллинан захромал в ночь.
Когда вдали прогремел первый взрыв, Карл Куллинан сорвался с места. Как футболист, подающий пас, он ногой подбросил бомбу в воздух, поймал ее, откатился, в перекате чиркнув фитилем о ремень – и швырнул ее, тут же поняв, что выброс адреналина подвел его: вышел перелет.
Он вскочил на ноги и выхватил нож.
Первый арбалетный болт вонзился ему в правое плечо; нож выпал из онемевших пальцев. Второй вошел в правое бедро – нога его подогнулась, он рухнул на песок.
Карл Куллинан попытался вздохнуть – и не смог. Он не смог даже шевельнуть ногой.
Я не умру на коленях.
Работорговцы рванулись в укрытие – и тут позади них взорвалась бомба. Взорвалась слишком далеко, озарив ночь вспышкой, а их всего только сбив с ног.
Уголком глаза Карл видел, что упал и Ганнес – должно быть, оглушен.
Небо позади Карла озарилось: взорвались мины, которые Эйя и Брен пристроили на работорговом судне.
Славные детки. Остальное – за мной.
Не обращая внимания на боль от засевших в плече и бедре болтов, Карл подполз к ближнему из врагов, навалился на него и сжал рукой вражье горло.
Здоровой рукой. Левой, на которой были только большой указательный пальцы. Правой стороной своего тела Карл действовать не мог. Он сжимал – крепко, еще крепче, заставив мир сузиться до размеров его увечной ладони и вражьего горла.
Хрящ и плоть подались под его пальцами; с жутким клокочущим всхлипом работорговец умер.
За прибрежным островком громыхнула еще пара взрывов.
Второй воин поднялся, в руке его ярко взблеснул кинжал – но раздался выстрел, и человек повалился назад. Лицо его превратилось в кровавую маску.
Карл повернул голову. Ганнес поддерживал Тэннети, которая сжимала в одной руке бутыль с бальзамом, в другой – дымящийся пистолет. Она бросила оружие и со стоном сжала обеими руками торчащую из ее бока стрелу.
Вскрикнув, она дернула болт. Бутыль выпала из ее пальцев и часть драгоценной жидкости пролилась на песок, прежде чем она сумела снова ухватить ее.
Она сделала еще глоток бальзама – и дернула снова. На сей раз болт вышел, деревянное древко потемнело от крови.
Тэннети подобралась к Карлу и просунула горлышко бутыли между его губ. Второй рукой она в это время взялась за оперение болта в его плече.
Горячая белая вспышка опалила его, когда она выдернула болт из его тела; потом еще три вспышки – когда Тэннети выдергивала стрелу из его бедра.
Тошнотворно-сладкий бальзам унял боль, вернул силу ослабевшим членам, дал возможность дышать и разогнал клубящуюся на границах зрения тьму.
Тэннети слабо улыбнулась. Ганнеса рвало на песок.
– Не поздравляйте себя, – выдохнул Карл, борясь с самим собой за каждый вдох. Он ощупал раны в плече и бедре. Неважные дела. Обе раны закрылись, но и только. У них просто не хватило бальзама, чтобы довершить процесс исцеления.
Его раны закрылись, но он чувствовал смертельную усталость, едва мог шевелиться.
Дыра в боку Тэннети была, может, и лучше – но ненамного.
– Перезаряди, – выдохнул он. – Перезаряди. – Эйя и Брен будут на берегу с минуты на минуту – и им может понадобиться прикрытие.
– Плохо дело, Джимми. – Словотский качал головой. – Очень плохо. Они пришли в себя – и рванули не туда.
– Не туда?… – Ахира похлопывал топор. – Другой тропой, что ли?
Словотский кивнул. Все шло к чертям. Карл готовил засаду на той тропе, что вела к морю самым прямым путем, а Армин – или кто там ими командовал – повел работорговцев на берег другой тропой.
А значит – они выйдут на пляж западней места, где их ожидают.
Что само по себе не так уж и плохо. Карл и его спутники окажутся между работорговцами и Ганнесовым кораблем. Однако план был – взорвать работорговцев, когда они скопом ломанутся по тропе. Если сотня работорговцев пойдет в атаку на берегу – Карлу их не остановить: не хватит ни взрывчатки, ни людей. Враг рассредоточится и устроит дуэль на ружьях. Дуэль, которую наверняка выиграет.
Ахира согласно склонил голову.
– Давай-ка возвращаться на берег.
Когда они уже шли по тропе, Словотский заметил: в прогале между деревьями будто мелькнуло что-то белое.
Поддерживаемый женщиной в белых одеждах, впереди ковылял работорговец.
Уолтер потянулся к ножу – и уронил руку. Это был не работорговец.
– Джейсон, Дория! – выдохнул он.
Они обернулись; Джейсон чуть оттолкнул Дорию и схватился меч. Глаза его округлились: он увидел, кто их окликнул.
А мальчишка-то ранен, и серьезно, понял Уолтер, подставляя ему свое плечо для поддержки; гном и целительница безмолвно обнялись.
Помочь было нечем: бутыль с бальзамом осталась на берегу с Карлом. У Уолтера в кармане была лишь небольшая фляжка целебного настоя.
Он вытащил сосудик, откупорил и поднес к Джейсоновым губам.
– Пошли, народ. У нас проблемы.
Глава 29: ПРОФЕССИЯ
Нет, пожалуй, на земле профессии более самоубийственной, чем герой.
