Ахира еще раз хлопнул по топору, потом взъерошил жесткими пальцами шевелюру Джейсона.
И всю ночь этот топор нашептывал мне: «Не волнуйся. Никто не пройдет мимо нас и не тронет их».
Не знаю уж почему, но в эту ночь, впервые за бог весть сколько времени, мой сон был глубоким, теплым, темным и без кошмаров.
На следующее утро мы завтракали, едва первые лучи солнца пробились сквозь кустарник. Людям достались хлеб, холодная колбаса, сыр и терпкое местное вино, лошадям — овес, картошка, яблоки; ключевая вода — всем.
Я откусил кусок колбасы и проглотил. Выплюнуть его было бы невоспитанно, да и вряд ли сильно бы помогло. Я люблю чеснок, видит Бог, очень люблю — но завтракать чесноком мне как-то до сих пор в голову не приходило.
Если бы колбасу поджарить, это исправило бы вкус, но нам было уже пора.
Тем не менее мне хотелось чего-нибудь горяченького. Кружка чая согрела бы мне и руки, и нутро. Я подумал было глотнуть бренди из спрятанной в сумке фляжки — оно тоже помогло бы согреться, — но решил этого не делать.
Ахира, Энди и Джейсон снимали лагерь; я взялся помогать Тэннети с лошадьми.
— Я ездил и на худших, — заметил я, чтобы завязать разговор.
Она улыбнулась.
— Эти не так плохи. Я проверила их, насколько было можно. Пони Ахиры немного хром, но он — самый худший. Да и с ним на самом деле все не так плохо. Все недавно подкованы, хороши под седлом. Хотелось бы знать, как они отнесутся к выстрелам.
Она вздохнула, будто не знала ответа, хотя ей было прекрасно известно — как.
Понесут — не удержишь.
Для лошади стоять смирно, когда где-то прямо над ее головой с треском и блеском бьют молнии, — вещь невозможная. Стрелять с коня — если он не обучен специально — можно только одним способом: спешиться, привязать его к чему-нибудь, что он точно не вырвет с корнем, отойти подальше и только потом палить.
Или так, или нужна абсолютная уверенность, что:
а) ваш первый выстрел попадет в цель;
б) вам совершенно необходимо сразу же после выстрела оказаться где-то в другом месте, причем совершенно не важно где.
— У хозяина конюшни, должно быть, большой табун, — сказал я.
Закон спроса и предложения действует, даже если сам термин неизвестен.
— Что да, то да. Куда больше, чем ему нужен. Декад восемь-девять назад он прикупил большую партию у пригородного коневода. Он ждал барышника пару декад назад.
Знаю, это очевидно — но никто больше этого почему-то не заметил. Одно дело — давать советы квотербеку, сидя в кресле у телевизора. Другое — играть самому. В поле.
— Энди?
Она проглотила хлеб, который был у нее во рту, и только потом откликнулась:
— Что?
— Чтобы найти Микина, тебе нужно или что-то от него, или что-то, с чем он близко соприкасался?
Она тоже ничего не сообразила — что ж, оно и понятно. Если вы никогда не работали с огнем и холодным железом — вам не понять, сколько труда это стоит, сколько вашей души переходит в ваше творение, пусть даже это всего-навсего жаровня для гриля, пара крючьев, обыкновенный гвоздь,..
...или подкова.
Джейсон вот понял сразу — подскочил к своей лошади и приподнял ее переднюю ногу.
— Нет — эту не меняли, точно.
— Проверь другую.
Я потянулся к левой передней ноге собственного коня. Тэннети заставляла его стоять смирно, держа одной рукой за холку.
Ничего. Кузнеца довольно часто можно опознать по манере ковать, а у гномьих выучеников она очень характерна, куда чище, чем у того, кто ковал эту лошадь.
Два промаха.
Ахира проверил своего пони и нервную вороную кобылку Энди.
— Здесь кое-что есть, — сообщил он. — Восемь гвоздиков. Прекрасный гномий стиль. — Широкое лицо Ахиры расплылось в улыбке от уха до уха. Он повернулся к Энди. — Это долго? И нужно ли мне снимать подкову?
Она покачала головой.
— Нет — если вы ее подержите, чтобы она стояла спокойно. А управлюсь я за десять минут.
На самом деле она управилась за пять, хотя лицо у нее покраснело и покрылось потом. Как и у меня.
Ее дрожащий палец указал в направлении, откуда мы пришли. На Феневар. На Тромодек. Прочь от Эвенора.
Ахира тряхнул головой.
— Черт побери все! — Он взглянул на меня. — Бродяга у нас в руках — если бы не прежние доводы. Эвенор важнее. Придется оставить Минина на потом. Идем к Брэ.
Как же я не люблю магию!
Глава 13,
в которой нас впускают в Брэ
Совместное дело имеет больше шансов на успех, если устраивает обе стороны.
Эврипид
А рубин там уже лежал, честно.
Уолтер Словотский
Когда я был мальчишкой, лучшим другом Стаха был Майк Вочиски, местный коп. Был он когда-то то ли детективом, то ли просто дознавателем, да поймали его не в той кровати, но на Комиссию по Недостойному Поведению выносить не стали. Просто напялили снова синий мундир — и вперед, улицы патрулировать.
Большой Майк мне нравился. Он был похож на большую синюю бочку, курил сигары, похожие по виду и по запаху на собачьи какашки, и постоянно рассказывал байки. Он мне подарил мой первый складной нож, настоящий Скаутский Нож. Нет, это не был лучший нож, который можно купить за деньги, но приятно было, что он — настоящий. Нож этот я тоже любил.
И случаи, которые рассказывал Большой Майк.
«Торчат эти пять засранцев на углу, и я точно знаю, что это те самые раздолбаи, что неделю назад размели винную лавочку старика Каплана, а самого его здорово отметелили.
Ну, ты меня пойми правильно: старика Каплана я не слишком жалую. Он, паразит, насчет скидки полисмену и слышать не хочет — ну, раньше не хотел. Теперь-то я его с трудом уговариваю деньги с меня брать. Видел бы ты, Стах, какую я коробку получил на Рождество...
А, да, я не о том. Мне плевать, если он у себя дома с лестницы свалится, но когда он на улице, он под моей охраной. А я не люблю, если человек под моей охраной попадает в больницу с трубкой в носу и еще одной трубкой в шланге, понимаешь?
Да, так про тех долболобов на углу. У меня ну совсем не за что было их притянуть, и вообще я теперь патрульный, а не дознаватель, или там кто, так что не мое дело. Патрульные расследованием не занимаются. Только я не допущу, чтобы какая-то сволочь лупила моих жителей, в моем квартале. Значит, подхожу я к этим гвоздюкам и этого отвожу в сторонку.
— Ты вроде как мне хотел чего сказать? — спрашиваю, так, знаешь, понизив голос, но не слишком.
