— Вот-вот! Ну а теперь представь… что, если мы, пренебрегая укреплением союза с ним, упускаем шанс спасти все семейство и себя самих?
— Ты слишком хороший спорщик, — признался Эйбер. — Послушаешь тебя — и решишь, что это и впрямь возможно.
— Но это и впрямь возможно.
Он вздохнул.
— Король Утор только глянул бы на меня одним глазком, и либо расхохотался бы, либо слопал бы меня заживо. Не нужны ему союзники… Союзникам нужен он.
— Не попробуешь — не узнаешь.
— А я думаю, нам все же лучше держаться подальше от королевского двора.
— Есть для этого какая-то особая причина?
— Нет. Чутье подсказывает.
— У короля Утора нет причин арестовывать нас, — заметил я. — Ни ты, ни я ничего предосудительного не натворили. А причина навестить короля у нас самая что ни на есть веская: мы ищем отца. Кто с этим может поспорить?
— Я, — буркнул Эйбер. — Подумай хорошенько. Что если все удары по нашей семье были частью кровавого заговора? Если так, то у него будут все основания прикончить нас на месте только за то, что мы попались ему на глаза и раздражаем его одним своим видом.
Я обдумал это высказывание брата.
— Не так-то легко ему будет взять и убить нас. Короли не казнят дворян. Если бы они этим занимались, их королевский век был бы недолог.
Эйбер неловко поерзал на стуле.
— Ну, допустим. Теоретически, ему пришлось бы соблюсти придворный этикет. Тебя бы, к примеру, сначала оскорбили, а потом вызвали бы на дуэль — кто-нибудь из фаворитов короля.
— И кокнули бы?
— Ты с триспом в ладах?
— С чем, с чем?
Эйбер фыркнул.
— Я так и думал. Это такое традиционное оружие, вроде кошачьей лапы, только больше, и из этой «лапы» лезвия выдвигаются. Короче: атакуют с помощью триспа, а обороняются фандоном — которого, как я понимаю, ты тоже ни разу в руках не держал?
— Фандон? Нет. И не видел, и не слышал про такой.
— Не много потерял. Если бы не традиция, я так думаю, все бы уже давным-давно отказались от них в пользу мечей.
— Значит, меня могут прикончить триспом?
— На кусочки изрежут. — Эйбер мрачно ухмыльнулся. — И меня, между прочим, тоже. Я ведь так и не выучился правильно держать фандон. Из-за того, как движутся эти треклятые камни…
— Постой! — воскликнул я. — Камни? Которые движутся?
— Угу. На них стоять надо. Они как бы плывут сами по себе, но откликаются на самые незначительные движения твоих ног. Вверх, вниз, влево, вправо — ты управляешь своим камнем и стараешься сбить противника с ног.
— Ты все выдумываешь, — обиженно укорил я брата. Наговорил с три короба про оружие, о котором я и не слыхивал, а теперь, вдобавок, выходило, что сражаться надо было, стоя на ползающих камнях?
Эйбер пожал плечами.
— Это чистая правда, — возразил он. — Здесь все делается согласно традиции. Дуэли с использованием триспов и фандонов являются общепризнанным средством улаживания споров.
Невзирая на овладевшее мною недоверие, я понял, что братец мой, скорее всего, не шутит. Может быть, эти виды оружия, в конце концов, и вправду существовали. Дуэль в воздухе, с применением каких-то жутких штуковин, которые я в глаза не видел… нет, вряд ли мне улыбнулась бы удача. Пожалуй, визит к королю Утору следовало отложить на потом и предпринять только в том случае, если бы все остальное не дало толку.
Я вспомнил о том, как ловко, просто-таки феноменально ловко, наш отец управляется с холодным оружием, а потом мне на память пришла оброненная как-то Локе фраза о том, что отец, по меркам Владений Хаоса, очень даже неплохой боец. Выходило, что лорды Хаоса — воины, как на подбор!
— Пошли, — решительно проговорил Эйбер и поднялся. — Сначала давай поглядим, как ты себя почувствуешь на воздухе. Мне надоело торчать дома. Нам обоим не повредит немного проветриться. А там, глядишь, и отец появится.
Другого выбора у меня не было, поэтому я согласился, встал и пошел следом за братом. Видимо, чувство ориентации у Эйбера было безошибочное. Лабиринт коридоров он преодолел, ни разу не помедлив, а мне показалось, что коридоры сами собой завиваются и поворачивают, куда им заблагорассудится. Наконец наш путь завершился около тяжелой деревянной двери, и Эйбер толкнул ее створку плечом.
За порогом лежал просторный, усыпанный песком внутренний двор. Вдали, ярдах в ста, возвышалась каменная стена высотой футов в тридцать и простиралась в обе стороны, насколько хватало глаз. Наверное, этой стеной дом был обнесен по кругу. По верху стены расхаживали стражники, одетые в форму. В пятидесяти ярдах справа, в дальнем уголке двора несколько воинов упражнялись во владении мечами и щитами. Ровная поступь бойцов, бряцание стали — эти звуки показались мне такими родными и знакомыми.
А потом я сделал ошибку — задрал голову и посмотрел вверх. Боже милосердный! Лучше бы я этого не делал. Небо напугало меня — если можно назвать небом нечто мятущееся и мрачное наподобие штормящего моря. Непрерывная смена цветов, вспышки перемещающихся звезд, неожиданные зигзаги голубых молний, с полдесятка лун, то и дело снующих туда-сюда. В общем, от этого жуткого зрелища у меня сразу закружилась голова, волнами накатила тошнота, и я почувствовал, что меня словно бы повело в сторону. Рев несуществующих ветров снова возвратился в мой слух.
— Эй! — услышал я далекий оклик. — Оберон! Посмотри на меня! Оберон!
Меня звал Эйбер. Я сосредоточился на нем, вперил взгляд в его встревоженное лицо. Схватив брата за руку, я устоял на ногах. Меня мутило, голова шла кругом, перед глазами все плыло.
— Я тебя слышу, — выдавил я. — Но небо…
— Если ты с трудом это переносишь, так и скажи! — выкрикнул Эйбер. — Нам необязательно долго оставаться во дворе. Но мне кажется, что тебе важно привыкнуть ко всему этому.
— Ты прав. — Я кивнул. И верно: смысл в этом был, и еще какой.
С этого момента я старательно не смотрел в небо. Мир опять уравновесился, рев ветра у меня в ушах стал глуше.
Эйбер порывисто зашагал от порога к середине двора. Я последовал за ним. Песок похрустывал под подошвами сапог, в воздухе витали незнакомые пряные ароматы.
— Что скажешь? — выкрикнул Эйбер и обвел двор и дом широким жестом.
Я облизнул пересохшие губы, опустил глаза и уставился на землю под ногами. Песок предстал передо мной в совершенно ином свете. Весь двор под ногами шевелился, песок и камешки непрерывно перемещались, будто масса ползучих насекомых. Между тем ни Эйбера, ни меня песок не засасывал, и мы оба твердо держались на ногах, как будто стояли на надежной, твердой почве.
Эйбер осклабился, как ненормальный, и широко развел руками.
