Но тут стены скрутил спазм, они замигали красными и желтыми огнями. Пол заходил ходуном. Я почувствовал, что падаю, и с такой силой сжал руку Эйбера, что он взвыл:
— Не на-до!
Брат пошатнулся под моим весом и не без труда устоял на ногах.
В ушах у меня свирепо загудело. Комната бешено завертелась, пол заскользил под ногами, и я почувствовал, что заваливаюсь назад. Эйбер проворно подхватил меня под плечи и, ворча, уложил на пол.
Я уперся пальцами в широкие половицы, чувствуя, как мир вращается вокруг меня, и молясь о том, чтобы все вокруг поскорее замерло. Да что ж это за место такое? Я тут даже на ногах стоять не мог!
Крепко зажмурившись, я попытался прогнать все мысли об этом месте и пожелал вернуться в Илериум. Как-то раз, если на то пошло, у меня такое получилось.
А вот теперь не вышло.
— Хочешь попытаться встать еще разок? — полюбопытствовал Эйбер.
— Нет!
— Хотя бы сядь, — посоветовал он. — У тебя получится. Попробуй.
— Ну, может быть…
Я вдохнул поглубже, уперся ступнями в пол и сел. Стены плыли по кругу, как будто кто-то отстегнул их от пола. Но по крайней мере теперь я сидел.
— Уже лучше, — похвалил меня Эйбер. Я заметил, что он потирает руку в том месте, где я ее чересчур сильно сжал. — Спешить не будем.
— Мне поспать надо, — проворчал я. — Проспался бы — глядишь, и исчез бы этот кошмар!
— Ты привыкнешь. Со временем.
Со временем? Хорошенькое дельце! Уж что-что, а ходить я всегда умел, даже когда нарезался до такой степени, что дороги не разбирал. Но Эйбер, судя по всему, не собирался позволять мне расслабляться.
— Дай мне руку. Я еще раз попробую.
— Ты уверен? — чуть растерянно спросил Эйбер. И снова потер руку — видно, я все-таки вправду перестарался.
— Ты уж прости — ну, что я тебе так руку… — проговорил я и посмотрел ему в лицо. Лицо мерцало. На макушке у Эйбера то вдруг появлялись, то исчезали рога, то снова появлялись. Нет, еще ни разу в жизни у меня так жутко не кружилась голова и так не страдала моя ориентация в пространстве.
— Не переживай, — сказал Эйбер. — Всякое случается. На мне все, как на собаке, заживает, и к тому же я обидчив. — Он хмыкнул. — Отомщу тогда, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Пожалуй, тебе стоило бы немного посидеть смирно.
Я медленно пополз к кровати. Это было подобно путешествию по непрерывно качающейся льдине. Я качался то в одну сторону, то в другую и мучительно старался не соскользнуть. Наверное, мне стоило придержаться за кровать, чтобы обрести равновесие. Меньше всего мне хотелось думать о том, чтобы подняться на ноги.
Но только я добрался до кровати и стал забираться на нее, как Дворкин бросился ко мне, ухватил меня за волосы и запрокинул мне голову назад. Глаза у меня в ужасе выпучились, краски и огни заплясали вокруг, будто фейерверки.
— Отпусти! — вскрикнул я, будто затравленный зверь.
Наклонившись к самому моему лицу, он заглянул мне в глаза, будто врач, осматривающий нового пациента. От него разило перегаром. Стало быть, он запил. Это был нехороший знак. В Джунипере он напивался до ступора, если сталкивался с неразрешимыми проблемами.
— Интересно, — прокомментировал Дворкин и отпустил меня.
Я рухнул навзничь, испустив судорожный выдох, а потом свернулся на полу в клубок. Дыхание мое было частым и неровным. Мне хотелось укутаться во вселенную, как в одеяло.
— Не засыпай, — строго распорядился Дворкин. Я подслеповато глянул на него сквозь пелену тумана, застлавшего мне глаза.
— Почему? — прошептал я.
— Потому что умрешь.
Я простонал:
— Я слишком упрям, чтобы умереть.
— Если так, то ты большой дурак, мальчик мой.
— Отправь меня обратно в Джунипер! — взмолился я. — Или в Илериум. Куда-нибудь, только бы здесь не оставаться!
Я бы предпочел в одиночку, без оружия встретиться с войском адских тварей, чем еще хотя бы минуту терпеть муки в этой Тени Владений Хаоса.
— Спокойно, Оберон, — отозвался Дворкин и заходил по комнате. — Мне нужно подумать.
Как только комната начала мало-помалу успокаиваться, я усилием воли заставил себя перекатиться к кровати. Там я сел, прислонился к кровати спиной и уставился на Дворкина. Пока я сидел неподвижно и дышал неглубоко и редко, комната вела себе более или менее приемлемо.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Эйбер.
— Попробуем вот это.
У меня на глазах он вытянул руку и извлек — ну просто-таки из воздуха! — большой красновато-коричневый глиняный кувшин. Еще один из этих фокусов с Логрусом. Вино? А может, все-таки что-то покрепче? Ох, как мне нужно было выпить! Мне просто-таки отчаянно хотелось выпить. Вряд ли бы мне удалось удержать спиртное в желудке, но я был готов рискнуть.
Эйбер взял у отца кувшин левой рукой, наклонился, ухватил меня за рубаху на груди и рывком поднял все мои двести сорок фунтов — легко, как будто поднимал с пола котенка. Когда он отпустил меня, я зашатался. Запрыгали, замигали вокруг цвета, в глазах потемнело, прояснилось и снова потемнело. И я опять услышал дикий и весьма неблагозвучный рев ветра.
— Виски? — выдохнул я. — Бренди?
— Боюсь, не то и не другое, — ответил Эйбер.
— Что это за…
— Сам узнаешь.
Без предупреждения он поднял кувшин и опрокинул его содержимое мне на голову.
Я ахнул. Это была холодная вода. Очень холодная вода. То есть просто ледяная, и от нее у меня все тело онемело.
Я был так ошарашен, что не мог ни пошевелиться, ни вдохнуть, ни охнуть. Я только тупо таращился на Эйбера и ощущал себя избитой кнутом собакой, которую вышвырнули под проливной дождь посреди зимы на дорогу, где ее могла сбить какая-нибудь беглая лошадь.
— Теперь, — заметил Эйбер, — мы с тобой квиты.
И издевательски ухмыльнулся.
Я обхватил себя руками и мысленно отправил всех сводных братцев на свете в самые мерзопакостные уголки преисподней. И всех папаш заодно. Там для этих заклятых злодеев должна была калиться особая, персональная сковородка. Дворкин от хохота сложился пополам.
В общем, я свирепо пялился на обоих своих родичей и ждал, пока они успокоятся.
— Не забывайся, Оберон, — резко проговорил Дворкин, отсмеявшись. Он склонился ко мне и нацелил на меня коротенький указательный палец. Я уставился на этот палец, и весь мир вокруг заколебался, словно пламя на сильном ветру. — Не спать! Если заснешь, то, очень может быть, вообще не проснешься.
