— Может быть, ты забыл, так я тебе напомню, — процедил я сквозь зубы. — Тут скоро объявят о моей помолвке!
— Неужели ты всерьез думаешь, что это помешает такой даме, как графиня Тсель, попытаться женить тебя на одной из своих дочурок? В конце концов, если уж ты достаточно хорош для тетки Ланары, то уж точно сгодишься для графини! Сколько я их помню, они постоянно соперничают.
— Скажи на милость, — поинтересовался я, — почему у большинства здесь присутствующих на уме сплошные возможные брачные союзы?
— А ты как думаешь, почему наш папочка столько раз женился? — смеясь, ответил вопросом на вопрос Эйбер. — Похоже, теперь ты начинаешь понимать, почему я больше люблю жить в Тенях. Я на все сто уверен в том, что особи женского пола, обитающие во Владениях Хаоса, пребывают в непрерывных поисках партнеров. — Лицо Эйбера вдруг стало серьезным. — Внимание, — прошептал он, глядя на кого-то через мое левое плечо. — На подходе наши враги.
— Кто именно?
— Оберон, — подчеркнуто громко возгласил Эйбер. — Позволь представить тебе лорда Ульянаша.
Я повернул голову и с трудом растянул губы в полуулыбке. Наконец мне предстояло встретиться с одним из наших недругов лицом к лицу. Я не должен был выказать ни страха, ни неприязни.
Ульянаш вполне соответствовал тому описанию, которое ему дала Реалла: длинные прямые черные волосы, налитые кровью глаза, пара белых рогов на макушке. Он был в черном с головы до ног. Только серебряные пуговицы на манжетах оживляли его мрачно-однотонный наряд. Однако я ожидал увидеть перед собой рослого и мускулистого мужчину, а Ульянаш оказался ростом ниже меня и худым, если не сказать — «тощим». Какого он был возраста — я понять не мог, но вряд ли намного старше меня. Лет на пять-шесть, не более. К моему изумлению, он явился без оружия.
Как только мы оказались лицом к лицу, Ульянаш прищурил свои красные глазки. Я видел, что он тоже оценивает меня по всем статьям.
— Чрезвычайно рад наконец познакомиться с вами, — изрек я и улыбнулся от уха до уха. — А у нас есть кое-какие общие знакомые.
— О? — Ульянаш подбоченился и устремил на меня взгляд, полный надменности. — Что-то с трудом верится.
— Чистая правда. Да вот только нынче утром подружка говорила мне о том, как она некогда восхищалась вами.
— Вот как? — Он ухмыльнулся и оглянулся через плечо на стоявших у него за спиной дружков. — Баба, которую я вышвырнул, присосалась к тебе.
Дружки Ульянаша загоготали. Я сложил руки на груди.
— Ее звали Реалла.
— Я такую не помню. — Ульянаш оскалился и начал обходить нас с Эйбером по кругу. Я крутанулся на правом каблуке и снова оказался лицом к лицу с врагом. — А раз не помню, — добавил он, — можно судить, какова она в постели.
Его дружки снова разразились хохотом.
— На самом деле, — парировал я, — она как раз все время жаловалась на то, как неумел в постели ты. Кроме того… она упоминала еще кое о чем, в чем ты не силен.
Ульянаш запрокинул голову и заржал.
— Стало быть, Оберон считает себя очень остроумным? Что ж, наконец-то в его лице обрел великую надежду на лучшее будущее жалкий род Бэрименов…
— Род лорда Дворкина, — сдержанно поправил его я. — Насколько мне известно, его титулы более древние и уважаемые, нежели твои, хотя у нас их и не так много.
Лицо Ульянаша вдруг стало свирепым. Он явно не привык к оскорблениям.
— Ты играешь в опасную игру, — процедил он сквозь зубы. — Не хочешь ли поднять ставки?
Эйбер перешел на шепот.
— Не обращай на него внимания. Он пытается подбить тебя на дуэль.
— Если так, — отчетливо выговорил я и смерил Ульянаша с ног до головы презрительным взглядом, — он ее получит.
ГЛАВА 24
Дружки Ульянаша окружили нас с Эйбером. Толпа гостей притихла. Многие поспешили к тому месту, где мы стояли. Я заметил тетушку Лан. Она смотрела на нас с высоты третьего этажа, стоя на летучем камне, и в отчаянии размахивала руками, призывая нас прекратить перебранку. Я сделал вид, что ничего не заметил.
— Время и место? — спросил я, рассчитывая на то, что если выбор времени и места поединка предоставить Ульянашу, то мне достанется выбор оружия… и кое-какие преимущества — по моим соображениям.
— Здесь, — нагло ответил Ульянаш. — И сейчас. — Он протянул руку в сторону и выхватил из воздуха нечто вроде трезубца с загнутыми когтями. Я такого ни разу в жизни не видел. — Где твои трисп и фандон?
Эйбер встревоженно посмотрел на меня.
— Ты никогда не держал в руках трисп, — сказал он. Я вспомнил наш разговор с братом. Этим оружием дрались, стоя на летающих камнях. — Я говорю о той штуковине, которую он держит в руке. Она колдовским образом вытягивается, как лучи света, но очень резко. Длина клинка регулируется рукояткой.
Мне не понравилось это краткое руководство.
— А фандон?
— Это что-то вроде щита. Им парируют удары триспа, но краями можно и атаковать.
Поскольку я не то что ни разу в руках не держал ни того, ни другого, но и в глаза не видел, я понимал, что не могу согласиться на подобное дуэльное оружие. Если бы я согласился, то поединок не продлился бы и десяти секунд.
— Нет, — громко сказал я Ульянашу.
— Что значит — «нет»? — требовательно вопросил тот.
— Оружие выбирать мне. С этим оружием я не знаком, поэтому выбираю ножи.
— Ножи! — презрительно фыркнул Ульянаш. — Что мы, детки малые?
— Ну, если ты боишься… — Я пожал плечами и повернулся к своему сопернику вполоборота, играя на публику. — Мне хватит и обычных извинений.
Толпа зароптала.
Ульянаш растерялся, обвел ищущим взглядом лица окруживших нас гостей.
— Ладно, — проговорил он, старательно разыгрывая уверенность. — Ножи так ножи. Я прекрасно владею всеми видами оружия. Твоя судьба предрешена, сын Дворкина, что бы ты ни выбрал для поединка со мной — детские игрушки или оружие, достойное настоящего мужчины.
Я расстегнул перевязь, которую мне дал Эйбер, и отдал брату.
— Почему ты не выбрал мечи? — тихо спросил у меня Эйбер. — Этот меч — заколдованный. Он бы помог тебе…
— Я все помню, — процедил я сквозь зубы. — И если бы я победил, все верещали бы о том, что победил волшебный клинок, а не я. Забудь о магии. Когда я убью его, все будет знать, что победу я одержал силой рук и зоркостью глаз.
Все отошли на несколько футов назад, и вокруг нас образовался круг. Ульянаш распустил завязки плаща, швырнул его одному из своих дружков, снял воротник, сорвал с себя рубаху. Грудь у него была узкая, костлявая, поросшая реденькими шелковистыми седыми волосиками.
