Я удержался от дерзкого ответа. Этот человек определенно разговаривал в манере Локе. Когда мы впервые встретились с ним в Джунипере, мне сразу захотелось вколотить его кулаками в землю. Он был груб, нагл и нетерпим ко мне — наверное, таким и должен был быть типичный лорд Хаоса.
— Конечно, хочу, — ответил я. — Но мне нужно, чтобы ты доказал, что ты — это ты.
— Спроси у Фреды. Она тебе скажет.
Я пожал плечами.
— Она-то уверена. А я — нет. Я был рядом с Локе, когда он умирал.
— Это был не я.
Я немного помедлил и спросил:
— А кто же это был, в таком случае?
— Не знаю. Меня опоили каким-то зельем, выкрали из Джунипера и держали в плену. Те, кто меня выкрал… ладно, не буду вдаваться в подробности, скажу короче: я бежал из плена, а большая часть моих мучителей — на том свете. Я готовился действовать. Но мне понадобится помощь — твоя, Фреды, всех остальных. Время вот-вот наступит.
— Наступит время для чего?
— Для атаки. Я знаю, кто наш враг. Это король Утор.
Я растерялся. Все это почти совпадало с моими предположениями. Если Локе не врал и если это вправду был Локе, то нам предстояли большие, очень большие перемены. И я сильно сомневался в том, что эти перемены — к лучшему.
— Где ты? — спросил я.
— В одной далекой Тени. Здесь время течет быстрее… намного быстрее. У меня было шесть месяцев на то, чтобы собрать войско. Мы можем помочь друг другу, Оберон. Я намереваюсь покорить Хаос и стать королем.
— А Дэвин с тобой? — неожиданно поинтересовался я.
Мой собеседник растерялся.
— Нет. Он сейчас в поле. Вместе с войском. Почему ты спрашиваешь?
— Мы потеряли его во время сражения… Его тело так и не нашли.
— Он помог мне бежать.
— А Фенн и Изадора? Они ушли, чтобы найти подкрепление, но так и не вернулись в Джунипер и до Владений Хаоса не добрались…
— Я не знаю, где они.
Мне вдруг стало зябко. Я знал, что этот тип говорил с Фенном. Значит, он лгал мне. Это не мог быть мой брат. Если он знал какие-то тайные подробности о Фреде, значит, Локе с кем-то этими секретами поделился… может быть, с Тэйном или с Мэттьюсом. Возможно, они проговорились, когда их жестоко пытали. А вот из этого следовало, что мой собеседник состоял в союзе со змеем, обитавшем в башне, выстроенной из черепов.
— Ну, ладно, — проговорил я, ничем не выдав своей растерянности. Я не мог позволить ему догадаться, что я его в чем-то подозреваю. — Где мы встретимся? Здесь?
— Нет. За вашим домом следят. — Он нахмурился, у него на лбу залегли длинные морщины. — Нынче ночью я отправлюсь во Владения Хаоса. Быть может, ты сумеешь встретиться там со мной. У меня есть союзники, которые помогут мне захватить власть, когда пробьет мой час.
Я кивнул.
— Все верно. Ты ведь полнокровный лорд Хаоса, правда? Стало быть, ты можешь легально претендовать на престол?
— Да.
Я снова кивнул.
— Где?
— На площади Цагот. Знаешь, где это?
— Нет, но найду.
— Держи. — Его рука взметнулась, и что-то белое полетело ко мне по воздуху. Я машинально поймал этот предмет. Это оказалась волшебная Карта, на которой была изображена незнакомая площадь, окруженная мрачными, зловещего вида домами.
— Площадь Цагот, — повторил мой собеседник. — Приходи один.
Один… Это для того, чтобы со мной было легко разделаться. Я старательно улыбнулся и кивнул. А в следующий миг контакт прервался.
Я поразмыслил над тем, как мне быть, и в конце концов решил пока ничего не предпринимать. Мнимый Локе заявил, что за нашим домом следят. Это не могло быть правдой, иначе он знал бы о том, что Фенн сейчас находится здесь. Заклятия-обереги, которыми окутал наш дом Эйбер, продолжали исправно работать.
Я пойду на встречу с ним и получу ответы. Или убью его, пытаясь получить ответы.
Но тут у меня возник еще один вопрос. Этот тип связался со мной через Карту. Откуда она у него взялась? Как он ее раздобыл? Я нахмурился. Насколько мне было известно, Эйбер нарисовал всего две карты с моим портретом: одну для Фреды и еще одну — для себя. Но если Карты умели изготавливать отец и Эйбер, может быть, и другие члены нашего семейства были не лишены такого таланта… Я решил, что нужно будет попозже расспросить Эйбера об этом.
Достав колоду волшебных Карт, которую мне дал Эйбер, я разыскал Карту отца. Глядя на нее, я постепенно сосредоточился и ощутил странное шевеление вдали, а потом возник контакт… Я услышал голос, но отца не увидел.
— Кто это? — спросил он.
— Это Оберон. Мне нужно поговорить с тобой.
— Сейчас не самое удачное время.
— Очень может быть, что я нарвусь на засаду. Мне нужен твой совет.
— Подожди…
И все. То есть — ничего. Я не понял: то ли он намеренно прервал контакт, то ли что-то или кто-то нарушил связь между нами.
Еще дважды безуспешно попытавшись установить связь с отцом, я спустился вниз, взял из скромного арсенала на первом этаже небольшой арбалет, зарядил его стрелой и вернулся к себе. Я пробыл у себя ровно столько времени, чтобы написать записку о том, что со мной произошло и куда я направился. Если бы дома объявился отец, он мог бы последовать за мной, если бы записку обнаружили Эйбер и Фреда, они бы поняли, что стряслось… и что тот человек, который почти наверняка не был Локе, а лишь играл его роль, скорее всего, обманул и убил меня. Потом я пристегнул к перевязи заколдованный меч, который Эйбер позаимствовал для меня в отцовских покоях.
— Я ухожу, — сообщил я Порту. — Как только мимо будут проходить Эйбер или Фреда, впусти их. Скажи им, что я оставил для них записку на письменном столе.
— Слушаю и повинуюсь, господин!
Я захватил с собой две карты — отцовскую и ту, на которой Эйбер изобразил мою спальню — и убрал их в кошель, притороченный к поясу. Затем я взял ту Карту, которой меня снабдил Псевдо-Локе, и отправился на площадь Цагот на полчаса раньше условленного времени.
Как на картинке, так и наяву, место под названием Цагот являло собой небольшую, вымощенную большими каменными плитами площадку. Темные дома подступали к ней со всех сторон. Четыре луны плавали по небу в разных направлениях, звезды кружились подобно светлякам. Я огляделся по сторонам в полумраке и рассмотрел у дальнего края площади несколько статуй отвратительно обезображенных людей с мечами в руках. Только там и можно было спрятаться, что я и сделал. Ушел за статуи и присел на корточки за пьедесталом одной из них. Отсюда был виден центр площади, а меня видно не было.
