Рене, сидевший на корточках, от удивления так и грохнулся на пол. Видеокамеру и фотоаппарат, а заодно и мобильный телефон, забрал Жан, поэтому Рене только и оставалось, что ошеломленно и восторженно взирать на это зрелище. За неимением большего он стал делать записи и прятать их под матрац, чтобы Жан не отнял и это.
Глава 6
Алнонд и Метта сделали последнюю ночную остановку на островке близ Тайваня и еще до рассвета пустились в последний заплыв до Филиппин. По пути их следования тянулась целая гряда маленьких живописных островов. Они манили к себе усталых пловцов, обещая желанный отдых на теплых берегах, но останавливаться было некогда.
Лишь к вечеру достигли они северной оконечности острова Лусон. Выбравшись на берег уже в темноте, Алнонд с дочерью отправились в лес, откуда исходил безмолвный зов лусонских драконов.
Биронд и Сетта спустились с гор навстречу путешественникам и ждали их на поляне, среди высоких папоротников.
Ласковая тропическая ночь была напоена незнакомыми Метте терпкими ароматами. За черными деревьями, в прохладных густых зарослях, таились неясные звуки, невнятные шорохи, потрескивали сухие сучья под легкими, осторожными шагами. В переплетении темных ветвей на миг мелькал отсвет луны в чьих-то круглых глазах и тут же пропадал.
Биронд начал печальное повествование, прерываемое всхлипываниями Сетты.
Был конец октября, рассказывал он, заканчивался сезон дождей. Еще несколько дней, и можно было бы не оставлять маленького Ургонда одного на ночь в пещере. Летать он еще не умел, а подниматься по скользким склонам ему было трудно.
Родители по ночам уходили на вершину горы, а он, привыкший к их каждодневным отлучкам, спокойно засыпал. Но, вернувшись в тот злосчастный день, они не нашли сына в пещере. Подняться по отвесным склонам к их жилищу не смог бы никто, тем более по мокрым камням, и это означало, что малыш выпал сам, но внизу его тоже не было. Его не было нигде.
Драконы облетели окрестности, поднимались высоко в горы, спускались в овраги и лощины, но нигде не ощутили присутствия своего ребенка. Охваченные отчаянием, они, однако, решили переждать дневное время и продолжить поиски на следующую ночь. Как только стемнело, они полетели вниз, к небольшому городку, и там, в доме на восточной окраине, уловили слабые волны страха и тоски, исходившие от их мальчика.
– Чем мы можем вам помочь? – спросил Алнонд, хотя и так уже знал ответ.
– Не вам объяснять, что, объявив войну людям, мы подвергнем опасности жизнь Ургонда.
– Вы правы, – согласился Алнонд, – если мы решимся на открытую войну, не обойдется без жертв. Мы рискуем не только Ургондом, но и здоровьем Великой Матери.
– Мы рассудили так же, и тогда подумали о тебе, Метта. Ты можешь проникнуть в этот дом под видом человека. Никто из нас и живущих за морем драконов не в состоянии изменить внешность – все мы вышли из этого возраста. Только в тебе, девочка, наше спасение. Без Ургонда мы – ничто. Сейчас нам нечего предложить Земле, кроме своих страданий.
Голова Биронда клонилась все ниже; видно было, что ему трудно говорить. Сетта закрылась крылом и не двигалась.
– Конечно, – вскричала Метта, – я сделаю все, что нужно! Я верну Ургонда, клянусь Великой Матерью! Верьте мне, все будет хорошо!
Она повернулась к отцу:
– Ты поможешь? Научи, что мне делать.
В ту ночь мудрый Алнонд долго беседовал с дочерью. Он рассказывал ей о мире людей, давал наставления, отвечал на ее вопросы. Под конец он сказал:
Я знаю, ты умная девочка, но одной тебе не справиться.
Метта смотрела вопросительно.
– Найди себе помощника, – сказал Алнонд. – Ты можешь заглянуть в душу живого существа. Найди Человека.
Он не сделал ударения на последнем слове, но Метта поняла своего отца, потому что всегда видела то, что скрывалось за словами.
Утром она поплыла вдоль островов, держась на почтительном расстоянии от берегов и рыбацких лодок. Вскоре ее взору открылся белый пляж, где было уже довольно много отдыхающих. Метта затаилась в прозрачной лагуне среди кораллов и стала ждать.
Наконец она увидела то, что ей было нужно. Загорелые юноши и девушки с визгом и хохотом попрыгали в воду и стали брызгаться и шутливо бороться друг с другом.
Ах! Как хотелось юной Метте принять участие в их веселых играх, но высоко в горах плакала Сетта, и мучился в неволе маленький собрат; и этот жаркий берег, и белые сыпучие пески, и полные жизни молодые тела подстерегала нежданная и будто нереальная угроза. Метта угадывала ее едва ощутимые разряды, чуть слышные отдаленные раскаты – что-то зрело в воздухе, в безмятежном синем небе, в невесомых летних облаках и еще выше, гораздо выше.
Молодая компания продолжала весело плескаться у берега, как вдруг одна из девушек вскрикнула. Она закрутилась в воде, указывая в глубину.
– Смотрите, смотрите, там что-то есть, – кричала она, срываясь на визг.
Ужас передался другим купальщицам. Они видели, как что-то длинное, разноцветное скользит между ними во вспененной воде. Это не было похоже на акулу, но все неведомое внушает страx. Мужчины поспешили на помощь, увидев дам в беде, но тут в середине круга встревоженной молодежи вынырнула незнакомая девушка и встала, смеясь и отряхивая волосы.
Крикуньи смущенно умолкли, разглядывая возмутительницу спокойствия – девушки с завистью, мужчины с интересом.
Да и было на что посмотреть: высокая, с золотистой мерцающей кожей, она поражала своими экстравагантными волосами – некоторые пряди казались абсолютно золотыми, остальные были красными, синими, зелеными… Все это многоцветье сияло и тяжелой массой спадало до пояса.
Метта, а это была она, помахала им рукой и снова исчезла в воде. На ней не было никакой одежды и, хотя многие женщины на этом пляже пренебрегали верхней частью купальника, она все же решила не привлекать к себе излишнего внимания.
Вскоре ей удалось стащить полотенце у влюбленных, самозабвенно целующихся у самой воды. Завернувшись в него, Метта пошла под навесы и вскоре появилась на другом конце пляжа в светлых шортах, розовой майке и легких сандалиях.
Теперь надо было приступать ко второй части плана. То в одном, то в другом месте она садилась на песок неподалеку от курортников и слушала, как они говорят. Скоро она поняла, что разговаривают они на разных языках. Тогда она выделила один, на котором говорило большинство, и провела в изучении целый день, переходя от одной пары или группы людей к другой.
Она обнаружила, что у молодежи был какой-то свой, упрощенный способ общения. Какое-нибудь одно и то же коротенькое слово могло выражать разные чувства и понятия. Однако Метта решила учить язык как следует – пришлось пожертвовать еще одним днем.
Одновременно она искала себе верного союзника, и вот тут-то задача оказалась намного сложнее. Уж лучше бы ей ничего не чувствовать! Временами Метте становилось дурно, хотя отец предупреждал, с чем ей придется столкнуться. Она бросалась в спасительные волны родной стихии, словно хотела смыть с себя черную, липкую грязь, потом, стиснув зубы, снова шла на поиски.
