— Я позднее поговорю с тобой, Джанне. — Тэйсья оставила их, чтобы ловко увести Итрак прочь от Сафара, сославшись на необходимость поговорить о последних днях Олкаи, в чем им никто не посмел бы отказать. Кейда поцеловал атласную щеку Джанне.
— Ты сегодня просто великолепна, жена моя.
Она с достоинством улыбнулась.
— Я рада твоему одобрению, муж мой.
Кейда покосился на Итрак, теперь благополучно беседовавшую с Тэйсьей и Ритсемом Кайдом.
— Я вижу, ты одела ее как одну из своих.
— Лишь для того, чтобы подкинуть загадку женщинам Уллы и Редигала. — Джанне одарила мужа холодным взглядом. — Она не вступит в брак ни с кем из владения Дэйш. Ты сказал бы лучше Ритсему Кайду, что передумал.
— Почему? — Кейда неожиданно почувствовал себя не в своей тарелке.
— Я не соглашусь, чтобы кто-либо, столь серьезно задетый волшебством, оказался в нашем семейном кругу. — Улыбка Джанне оставалась такой же естественной, но ее слова звучали болезненно четко. — Женись на ней, и я с тобой разведусь, Рекха тоже, и мы возьмем с собой малышку Сэйн. Затем мы поищем помощи у всех наших братьев, чтобы устранили тебя в пользу детей.
Кейда, ошеломленный, не мог проронить ни звука, и с огромным трудом добился того, чтобы потрясение не отразилось на его лице.
— Что до Сиркета, я своими руками сделаю его заморином, но не позволю ему вступить в этот проклятый брак. — Джанне поднялась на цыпочки, чтобы запечатлеть на щеке мужа поцелуй.
Он услышал, как откуда-то прозвучал его голос.
— Ты не думаешь, что здесь еще есть что обсудить? Если она, в конечном счете, станет ключом к владению Чейзен, неужели ты согласишься видеть ее замужем за Уллой Сафаром?
— Есть способы позаботиться, чтобы вопрос о будущем Итрак не поднимался еще некоторое время. — Джанне передернула плечами, поправляя свои дивные жемчуга. — Я должна обсудить кое-что с Мони Редигал. — Она опять поцеловала Кейду и плавно заскользила прочь. Между тем к нему приблизилась Чэй Улла с улыбкой, которую мало кто назвал бы доброй.
— Дэйш Кейда, я целую вечность жду возможности с тобой поговорить.
— И теперь ты располагаешь моим полным вниманием. — Кейда склонил голову сперва перед Чэй, затем перед хорошенькой девушкой с ней рядом.
Чэй была высокой женщиной с кожей чуть более светлой, чем ее почти черные глаза. Ее правильнее было бы назвать величавой, нежели прелестной, хотя широкая кость Чэй неожиданно удачно сочеталась с нарядом из тех, что Миррел подобрала для младших жен Уллы.
Странный выбор для Уллы Сафара. Он ведь считает очарование обязательным свойством для своих жен. Особенно это странно, учитывая то, что Чэй, придя на его брачное ложе, не принесла с собой особенно ценных союзов.
Она повернулась, чтобы решительно подвести ближе свою спутницу.
— Дэйш Кейда, это Лэйса Визелис. Во всяком случае, сейчас. — И она глупо улыбнулась.
— Для меня честь знакомство с тобой. — Кейда поклонился.
И с чего это Визелис Илз доверил одну из младших дочерей этой стерве? Можешь улыбаться сколько угодно, Чэй; я видел жестокость в твоих глазах, ты лучшая пара для своего супруга и повелителя со всеми его гнусностями.
— Мой господин Дэйш. — Девушка, скромница в рубахе и шароварах, отдаленно похожая на Итрак, проворно поклонилась в ответ.
Чэй одарила Кейду неискренней улыбкой.
— Лэйса слышала странные толки о смерти твоего отца. — Ее слова прозвучали достаточно громко, чтобы все, находящиеся поблизости, наверняка их услышали. Ореховые глаза девушки расширились. Она вздрогнула.
— Я не…
Рука Чэй безжалостно стиснула запястье Лэйсы.
— Я сочла, что будет лучше, если она услышит правду из твоих уст.
А знаешь ли ты, что одна из ваших служанок рассказала Телуйету, как ты посылала своего телохранителя ловить мышей для твоей кошки, чтобы поиздеваться над ним, а сама этим любовалась?
Кейда доброжелательно улыбнулся девушке.
— Это достаточно простая история.
Не бойся, Чэй, у меня хватит опыта преподнести такой рассказ, как ничем не примечательный.
— Дэйш Рэйк, мой отец, поднялся на вершину своей наблюдательной башни, где держал кое-каких птиц, которых ценил за вещий дар. У него был обычай выпускать их на заре, чтобы читать их полет и одновременно любоваться рассветным небом.
И теперь я понимаю, почему он ценил такие мгновения уединения и раздумий и так ревностно их берег.
— В то утро ограждение обрушилось, и он упал, чтобы встретить у подножия башни свою смерть. Вот, собственно, и все. — Кейда развел руками.
— Совершенно непредвиденно. — Чэй в ложном изумлении покачала головой.
— Как это вас, наверное, потрясло, — запинаясь, пробормотала Лэйса. — Пережить такую утрату…
— Это случилось давно. — Кейда кивнул с видом человека, покорного судьбе. — Мало-помалу привыкаешь с этим жить.
— Если бы только там оказался кто-то, кому ведомы тайны полета птиц. — Чэй прикинулась озабоченной. — Дэйш Рейк только выпустил их, — объяснила она Лэйсе, прежде чем обернуться к Кейде, блеснув глазами. — Как ты полагаешь, он рассмотрел что-то в их полете, пока падал? И умер, не успев ни с кем поделиться?
Ты просто ищешь для себя обычного развлечения в чужом горе, Чэй. Улла Сафар, по всей вероятности, хочет воскресить эту старую басню, будто Дэйш Рейк увидел нечто, предвещающее ужасное бедствие его владению, столь страшное, что бросился вниз, чтобы умереть. Он думает, это отвлечет нас всех от вторжения к Чейзенам…
— Дожди в тот год выдались необычайно сильные, каменная кладка была стара, раствор искрошился. — Кейда обращался к Лэйсе; голос его ни на миг не дрогнул. — Смерть отца научила меня, что никто, сколь угодно могущественный, сколь угодно высокопоставленный, не защищен от внезапного падения.
Глотни этого, Чэй, и от всей души желаю тебе подавиться.
— А как он мог позволить, чтобы его обсерватория пришла в такое запустение? — И Чэй опять покачала головой. — Тебе пришлось разрушить башню до основания, не так ли?
— Она оказалась достаточно крепкой, но я решил перестроить ее из уважения к памяти Дэйша Рейка. — Кейда по-прежнему не сводил глаз с Лэйсы.
После того, как мы разобрали башню по камушку до самого основания в поисках ответа.
— Мой отец был слишком занят заботами о нуждах наших людей после опустошительных бурь. Возможно, потому он и медлил с тем, чтобы посмотреть, какой ущерб нанесен его собственному дому, — ровным голосом продолжал Кейда. — Я увидел в его смерти окончательное подтверждение слов, которые он неустанно повторял мне при жизни. Он говорил, что владыка должен обращать внимание на любую мелочь, заботясь о том, чтобы всякая вещь, всякий человек вносил свой вклад в поддержание могущества земель и их владыки.
