— Прилив снимет вас отсюда еще до утра. — Дев решил следовать своим путем. Если они упустят лучшее время на рынке для того товара, который везут, это их беда. Волшебник улыбнулся, видя, как ловкий «Амигал» бежит по узкому проходу к неожиданно отрывшимся кристально чистым водам за полосой белого песка, усеянного ярко-синими морскими звездами и огромными моллюсками, повернувшимися в его сторону и сморщившими зловещие зеленые губы. Осматривая из конца в конец обширную бухту, он искал любые суда, которые опознал бы как те, что сочли нелишним заручиться покровительством Тайра Бадула в здешнем извилистом лабиринте острых скал и коралловых вееров. К тому же, скорые триремы Тайра Бадула наверняка заняты обычным делом: волей-неволей отправляют любого мореплавателя, ищущего иной выход, на одну из нескольких пристаней, отведенных для этого их владыкой.
Разумеется, кораблей оказалось больше обычного. Сейчас любой, кто сколько-нибудь соображает, подается домой или к дружеской пристани, ища укрытия от неминуемо близких дождей. Дев изучал берег — тонкую белую линию у нежных зелено-голубых вод и поселения Тайров: всего-навсего вереницы крепеньких хижин на высоких сваях для защиты от приливов. Дальше была узкая и беспорядочная роща ореховых пальм и душистых кустов, кое-где уступающая место каменным осыпям на склонах гор, которым заходящее солнце, вызолотив их, даровало мнимую недолговечную красоту. Берег, отведенный Тайром Бадулом для торговли, не особенно пылко приветствовал любого, кто подумывает, сунувшись сюда со своим кораблем, найти длительное пристанище в новом владении. Тем больше озадачивало, что на песке кишмя кишели мужчины, женщины и дети, собравшиеся вокруг костров, где что-то стряпалось, или сгрудившиеся под нехитрыми укрытиями из тряпья и свежего дерева в тщетных попытках защититься от тяжелой жары.
Удовлетворение согрело Дева. Уж здесь-то ему откроется больше, чем неясные слухи о малопонятном бедствии, пробравшемся в южные пределы. Люди не так-то легко бегут из мест, где прошла вся их жизнь, особенно с Архипелага. И еще лучше, что трюм на «Амигале» полон вещей, которые делают людей разговорчивыми. Он пожалел, что утратил Тарью и Эккаи. Всегда найдутся такие, кто предпочтет жаждущую плоть согревающей выпивке. Что ж, упущенного не воротишь, и теперь ему надо как можно лучше использовать то, что у него есть.
Он бережно провел «Амигал» мимо высоких ахтерштевней галер, лениво покачивавшихся на якоре, осторожно вызвав едва уловимый ветерок, чтобы тот дал чуть-чуть больше тяги теперь, когда сгущались сумерки и приближалось затишье. На верхушках штевней трепетали флажки, символизирующие дозволение Тайра Бадула бороздить его воды и разнообразные другие. Дев с интересом посмотрел на галеры. Должен здесь найтись кто-то, с кем он когда-то имел дело. Пробежавшись взглядом по горстке чужаков, он узнал изображение на полусвернутом парусе. Не совсем то, что он искал, но для начала неплохо. Настолько неплохо, что можно счесть это одним из тех случайных совпадений, за которые альдабрешцы ухватываются как за доказательство, что они правильно толкуют знамения.
— Эй, на «Пятнистом Лоале»! — уверенно позвал он.
— Привет! — Гребец перегнулся через борт галеры. — Я тебя знаю?
— Тьма народу знает меня и «Амигал», приятель. — Дев одарил гребца радостной улыбкой. — Спроси хозяина, помнит ли он Дева. — Удача удачей, а куда важнее, чтобы сам он тоже помнил, как обманчива легкость красного каладрианского вина, которое везет «Амигал», и как отменно оно вызывает хмельные откровения. Дев с некоторым усилием поддерживал на лице улыбку. Добыть ценные сведения насчет этой болтовни о чародействе теперь вопрос времени. Ну и количества выпитого вина, без этого не обойтись.
— Откуда ты? — Чуть Дев подвел свое судно к галере, моряк поднял шест, готовый обороняться.
— Из Барбака. Подумываю двинуться на север, в воды Галкана, если успею, пока не польет. — Дев погладил пояс, на котором теперь носил кинжал с прямым и узким обоюдоострым клинком, и показал узорчатое кольцо на большом пальце — из тех, что так любят оружейники Барбака. То, что Дев якобы приплыл оттуда, вполне оправдает незнание местных дел. Он искусно провел «Амигал» у самой кормы галеры. — А вы?
— Из владения Туле, — сказал моряк несколько недовольно. — И направимся на север, как только отдохнем и запасемся водой.
— Мне бы хотелось возобновить знакомство с твоим хозяином, — непринужденно заметил Дев. — Он на борту? — Между «Пятнистым Лоалом» и огромной галерой, стоящей рядом, было как раз достаточно места, чтобы там сумел проскользнуть «Амигал».
Дев налег на правило и развернул лодку носом к морю. Парус поймал слабеющий ветерок и толкнул «Амигал» назад, к крутому склону берега. Дев набросил на свое правило петлю, чтобы не сдвинулось с места, и побежал на нос — бросать якорь. Как только Дев почувствовал, что корма трется о берег, он отвязал веревку. Поспешно убрав парус, он соскочил на берег со вторым якорем. Не рискуя применять даже самое слабое волшебство под пристальным взглядом людей с галер, он еле слышно выругался. И что за наказание — высадки вроде этой, насколько проще было бы воевать с тяжелыми якорями вместе с Эккаи и Тарью.
— Хозяин на берегу. — Моряк следил, как Дев всаживает лапы якоря глубоко в песок. К наблюдателю присоединился еще один человек, и они обменялись несколькими фразами. Ловко нырнув с кормы галеры, гребец поплыл к берегу и, протирая глаза, приблизился к Деву.
— Наш старшина гребцов считает, что узнал твой корабль. И говорит, что для тебя есть место у нашего огня и еда в нашем горшке. — Он кивнул в сторону людей за чертой самого высокого прилива. — Я Джейлан.
— Весьма обязан.
Пока они шагали по берегу, Дев бдительно следил, не попадется ли ему кто с оружием и в броне. Если намеки на неведомую опасность приходят с юга, можно поспорить на что угодно, что на него повсюду будут недоверчиво коситься, а меченосцы Тайра Бадула и в лучшие-то времена не шибко жаловали пришельцев. Дев не хотел делать ничего, что возбудило бы подозрения, в том числе привлекать внимание к упрятанному в трюм «Амигала» грузу.
Люди с галеры выложили из старых бревен грубую окружность, посередине которой оказалась старая очажная яма с потрескавшимися и почерневшими камнями. На Дева уставилось несколько пар настороженных глаз, но все толки быстро стихли, когда моряки заметили, что пришелец следует за Джейланом. Дев старался, чтобы на его лице ничего нельзя было прочитать, но никоим образом не выглядел смиренным пилигримом.
— Это мастер Утен, — сказал Джейлан.
Корабельщик сидел на здоровенном пне от ореховой пальмы, древесине которой погода придала почти тот же цвет и вид, что и лицу человека. Крепко сбитый, с коротко подстриженной бородой и длинными жесткими волосами, переплетенными цветным шнуром, на котором позвякивали крохотные обереги из золота и серебра, мастер Утен глубоко погрузился в беседу с человеком, нестриженая и нечесаная борода которого вместе с оборванной одеждой и некоторыми специфическими манерами ясно говорили, что он порицатель.
— Садись. — Джейлан указал на бревна вокруг очага. Дев принял приглашение, стараясь при этом не подавать виду, как сильно ему не терпится услышать негромкие слова прорицателя. Тот отливал небольшие количества влаги из разных бутылок в выдолбленную тыкву-горлянку, покоящуюся на его скрещенных ногах. Он тщательно закупоривал каждую бутыль и возвращал в облезлый сундук с латунными оковками. Одежда его была примерно в том же состоянии: застиранная настолько, что почти утратила цвет; штаны — в заплатах, рубаха — явно с чужого плеча. Один из тех мошенников, которые находят, что притворная бедность вызывает больше уважения, чем нескрываемое процветание, и что таким образом они завоюют доверие деревенских простаков, которые щедро будут им подавать.
