Это был не Беловолосый, а шестеро его пехотинцев; вероятно, их послали, чтобы запугать меня, так как они наверняка уже знали, что я не маг. Я выглядела должным образом напуганной и, поверьте, это было не трудно. Они молча вывели меня. Мы спустились на три лестничных марша и прошли по побеленному коридору. К еще одной пустой комнате. Там старик в мягкой серой мантии раздел меня с холодным презрением и устроил самый тщательный обыск за всю мою жизнь. Стражники наблюдали за этим процессом со случайными вспышками похоти, но к этому времени изнасилование стояло уже далеко в конце списка вещей, которых я боялась. Со мной бывало и похуже, когда мне пришлось посетить аптекаря из-за дурной чесотки в мои более юные, более невежественные годы. Наконец старик в серой мантии и с ледяными пальцами закончил. Меня повели вниз по другой лестнице и бросили в самую чистую темницу, какую я когда-либо видела. Меня не заковали, видно, сочли, что абсолютно голую рыжую женщину будет легко заметить, если я попытаюсь сбежать.
Я осмотрела мою новую тюрьму. Размером со стойло, она освещалась через решетку под самым потолком, глядящую во двор. Стены были побелены и вычищены, но пятна подсказали мне, что кровь когда-то образовала лужу на полу и забрызгала стены. Имелось ведро, кувшин чистой воды с костяными кубками и корзина хлеба с сыром. Пол здесь тоже был теплый. Я только успела подумать, что предпочла бы грязную лескарскую кутузку, где у меня был бы хоть какой-то шанс сбежать, когда дверь снова открылась и в нее втолкнули Айтена.
— Ливак!
— Он был такой же голый, как я, но в гораздо худшем состоянии; свежие раны и кровоподтеки резко выделялись на светлой коже, один глаз лиловел. Он уставился на меня, и не посиневшие кусочки его лица заалели — он замахал руками в тщетной попытке прикрыться.
— Не будь дураком! — бросила я. — Ни у кого из нас нет ничего нового, чтобы прятать, не так ли?
Как это типично, что Айтен с его запасом сомнительных шуток оказался столь же стесняющимся обнаженной плоти, как девственница, давшая обет Халкарион.
Эту неловкость нарушило прибытие Райшеда; видимых ран на нем не было, но выглядел он потрясенным и изможденным и подобно мне вел себя так, будто отсутствие одежды беспокоило его в самую последнюю очередь. Его отросшая за несколько дней борода казалась особенно черной на непривычно бледном лице.
— Как ты? — хором спросили мы с Айтеном, помогая Райшеду сесть.
Я принесла чашку воды, но Райшед отмахнулся от нее с отвращением.
— Вас уже водили к Беловолосому? — нетвердо спросил он, опасаясь встретить наши озабоченные взгляды.
— Меня — да. — Мой голос невольно дрогнул.
Райшед поднял голову, и я увидела мою собственную пытку, отраженную в его теплых янтарных глазах. Это мгновение разделенного опыта придало мне сил, и ответная искра решимости вспыхнула в глазах Райшеда.
Айтен взирал на нас со страхом.
— Я так понимаю, что это плохо.
— Да, — медленно промолвил Райшед. — И я полагаю, мы должны рассказать тебе, насколько плохо, чтобы страх сделал это в десять раз худшим. — Необычная сталь послышалась в его голосе. — Поэтому я не расскажу. Это плохо, Айт, очень плохо, но ничего такого, с чем ты не сможешь справиться.
Убежденность в его тоне удивила меня и, судя по страху, оставшемуся на лице Айтена, его тоже.
— А с тобой что приключилось? — Мне захотелось отвлечь его и выяснить, с чем я могу столкнуться в следующий раз.
Айтен пожал плечами.
— Меня передали горстке громил, а те постарались избить до бесчувствия. Когда они решили, что обработали меня, какой-то старый огузок начал задавать вопросы, зачем мы здесь и тому подобное. Я ничего не сказал, и тогда меня раздели, обыскали… — он неистово покраснел, — … и бросили сюда.
— Не переживай, Айт. — Я видела, это беспокоит парня больше всего. — Шестеро стражников могут поклясться теперь, что я настоящая рыжая. Они делают это, чтобы сломить нас.
Райшед оторвал глаза от пола, как будто только сейчас до него дошло, что мы нагие. Он уставился на меня как задумчивый лошадиный барышник.
— Кто-нибудь из них что-то пытался? Думаешь, кого-нибудь можно было уговорить…
— Раш! — возмутился Айтен.
— Все в порядке, Айт, честное слово. — Я успокаивающе сжала его руку. — Не пойми меня неправильно, но я бы позволила всем шестерым набивать меня до Солнцестояния, если бы думала, что это вытащит нас отсюда. Но никто из них не позволил себе даже мгновенного щипка.
Райшед криво улыбнулся.
— Выходит, у них дисциплина лучше, чем в большинстве войск, когда-либо встреченных мною.
— Увы, — согласилась я со слабой усмешкой.
Райшед встал и начал осматривать камеру. Когда он взглянул вверх на решетку, дверь снова открылась, и к нам бесцеремонно бросили Шива. К счастью, Айтен был рядом и сумел поймать его, поскольку маг был без сознания, волосы, все еще слипшиеся от крови, а одежда испачкана морской водой.
— Как ему удалось сохранить штаны? — недовольно пробормотал Айтен, бережно укладывая Шива. Потом снял с него куртку, чтобы подложить под голову.
— Просто нет смысла унижать человека, если он без сознания. — Райшед встал на колени рядом с ним. — А значит, он не приходил в себя с тех пор, как нас захватили.
С мрачным видом тормалинец осмотрел раны на затылке Шива, осторожно раздирая длинные черные волосы, покрытые коркой запекшейся крови.
Я содрогнулась.
— Я была бы счастливее, если бы кто-то не давал себе труда так все продумывать.
Райшед сел на корточки.
— Умный мерзавец, этот здешний правитель. Вы думаете, почему нас собирают вот так, одного за другими. Все рассчитано на то, чтобы запугать, поколебать нас. Так что боритесь с этим.
Не знаю, подслушивали ли нас как-то — либо наши слова, либо наши мысли, но я не верю, что это было совпадением: мигом позже дверь снова открылась, и стражники бросили внутрь еще одно вялое тело.
Я узнала отделанный мехом плащ еще до того, как Райшед перевернул труп и открыл то, что осталось от доброго веснушчатого лица Джериса. Я подавилась на полпути между воем и криком и зажала руками рот, чтобы сдержать любой дальнейший взрыв.
Райшед подошел и обнял мои трясущиеся плечи.
— Это Джерис? — тихо спросил он, уже зная ответ.
Я безмолвно кивнула и разрыдалась. Я страшилась этого момента. Логика говорила: следует ожидать этого — но игрок во мне продолжал верить в чудо, в тот неправдоподобный конец, что Джудал обычно придумывает в «Зеркале». Мне приходилось терять друзей, но тогда опасность была частью ставки, частью игры, и мы все участвовали в ней с открытыми глазами. Я не смогла отделаться от убеждения, что Мизаен как-то позаботится о Джерисе, как заботится о пьяницах и маленьких детях. Он был слишком славным человеком, чтобы с ним случилось нечто действительно плохое.
