Пока Темар и Аллин топтались на пороге, мимо них протиснулись четверо парией. Приветствуя хозяйку дома на лескарском с тормейлским акцентом, двое взяли кружки для эля с полки возле двери, а двое других — стаканы и зеленоватую бутылку с плоским донышком, а затем бросили серебро и медь в открытый ящик. Старуха, сидящая с шитьем у стола, кивнула, улыбаясь беззубым ртом.
— Чем могу помочь вам? — Женщина, разливающая эль, посмотрела на Аллин, вежливая, по равнодушная. Ее речь напомнила эсквайру речь наемников, которых он знал в Кель Ар'Айене.
Порывшись под плащом, толстушка показала рекламный листок.
— Я ищу госпожу Медьюру. — Ее лескарский акцент резко усилился.
Женщина невозмутимо кивнула.
— Она там, сзади.
Аллин робко улыбнулась.
— Можно ее увидеть?
Женщина без любопытства взглянула на Темара.
— Пожалуйста.
— Пошли, — подбодрил он Аллин, стараясь говорить так, как говорили его знакомые лескарские наемники. Выудив несколько монет из привязанного к поясу кошелька, юноша указал на бутылку вина, чернильно-черного за изумрудным стеклом. — Сколько это стоит?
Старуха захихикала, высунув розовый язык, и сказала что-то, чего Темар не понял. Аллин протянула собственное серебро, торопливо объясняя что-то по-лескарски.
— Она говорит, что мы должны подождать здесь своей очереди, — перевела девушка Д'Апсеннену.
Темар взял бутылку и два толстых стакана с неровными краями.
— Что я не так сделал? — Он привык к непостижимым загадкам женского неодобрения Гуиналь и Авилы, но думал, что с Аллин у него все пойдет по-другому.
— Пытался заплатить ей в десять раз больше того, что стоит вино. — Слабая улыбка приподняла уголки рта Аллин. — Я сказала, что ты подумал, будто она берет деньги для провидицы.
Люди ждали на стульях под распахнутым окном и у двери, открывающейся во дворик. Вторая дверь, прорезанная в стене, вела в пристройку, возведенную намного позже, и была плотно закрыта, хотя неясные звуки разговора просачивались через нее в комнату ожидания. Все посмотрели на Аллин и Темара, одни с любопытством, другие неприязненно, но все с невысказанной решимостью защищать свое место в очереди.
— У нас еще есть некоторое время. — Юноша рассеянно погремел монетами в кулаке.
— Не делай этого, — упрекнула его толстушка. — Никто не сказал тебе, что можно купить на имперскую крону? — Она подвинула два расшатанных стула к маленькому столу с тусклой, много раз вытертой поверхностью.
— Нет. — Темар посмотрел на толстую монету из белого золота. — Камарл только сегодня дал мне кошелек. Я вспомнил, что говорится в рекламном листке, поэтому и попросил.
— А он поинтересовался, зачем тебе деньги? — Аллин испугалась, как ребенок, пойманный на озорстве.
Юноша усмехнулся.
— Я сказал, что, по мнению хирурга Тор Канселина, меня пырнули ножом лишь в отместку за то, что у меня нечего было украсть.
Девушка нахмурилась.
— Вы не используете деньги в Келларине?
— У нас есть кое-какая медь и серебро, но большую часть денег привезли наемники, поэтому они происходят из всевозможных мест. — Темар поставил стаканы на стол, соображая, как вытащить пробку из бутылки. — Во всяком случае, они используют деньги только для игры. Между собой мы в основном обмениваемся. Работу на чьем-то амбаре — на долю в его зерне, пол-овцы — на бок говядины, ну и так далее.
Аллин достала ножик из своего кошелька и сколола сургуч с бутылки.
— Камарл наверняка думает, что крона Старой Империи — это пустяковая сумма, но здесь, вокруг, три такие кроны кормили бы семью в течение недели, да еще и поросенку досталось бы объедков. — Кончиком ножа она выковыряла пробку из бутылки. — Пусть Райшед или кто-то еще поменяет те кроны на обычные деньги, если ты не хочешь, чтобы зарились на твой кошелек.
— Чем отличаются обычные деньги? — Эсквайр забрал у толстушки бутылку и налил им обоим вина.
— Неудивительно, что они не хотят отпускать тебя одного, — сощурилась Аллин. — Деньги Старой Империи — это деньги знати. Они сделаны из более чистого металла, чем прочие монеты, отчеканенные в наше время, поэтому их гораздо труднее подделать. Обычные деньги — это то, что используем мы, простые люди, то, что чеканят для себя разные города и правители.
Темар помолчал с минуту. Он еще столького не знает, верно?
— Почему же Камарл дал мне деньги Старой Империи?
— Вряд ли он думал, что ты будешь тратить их в таком месте, — беззаботно ответила девушка. — И ты — дворянин, не так ли? А это — самые лучшие деньги, которые ты можешь получить.
— Четыре медных пенни все еще составляют бронзовое? — удивился Темар. — Десять бронзовых пенни равны серебряной, а четыре серебряных составляют серебряную марку?
Аллин покачала головой.
— Никто не использует бронзовые пенни со времен Хаоса. Десять медных пенни равны серебряному. И, наконец, шесть серебряных марок составляют золотую крону. Это все. Только Старая Империя использовала золотые марки. — Она улыбнулась, но на этот раз без иронии. — Но вот лескарские марки не бери ни у кого. Пели какой-то герцог чеканит сундук денег, он добавляет в них столько свинца, что его хватило бы на покрытие крыши общинного дома.
Она умолкла — из дальней двери вышла молодая женщина, прижимавшая к своему бедру малыша. Ее лицо выражало надежду и озадаченность. Тихий шепот разговора прекратился, и все глаза устремились к ней. Единственным, кто не смотрел, был старик в штопаной-перештопаной домотканой одежде, который торопливо вошел в пристройку, громко топая тяжелыми сапогами по половицам. Молодая мамаша решительно подняла голову, поудобнее устроила ребенка внутри шали и вышла из комнаты.
— Кажется, она что-то получила за свои деньги, — тихо заметил Темар.
— Но, по-моему, она пе совсем уверена в том, что получила. — Аллин допила свой стакан, и на несколько минут между ними повисло тяжелое молчание.
Эсквайр задумчиво прокатил по рту глоток вина.
— Это далеко от…
Крик из комнаты провидицы прервал его на полуфразе. Затем послышалось хриплое рыдание, тут же подавленное. Из двери, шатаясь, вышел старик. Одной дрожащей рукой он прикрывал глаза, а другой слепо ощупывал воздух перед собой. Четверо ждущих вскочили. Толстая женщина в плотном бордовом платье бросилась к старику, утешая его быстрыми неразборчивыми словами. Изможденный мужчина с пустым рукавом обнял старика здоровой рукой за трясущиеся плечи, а хорошенькая девушка с затравленным взглядом поддержала пожилую женщину в порыжевшем черном одеянии, чье лицо стало белым, как ее потрепанный кружевной чепец. Толстуха что-то быстро приказала, и семья вышла, сохраняя ущербное достоинство.
Остальные старались не смотреть друг на друга, когда перепуганный юноша, следующий в очереди, медленно вошел в пристройку.
