— Там хлеб и фрукты. — Авила рассеянно кивнула на боковой стол.
— Вам что-нибудь принести, барышня? — вежливо спросил я.
— Нет, спасибо. Итак, Темар, каковы твои планы относительно этой женщины и ее ребенка? — осведомилась Авила тем обманчивым тоном, который зачастую свойствен женщинам. Он кажется таким мягким, но любой неверный ответ обрушит потолок на вашу голову.
— Мы ее вознаградим, — предложил Темар.
Авила потянулась за пером, лежащим поперек чернильницы.
— Вручишь ей тяжелый кошелек и велишь убираться на все четыре стороны?
Эсквайр колебался. Согласие явно будет неправильным ответом, но он старался найти правильный. Я тем временем упорно изучал список.
— Ты не берешь на себя никакой ответственности за их судьбу? — Авила что-то отметила решительным росчерком пера.
— Возможно, мать найдет работу в резиденции, — робко ответил Темар. — Какую-нибудь черную работу…
Подняв глаза, я увидел, что юноша смотрит на меня с надеждой.
— Управляющий Дома ее не возьмет, — с расстановкой сказал я.
— Даже из милосердия? А если сьер прикажет ему? — В голосе Темара проскользнула мольба.
— Мессир этого не сделает, — неохотно объяснил я. — Управляющий полностью отвечает за слуг, за что имеет жалованье и привилегии. Сьер в его дела не вмешивается.
Авила фыркнула.
— В правильно организованном Доме хозяин и хозяйка знают всех своих слуг по именам и обращаются с ними достойно.
Уловив эхо утраты в ее едких словах, я промолчал. Я нашел в моем списке футляр для ароматического шарика и поставил галочку с абсурдным чувством достижения. Еще один будет разбужен от холода заклинания: мастер Аглет, столяр, согласно записям.
Темар взял у меня перо и обмакнул в чернила, чтобы тоже сделать пометку. На миг наши взгляды встретились.
— Чистое везение или нет, но даже один этот улов делает вашу поездку успешной, — заметил я.
— Отдай должное Мэвелин, — строго ввернула Авила. — Богиня, несомненно, позаботилась об этих спящих умах точно так же, как она бережет спящие почки и семена в темные дни зимы.
— Что, вероятно, объясняет, как эти вещи попали в ее усыпальницу, — задумчиво кивнул Темар.
Он был убежден, это очевидно, но мало кто из знакомых мне людей вспоминает о Мэвелин по окончании постзимы. Голодные дни после Зимнего Солнцестояния побуждают некоторых с мольбой взывать к Зимней Ведьме, но даже тогда основными приверженцами этого культа остаются вдовы и женщины, потерявшие всякую надежду на брак. Что напомнило мне кое о чем.
— Усыпальница Мэвелин в Зьютесселе — прибежище для женщин, у которых нет ни семьи, ни друзей. Я знаю, что вдова Тор Безимар делает пожертвования всевозможным усыпальницам. Вы могли бы, барышня, спросить, нет ли в Тормейле какой-нибудь милосердной сестринской общины, которая приняла бы эту женщину и ее дочь.
Суровое лицо Авилы посветлело.
— Я так и сделаю.
— Есть! — воскликнул Темар с облегчением, которое относилось как к моему ответу па вопрос о Медьюре, так и к находке артефакта. Он указал на перстенек со скромной бирюзой внутри серебряных лепестков. Недорогая вещица в любую эпоху, но по какой-то неведомой причине я был уверен, что ее дарили с любовью и носили с преданностью.
— Женщина с тремя детьми. — Я вздрогнул, припомнив вдруг маленькую группу, все еще потерянную в необозримости келларинской пещеры. Печальные маги не захотели разбудить двоих детей, чтобы сообщить им, что их сестра и мать еще не могут к ним присоединиться.
— У мальчика был мой пояс с пряжкой, которую ты забрал у эльетимма.
Наши взгляды встретились, и я увидел этого паренька через воспоминание Темара: твердо решив не показывать страх, он стоял с широко открытыми глазами, цепляясь за пряжку Темарова ремня и обещание, что все будет хорошо.
— Это принадлежало самому младшему ребенку, — хрипло сказала Авила, подняв крошечный эмалевый цветок на потемневшем от старости шелковом шнурке.
— Тогда мы сможем разбудить их всех. — Смятение сдавило горло юноши.
Барышня посмотрела на пеструю коллекцию ценностей и безделушек.
— Но ведь столько мужчин доверились своим ножам или кинжалам, — тихо промолвила она. — Где все это?
На меня вдруг снизошло вдохновение. Какой же я дурак!
— Оружие было положено в усыпальницы фехтовальных школ! Ставлю на это свою клятву!
Я бы стал объяснять дальше, если б не вошел секретарь мессира.
— О-о, — озадаченно протянул он, останавливаясь в дверях.
— Ты хочешь что-то сказать, юноша? — обратилась к нему Авила с подчеркнутым достоинством своего ранга.
— О да, вам всем следует подготовиться к присутствию в Императорских судах, барышня. — Долсан почтительно поклонился, бросив красноречивый взгляд на мятую рубаху Темара и простое платье Авилы.
— В мое время состояние человека оценивалось не показной пышностью среди особ знатного происхождения, — сурово отрезала Авила.
— В наше время, барышня, показная пышность и состояние часто одно и то же. — Служба у мессира закалила Долсана. — Избранный Татель, камердинер эсквайра Камарла ищет тебя.
Я извинился перед Авилой и Темаром и поспешил наверх. Эсквайр Камарл все еще был в рубахе и старых бриджах и рассматривал собственные драгоценности, выбирая подходящие для появления на публике.
— Тебя не было ни в сторожке, ни в казармах, Райшед. Каким образом мой камердинер должен тебя искать, если ты не сообщаешь о своем местонахождении?
— Я был в библиотеке, — повинился я. — Похоже, в том сундуке полно вещей, за которыми охотится Темар.
— Это хорошо, — одобрил Камарл, но лицо его оставалось непреклонным. — Вполне может статься, что это будут все трофеи, которые Д'Алсеннен получит от нынешнего праздника. — Он отложил широкую цепь из переплетающихся золотых звеньев и бросил мне письмо.
«Я узнал, что вы интересуетесь некоторыми фамильными вещами моего Дома, — прочитал я. — Еще кое-кто также изъявил желание приобрести эти вещи. Посему я намерен пригласить трех ювелиров, не обязанных никакому Имени, оценить вышеуказанные предметы. По установлении их стоимости я приглашу вас сделать предложение. От мессира Ден Туркванда, написанное в его тормейлской резиденции в День Летнего Солнцестояния».
— Его посыльный, должно быть, махал им на ветру по дороге сюда, чтобы высушить чернила, — пробормотал Камарл. — Что ты об этом думаешь, Райшед?
— Ден Туркванд пронюхал о ценности келларинских артефактов, — сказал я. — И он, без сомнения, продаст их тому, кто больше заплатит. Некоторые Имена, подающие иски против Д'Олбриота, будут только рады заплатить тройную цену, чтобы использовать их как разменные фишки. — Я не мог сдержать гнев. — Но это — человеческие жизни! Взятие заложников осталось во временах Хаоса.
