— Хорошо. — Райшед осторожно двинулся к ее клетке. — Отойди назад.
Ногой в тяжелом сапоге он со всей силой ударил по замку — один раз, другой и, выругавшись, третий. Возможно, для женских пальцев этот грубый замок был достаточно прочен, но он не устоял перед бешеной атакой Райшеда. И замок, и дверца искривились, и мой возлюбленный рывком открыл клетку. Женщина схватила свою дочурку за руку и, поскальзываясь на испражнениях, выбралась из своей тюрьмы.
Шив караулил у двери.
— С какого расстояния твое Высшее Искусство позволит тебе связаться с родней?
Эльетиммка тупо посмотрела на мага.
— Твое знание. — Я вспомнила Горное слово для эфирных заклинаний Шелтий. — Истинная магия.
Лицо женщины прояснилось и тут же скорчилось в гримасе.
— У вас нет ничего поесть? Я жутко голодна.
Я собиралась сказать, что у нас нет времени обедать, когда Райшед вытащил из своей сумки лепешку, начиненную козлиным мясом.
— Пожалуйста, госпожа моя, — предложил он с учтивостью, вмуштрованной в него годами службы Д'Олбриоту.
— Я теперь ничья госпожа, добрый господин. — Женщина криво улыбнулась и набросилась на еду с далеко не изысканной жадностью. — Просто Фрала Шернасдир.
— Выпустите нас, — настойчиво потребовала бабка. — Если мы соединим руки, то сможем работать вместе!
Пока Райшед освобождал старуху, я отомкнула замки клетки одной из сестер Фралы. Когда я распахнула дверь, женщина сжала мою руку.
— Гислин Шернасдир будет благодарна тебе до конца жизни. — В ее пылких словах звучала официальность, плохо соответствующая ее испачканному зеленому платью и чумазому лицу.
— Не за что.
Я двинулась к следующей сестре, которая в отчаянии гремела решеткой. Райшед тем временем освободил двух девушек. Они бросились друг к другу в объятия и замерли, дрожа.
— Соберитесь с мыслями, — рявкнула бабка. — Забудьте вашу боль и ваши животы и сосредоточьтесь на главном.
Ну конечно, поняла я запоздало. Олрет держал их в этой грязи не просто из мести. Он хотел, чтобы физические неудобства ослабили их способность творить Высшее Искусство, а еще лучше — совсем ее подавили. Я порылась в своей котомке в поисках еды, припрятанной там Греном, и поделила ее между Гислин, ее сестрой и их дочерьми.
Райшед отдал старухе помятый кусок колбасы и снял с пояса бутылку с водой.
— Шив…
Маг нетерпеливо махнул рукой.
— Кто-то поднимается по лестнице. — Он спрятался за дверью, наблюдая в щелку у петель.
Женщины окаменели, забыв про еду. Райшед прижался к стене возле открытого проема и поднял меч.
— Шив, ты можешь ее запереть?
Настойчивый свист пронзил напряженную тишину.
— Нет, подожди. — Я оставила свои последние дротики в сумке. — Это наши.
Райшед что-то зло пробормотал. Шив не закрыл дверь, и я быстро выглянула наружу. Сорград и Грен бежали по коридору с противоположной лестницы. Каждый нес на плече узел с вещами, сжимая в свободной руке кинжал.
— Сюда! — Я поманила их внутрь, и братья сбросили свою ношу, которая приглушенно звякнула.
— Нашли время красть! — рассердилась я.
Сорград невинно поднял брови. В его голубых глазах не было ни капли раскаяния.
— Тебе не нужны келларинские артефакты? — Узорчатая ткань упала в сторону, открывая блеск древней стали и медной оковки рукояти кинжала. — Возможно, последние, которых вам недостает?
Грен тоже ухмылялся.
— Все, что не понадобится Гуиналь, наше, запомните.
— Ты выделишь мне долю, или я тебе уши оторву. — Я невольно улыбнулась, пока не увидела кровь на клинке Грена. — Кого ты убил, чтобы это добыть?
— Никого, — запротестовал оскорбленный горец. — Это кровь мельника. Сиделка чуть не описалась и унеслась как ошпаренная.
— Я догадался, что Олрет спрятал ценности в той комнате, где лежит его сын, — ответил Сорград на невысказанный вопрос Райшеда, подбивая воина на какую-нибудь резкость.
Грен уже отбросил эту тему и повернулся к женщинам, которые с живым любопытством смотрели на братьев.
— Сударыни, мое почтение. — Он низко поклонился им, затем подмигнул мне. — И зачем мы так старались вымыться?
Райшед думал о более важных вещах.
— Шив, вытаскивай нас отсюда.
Прежде чем маг успел ответить, старуха поперхнулась колбасой.
— Олрет идет, — задыхаясь, промолвила она.
Три ее дочери мгновенно соединили руки. Фрала стояла в центре.
— Быстрее. — Гислин настойчиво поманила свою дочь и племянницу.
Бабка проковыляла к другому концу шеренги, а маленькая девочка спрятала лицо в юбках Фралы.
— Придется рискнуть, — сжал челюсти Шив.
— Нет!
— Гуиналь? — Я знала, что барышни здесь нет, но не удержалась и огляделась по сторонам.
— Что? — Райшед и Шив уставились на меня так, словно я потеряла рассудок.
— Ливак, это я.
Я снова услышала голос дворянки, но, судя по растерянным лицам окружающих, я была единственной, кто его слышал.
— Не позволяй Шиву творить никакую магию, — торопливо продолжала барышня. — Олрет его убьет.
— Никаких чар, Шив. Гуиналь говорит, никаких чар. — Я изо всех сил пыталась одновременно слушать ее и говорить. — Узара гадает на нас, а Гуиналь творит свое Высшее Искусство через его чары.
— Как они это делают? — Шив был заинтригован.
— Это не может подождать? — Я бросила на него свирепый взгляд. — Просто запомни, тебе нельзя творить никакую магию без защиты Высшего Искусства, иначе Олрет тебя убьет!
— Мечи убьют нас куда быстрее. — Сорград стоял у двери, Грен рядом с ним. — Сюда идет полкогорты, не меньше.
Топот кованых сапог зловещим эхом раздавался на каменной лестнице.
— Закройте дверь, — приказал Райшед. — Кто-нибудь из вас, заприте ее. — Он махнул мечом в сторону женщин.
Лязгнули засовы, и я сосредоточилась на далеком голосе Гуиналь.
— Я должна поговорить с адептами, которых ты нашла. Присоединись к их шеренге.
Мне ужасно не хотелось это делать, и не только потому, что рука ближайшей ко мне девушки была такой грязной. Но положение становилось безвыходным, и я схватилась за нее.
Комната вокруг потускнела, и я испугалась, что падаю в обморок. А затем вдруг поняла, что оказалась заперта в уголке собственного разума. Моим телом, моим голосом, моими жестами управляла воля Гуиналь. Я могла видеть все своими глазами, но смотреть могла только вперед, словно в подзорную трубу Райшеда. Я старалась успокоить панику, нарастающую внутри меня, пока не осознала, что кричать, протестовать и сражаться с заклинанием просто бесполезно. Я не имела ни голоса, чтобы позвать на помощь, ни силы, чтобы дать сдачи.
