— Хорошо, — кивнула Троанна. — Ты хотел найти Аритейн? Не смею тебя задерживать.
Сама она вставать явно не собиралась.
— Тогда я с вами прощаюсь. — Узара поднялся и машинально отвесил поклон обоим. — Мне еще нужно увидеть Стрелл. Темар просил сообщить, что она всегда может обращаться к Д'Алсеннену, если ей что-нибудь понадобится.
— Надеюсь, это хоть как-то утешит бедняжку, — с сомнением протянул Верховный маг.
Узара тихо закрыл за собой дверь.
— Ты хочешь мне что-то сказать, Троанна? — потухшим голосом спросил Планир.
Женщина обвела глазами кабинет.
— Даже учитывая старательность твоих слуг, я не вижу никакого признака, который бы свидетельствовал, что ты швыряешь посуду. Судя по обычному изобилию вин и ликеров в твоем буфете, ты не топишь горе в вине. Ты осунулся, но я видела, что ты обедаешь со своими учениками, значит, ты не моришь себя голодом.
Лицо Верховного мага превратилось в холодную маску.
— К чему ты клонишь?
— Я похоронила двух мужей и троих детей, Планир. — Троанна скрестила руки. — Я не скажу, будто знаю, что ты чувствуешь, ибо каждая утрата тяжела по-своему и ранит так же глубоко, как предыдущие. Но я знаю, что ты должен горевать, или Ларисса останется для тебя такой же мертвой, как пепел в той урне.
Ответ Планира был хлестким:
— По-твоему, я должен представлять, что она счастливо живет в Ином мире? Что Сэдрин признал ее добродетели и спас ее от демонов Полдриона?
— Не говори глупости, — спокойно молвила госпожа Наводнений. — Ты не больше меня нуждаешься в жрецах и их суевериях.
— Тогда чего ты от меня хочешь? — огрызнулся Планир.
— Я хочу, чтобы ты признал свою утрату и ее несправедливость, — решительно ответила Троанна. — Любым способом, который даст тебе освобождение. Поднимись на самый высокий холм на этом острове и выкрикни свое негодование ветру, богам или равнодушной судьбе, наславшей на бедную девочку безвременную смерть. Это то, что я делала раньше. Посмотри честно на путь, который привел ее туда, и избавь себя от бесконечных упреков в том, что ты сделал или чего не сделал. Мы не алдабрешские варвары, чтобы верить, будто каждый поворот судьбы предсказывается особыми предзнаменованиями, и что всякое зло можно предотвратить, если мы умеем читать эти знаки. Ларисса умерла, и ты имеешь право горевать, но не бичевать себя без конца из-за злого рока, в котором ты никак не повинен.
— Я толкнул Лариссу на путь, который привел ее к смерти, — жестко возразил Планир.
— Чушь. — Троанна покачала головой. — Ты унижаешь ее, думая так. Ларисса была молода, но она была умной девочкой и сделала свой собственный выбор. Я никогда не одобряла вашей близости, однако никто не может обвинить тебя во влиянии на ее решения.
— Ты слишком добра, — холодно ответил Верховный маг. — Я не влиял на ее решения, потому что любил ее, а вовсе не из уважения к ее самолюбию. Но Ларисса все равно мертва.
— Пока ты не начнешь горевать, она останется мертвой. — Госпожа Наводнений провела пальцем по выпуклости яркой урны, словно не замечая, как Планир напрягся. — У алдабрешцев есть одно поверье, с которым я совершенно согласна. Люди не умирают, пока хотя бы один человек, знавший их при жизни, вспоминает их такими, какими они были. Окажи Лариссе такую честь.
Она быстро встала и кивнула на прощание.
— Ты знаешь, где меня найти, если тебе надоест скручивать хвост Калиону и захочется еще поговорить. Загляни к Шаннет. Она пережила почти все свое поколение и знает все об утратах. Возможно, это единственное, в чем мы всегда сходились.
Верховный маг ничего не ответил на последнее замечание, брошенное Троанной через плечо. Он еще долго сидел в своем кресле все с тем же застывшим лицом, пока наконец слезы не потекли по его щекам.
Сатайфер, стоянка Феллэмиона
29-е предлета
— Как сын каменщика, ты, видимо, станешь отличным плотником, но не мог бы ты на один вечер отложить свой пояс с инструментами? — Я немного преувеличила, ибо у Райшеда в руках был только молоток.
Мой возлюбленный протянул руку, и я шагнула в его объятия.
— Красиво, верно?
Я оглядела усыпальницу. Гладкие камни неукоснительно ровного цвета служили прочным фундаментом для деревянных стен из плотно подогнанных досок. Крыша поддерживалась стропилами, вытесанными с той же тщательностью. Пряный аромат свежей древесины вдохнул жизнь в ниши, где стояли прозаические сосуды с пеплом первых умерших Сатайфера. Угольные метки и слабые зарубки на дереве предвещали будущую резьбу: я увидела ключи Сэдрина, орла Дрианон, корону Халкарион и весы Рэпонина. В центре усыпальницы возвышался постамент из самого белого камня, какой удалось найти Райшеду и его товарищам-ремесленникам. На нем в свое время воцарится то божество, которому будет посвящена усыпальница. Широкие двери стояли открытыми, и солнечный свет падал на пустой круг.
Я обняла Райшеда за талию, чтобы почувствовать его успокаивающую силу и тепло.
— Темар уже сказал что-нибудь о статуе?
Мой возлюбленный покачал головой:
— Гуиналь предложила Ларазион.
На мой взгляд, это имело смысл.
— Правильно, ведь каждый моряк перед плаванием захочет помолиться о хорошей погоде.
— Дастеннин — Владыка Моря, и четыре человека из пяти в Зьютесселе в первую очередь молятся ему. — Райшед ласково прижал меня к себе. — Впрочем, Гуиналь передумала. Разговоры об этом новом Зале, который они с Заром хотят основать, напомнили ей, что в Старой Империи все эфирное знание хранилось в усыпальнице Острина.
— Сделайте постамент побольше, — предложила я. — Пусть они стоят тут все вместе, как в Релшазе.
Мой возлюбленный засмеялся.
— Сатайфер еще не скоро сможет похвастаться чем-то столь же великолепным. Вся эта стоянка уместилась бы внутри того храма.
— В завершенном виде эта усыпальница будет не хуже любого храма Империи. — Я потянула Райшеда за собой, чтобы рассмотреть слабые наброски на стене. — Надеюсь, Периду есть что сказать на этот счет. Это Ларисса рядом с Халкарион?
Райшед кивнул:
— Перид хочет запечатлеть всех погибших, кого он помнит.
Я восхитилась широким изгибом фрески, которую наш художник наметил для первой половины круга. Она так точно передавала пейзаж за стеной, что казалось, будто в усыпальнице есть окна. Приходящие за утешением увидят богов и богинь среди людей стоянки. Вот Тримон сидит со своей арфой, окруженный пляшущими детьми. Рядом Ларазион плетет венки для девушек, которые вместе с Халкарион расчесывают свои волосы над зеркальной гладью пруда. Такого пруда в действительности не существует, но это не важно. Райшед его, несомненно, выроет. Дрианон плетет тростниковую корзину у двери крепкого дома, вокруг нее толпятся хозяйки. Поодаль стоит Талагрин с группой мужчин, собирающихся на охоту, чтобы было чем наполнить котелки, которые Мизаен кует в своей кузнице.
