Райшед, вероятно, сочтет потерю даже такого неприятного союзника, как Олрет, слишком высокой ценой за свободу этих женщин. Наша цель — убить Илкехана, а не ввязываться в здешние конфликты. Пленницы свободно владеют неизвестным нам Высшим Искусством. Несомненно, Райшед сочтет это достаточным аргументом, чтобы не доверять женщинам и оставить их в нынешнем положении, по крайней мере, до тех пор, пока мы не узнаем, друзья они или враги.
Но Шив, конечно, станет доказывать, что нам пригодится любое эфирное знание, работающее на нас и против Илкехана. Маг будет не прав? Сможем ли мы обстряпать дело так, чтобы Олрет ничего не пронюхал?
На обратной стороне пергамента я записывала счет какой-то пустяковой игры в руны с Греном. Но что это за игра — трехсторонняя распря между Илкеханом, Олретом и хозяйкой Шернасекка, которая, похоже, заняла за столом место своего убитого мужа? Почему я должна доверять ей больше, чем двум другим? Если я сделаю ход, принесет он нам прибыль или нет?
— Что тебе нужно? — Это вернулась сиделка.
Я помахала пергаментом.
— У моего Лесного народа есть песни, чтобы успокаивать больных и раненых. — Я не собиралась заявлять об эфирных навыках, поскольку совсем не была уверена, что смогу помочь парню.
Женщина подумала.
— Только недолго. — Ее лицо ясно говорило: если я не принесу никакой пользы, то и никакого вреда от меня не будет. Все равно у ее подопечного было очень мало надежды.
В комнате по-прежнему царил полумрак, и кисло-сладкий запах гниения стал сильнее, чем раньше. Парень неподвижно лежал на спине, нездоровый румянец горел на его щеках под забинтованными глазами.
Я откашлялась и тихо запела. Гуиналь считает, что в припеве «Баллады об исцеляющих руках Мазир» спрятано Высшее Искусство. Я сама видела, как мудрая женщина Лесного Народа пела ее над полуутонувшей девушкой, которая поправилась гораздо быстрее, чем имела на то право. Нянька села у окна шить, и я заметила, что она улыбается, слушая сказку о Кеспаре, который поспорил с Полдрионом, кто быстрее переплывет реку между этим миром и Иным: он — вплавь или Перевозчик — на своей лодке. Кеспар проиграл пари и заплатил собственной кровью, настигнутый демонами Полдриона. Мазир исцелила своего любимого травами и мудрыми словами, все это время поддразнивая его за глупость. Продолжая петь, я подумала, есть ли у этого мальчика кто-нибудь, кто любил бы и утешал его? Мы не увидели ни жены Олрета, ни других детей. Однако, как сказал бы Сорград, все это не наше дело. Последний припев я запела тише и совсем тихо закончила. Возможно, мне почудилось, но, по-моему, парень дышал уже не так быстро и отчаянно, и в горле у него не так хрипело.
Сиделка отложила шитье и пощупала лоб у больного.
— Спит, но ему полегчало.
— Может, он еще поправится, — предположила я, хотя, Сэдрин знает, я не могу представить себе мужчину, который наслаждался бы такой жизнью.
Женщина с сожалением покачала головой:
— Отрезав его от его будущего, Илкехан отрезал его от прошлого. Без благословения тех, кто ушел раньше, он недолго проживет.
Что я могла на это сказать!
— По крайней мере, он узнает немного покоя.
— Тебе не следует больше приходить. — На лице сиделки ничего нельзя было прочесть.
— Хорошо. — Дойдя до двери, я обернулась. — Я не расскажу об этом. И ты будешь молчать?
Она кивнула.
Успокоенная, я оставила комнату. Так будет лучше для всех. Мне не хотелось объяснять Райшеду или Сорграду, что я сделала, когда сама не вполне понимаю, почему я это сделала. Кроме того, как, несомненно, скажут мне Сорград и Райшед, незачем Олрету знать, каким Высшим Искусством мы располагаем.
Глава шестая
Ответ Гамару Тайлоту и его «Размышлениям о древних племенах», представленный Диалектической Ассоциации города Врида Пайрипом Марном, ученым Ванамского университета
Гамар Тайлот вносит существенный вклад в дебаты ученых и любителей, напоминая нам о том, как много людей с Лесной и Горной кровью живет среди нас. Я допускаю, что мы слишком упорно стремимся найти заумные объяснения тайнам прошлого, тогда как страхи и желания, управляющие нами, могли бы оказаться более мудрыми проводниками. Несомненно, древние племена хотели того же, чего хотим сегодня мы: есть, растить детей и процветать.
Тем не менее я не согласен с ученым Тайлотом. Действительно, часть нашего населения имеет общее наследие с Лесом и Горами, но ни то, ни другое племя не исчезли в море общей крови. Я подозреваю, что все путешествия Тайлота совершались внутри библиотек, но редко происходили за их пределами. Я же изъездил всю Старую Империю и встречал Лесные семьи, где дети изумленно взирали на мои карие глаза, ибо всегда видели только зеленые или голубые. Эти семьи живут мирной жизнью в глубине леса, где нет ни дорог, ни деревень, опираясь на знание своего мира, который нам, горожанам, не дано понять. Я поднимался на перевалы гор, отделяющих Солуру от Мандаркина, и видел Горные кланы, которые почти не знают языков низменности и не интересуются нашим образом жизни, довольные своими обычаями и положением.
Будучи молодым студентом, я надеялся, что когда-нибудь отправлюсь в самый далекий край Далазора и найду черты Равнинной крови — смуглую кожу и коренастые фигуры — в каком-то изолированном кочевом клане. Увы, теперь я корю себя за подобные фантазии, и не потому, что верю легендам о Народе Равнин, ушедшем за радугу. Просто теперь я знаю, что жестокие когорты Старой Тормалинской империи слишком хорошо делали свое дело. Странно, что путешествия Тайлота по библиотекам не привели его к бесчисленным документам, свидетельствующим о борьбе непокорных земель с завоевателями Старой Империи. Мирный союз — это сказка. Нигде борьба не была более свирепой, чем на равнинах Далазора. Архивы Тормалинских Домов то и дело говорят о незнакомом племени, живущем за болотами Аста. Жители Каладрии и Лескара, привязанные к деревням и городам, возможно, сдались захватчикам, чтобы не остаться на пепелище, без крова и средств к существованию. Но пастухи между Далазом и Драксом могли исчезнуть вдали, когда бы ни наступали когорты, и вернуться под покровом ночи, чтобы напасть на своих мучителей.
Мы имеем обширные собрания дневников и писем, оставленных молодыми эсквайрами — командирами тех когорт. Все говорят о Народе Равнин как о совсем другом, не похожем на них народе. Многие рассказывают, будто они закутываются в тень, чтобы проходить невидимыми. Мы читаем о расстроенных планах, когда сведения, известные одному пленному, передавались его товарищам за пределами лагеря, давая им возможность ускользнуть от погони или предпринять упреждающую атаку. И наоборот, акты милосердия и доброты вознаграждались дарами. Невидимые руки приносили их людям во время охоты или купания, хотя те никому не говорили, где намерены охотиться или купаться. Эти реальные и, несомненно, пугающие случаи дошли до нас в виде детских сказок об Элдричском Народце. Даже самая изобретательная фантазия не могла бы создать такие леденящие истории без какого-то основания.
