– А как случилось, что ты присягнул ему? Это семейная традиция? Ты идешь по стопам отца?
– Нет, – улыбнулся я. – Мой отец – каменщик. Два моих старших брата тоже взялись за зубила, потому он и позволил моему третьему брату и мне идти своим путем. И за год до того, как пятнистая лихорадка унесла Китрию, они втроем вырезали больше камня и облицевали больше зданий, чем все прочие каменщики в городе. Моя мать по полдня обливалась слезами в усыпальнице Халкарион, а Мисталь совсем сбежал из города. Я же перепробовал все средства, какие только мог, в тщетной надежде заглушить боль ее потери.
– Давно ты дал свою клятву?
– Этим летом будет двенадцать лет.
Мне как-то не приходилось думать об этом. Двенадцать лет прошло с тех пор, как я провел все Солнцестояние, пьяный от неразбавленного спирта и обалделый от тассина, в руках дешевых шлюх. Очнувшись с кровоточащими деснами, раскалывающейся головой и дурной чесоткой, я понял: надо что-то делать, и немедленно, иначе Полдрион скоро начнет возить меня взад и вперед в тенях между мирами, пока я не придумаю, как оправдаться перед Сэдрином за пустую трату моей жизни.
– Ливак рассказала мне, что случилось там, на Ледяных островах. – Хэлис внезапно отвернулась от игры.
– Тогда ты знаешь все, что тебе нужно знать. Возможно, эта женщина не слишком меня жалует, но я не собирался обсуждать с ней те испытания.
– Я знаю больше, чем думает Ливак.
Такое заявление показалось мне странным, и я тоже отвернулся от поля.
– Что ты имеешь в виду?
– Она рассказала о Ледышке, о том, как он вламывался в ваши умы. – Глаза бывшей наемницы казались темными и бездонными. – Но она очень мало говорила о тебе, и это вынуждает меня думать, что ты запал ей в голову, если никуда больше.
Возвышаясь над Хэлис, я вперился в нее с откровенным вызовом, но взгляд наемницы не дрогнул.
– Ливак девушка умная, малый не промах, но время от времени появляется мужчина, и она совершенно теряет свои руны. Я же стараюсь быть рядом, чтобы помочь их собрать и оплатить любые счета, именно так, знаешь ли. Ты ведь не хочешь, чтобы она пожалела, что встретила тебя, верно?
Толпа взревела, заглушая последние слова. Я оглянулся: какого-то несчастного, схватившегося за ребра, уносили с поля. Когда я снова повернулся к Хэлис, ее уже не было.
Я потер лицо, не зная, как понимать сей разговор. Когда-то меня тоже спрашивали о моих намерениях. Пару раз это были напыщенные отцы, несколько раз – добродушные тетки с оценивающими глазами, и однажды, в тот расхристанный период моей юности, меня предупредили в глухом переулке трое сердитых братьев с топорищами в руках, и все по причине чрезмерной уверенности, внушенной тассином.
Но вопрос Хэлис больше смахивал на угрозу, и я не мог решить, возмущаться мне или радоваться, что у Ливак есть подруга, которая печется о ней и ее интересах. Хорошо хоть, наемница не ждала ответа. Я и сам еще не знал, куда могу дойти с Ливак, кроме ближайшей постели, конечно, если представится такая возможность. Интересно, что Хэлис говорила своей подруге? Дастеннин прокляни эту женщину, почему она лезет не в свое дело? Я шепотом выругался. Я даже не знаю, что чувствует ко мне Ливак, и пока не знаю, могу ли обойтись без Хэлис, встревающей между нами.
В это время с поля закричали:
– Нам нужны еще трое или мы проиграем людям Найла!
До сих пор не пойму, что меня толкнуло, но я вдруг решил, что эта игра – отличный способ выпустить хоть часть раздражения, скопившегося за поездку. Вместе со мной через ограду перелезла горсть мужиков, но местные предпочли меня парню из Южного Вариса, такому жирному, словно его кормили на убой. Песочные часы были перевернуты, игра вступила в новую фазу. Я очутился в самой гуще схватки: я был достаточно высокий, чтобы меня видели все, кто хотел передать палку и спастись от тумаков. К счастью, у меня верная рука, а многолетние занятия фехтованием помогли выработать хорошую маневренность, и теперь я ускользал от большинства противников. Качаясь и увертываясь на бегу, я закричал от переполнявшего меня веселья, обогнал всю свору и помчался к линии броска в дальнем конце поля.
Один погонщик-верзила ухитрился схватить конец биты. Странно, неужто никто не сказал ему, что палка – это оружие о двух концах? С торжествующим рыком здоровяк дернул биту к себе, а я ему в этом помог, навалившись всем телом на другой конец. Палка ударила беднягу в ребра, и он рухнул как мешок с зерном. Я прошел прямо по нему и когда увидел его позже, то узнал отпечаток своего сапога на его груди. Еще один дюжий возчик ринулся на меня с кулаками, и я подумал, что меня расплющат, словно зарывшуюся в ил рыбу, но кто-то возник неведомо откуда у моего локтя и уложил этого малого, вдарив ему тяжелым плечом прямо в пах, что намекало на личный интерес.
Двое местных парней, наращивавших мускулы не иначе как борясь с волами, доказали, что и здоровяки способны сделать рывок, если нужно, и поравнялись со мной. А навстречу уже бежали Найл и еще кто-то из каравана. Я завертел головой, проверяя, где скотники. Один улыбнулся мне, сверкая зубами, кивнул брату, и я уперся каблуками в дерн, чтобы пропустить их мимо себя. Как горная лавина налетели братья на Найла с возчиком, и поле впереди очистилось. Услышав сзади тяжелый топот, я понял, что у меня есть всего мгновение. Забыв обо всех правилах метания копья, я так зашвырнул биту, что она стала вращаться спиралью в воздухе и затем подбросила пузырь высоко над рамой, прежде чем погоня со страшной силой – словно ее там было полкогорты – ударила меня в поясницу.
Когда я снова увидел дневной свет, мой рот был набит травой и какими-то засохшими комочками, которые мне совсем не хотелось рассматривать, но мое ощущение восторга было несокрушимо.
– Хороший бросок! – Голос Ливак прорезался сквозь рев толпы, и я заметил у самой ограды ее рыжие волосы и оживленное лицо.
Помахав, я послал ей экстравагантный воздушный поцелуй и торопливо встал, пока меня не втоптали в глину. За дальнейшую игру я умудрился добыть еще очко и помог выбить еще три, перехватив возчиков, которые отбирали биту. Наконец, после девяти периодов, команды сдались: все уже слишком устали, а замен больше не было. Но я не сожалел. Еще немного, и дело кончилось бы потасовкой. Кстати, в том числе из-за подобных инсинуаций, в Тормалине на эту игру смотрят неодобрительно. Пятнадцать – двадцать один, таков был окончательный счет, и с ним все согласились. Семь голов проиграл моей команде караван фургонов, но, судя по настроениям, никто не чувствовал себя опозоренным. Мы кое-как соскребли с себя грязь и всей толпой двинулись в пивную, где началась грандиозная пьянка. Я с надеждой огляделся по сторонам, мне не терпелось узнать, много ли заработала Ливак на ставках.
– Сюда! – замахал Шив из-за углового стола, и я протолкался к нему, стараясь не задерживаться для поздравлений от товарищей по команде.
Хэлис налила мне эля. Я залпом проглотил его и схватил вторую кружку. Но ее пил уже медленнее, после такой нагрузки не стоило слишком быстро напиваться.
