– Продолжайте.
– Услышав ржание, я подошел к окну, с которого госпожа Шавази любезно сняла художественный морок, и увидел, как лошак вигиллы Куколь летит к балкону Башни Вечных Покоев.
– Вас это не удивило?
– Ничуть. Я знал, что лошак вигиллы – мирабил.
– Откуда?
– Когда мы впервые встретились, Анри… м-м.. вигилла Куколь была верхом.
– Вы в курсе особых свойств мирабилов?
– Морис Джарри, мой приятель – потомственный тулпаролог. Он рассказывал, что три ячменных поля, разоряемые при верном вскармливании лошака-мирабила, каким-то образом трансформируются на уровне Высших Эмпирей в единое поле, возможное лишь теоретически. Его свойства на практике позволяют мирабилу использовать складки триадного пространственно-временного континуума, согласно «Конвергентному динамикуму чудес» Эйзельберта Шеффена…
– Достаточно. Что было дальше?
– Я увидел, как вигилла Куколь вскочила на лошака и понеслась вниз, к дальнему перекрестку. Там шел бой, и я подумал, что это довольно пикантное зрелище…
– Вы про бой?!
– Нет, я про Генриэтту. Верхом на мирабиле, с балкона Чуриха, в одном шелковом халатике на голое тело, без пояса… Ветер бил ей в лицо, и халат, строго между нами, больше напоминал плащ.
– Достаточно. Что вы увидели потом?
– Когда халат стал напоминать плащ?
– Нет. Мы говорим о дальнейшем развитии событий.
– Я увидел, как вслед наезднице с балкона Башни Таинств, расположенного существенно выше и левее, полетел Фрося.
– Кто?!
– Гроссмейстер Эфраим.
– Он упал с балкона?
– Нет. Он принял Облик. Я впервые столкнулся с наличием выпестованного Облика не у охотника на демонов, а у некроманта. Многие в юности мечтают об этом. В принципе, здесь нет ничего недоступного, но Облик пестуется долгие годы, на него уходит масса сил, и большинство, наскучив трудами, бросает пустую забаву. Я сам, помнится…
– Какой Облик принял гроссмейстер?
– Черно-белый ворон с ярко-красным хохолком. Очень большой.
– Как после этого поступили вы?
– Я хотел левитировать, но госпожа Шавази меня отговорила, в связи с возмущением тонкой структуры нихиль-спатиума. Тогда я и Растиньоль Крученик возвели ступенчатую лестницу-кудесницу от окна к перекрестку. Более медленный и трудоемкий способ перемещения, но нас волновала надежность.
– Вы последовали за вигиллой Куколь и Эфраимом Клофелингом?
– Да.
– Кто прекратил бой на перекрестке?
– Они перестали драться сами.
– Почему?
– А вы представьте себя на их месте! Со стороны печальноизвестного Чуриха к вам летит голая валькирия на бешеном лошаке, за ней – пегий ворон размером с корову, плюс размах крыльев, и, наконец, по лестнице-кудеснице через ступеньку скачет представительный мужчина в самом расцвете сил, с увесистым табуретом в руке. Я забыл сказать, что прихватил из лаборатории табурет…
– Табурет? И все?
– Еще я сверкал очами. Специалисты моего профиля умеют очень убедительно сверкать очами.
– Верю. Как события развивались после вмешательства вашего ограниченного миротворческого контингента?
– Рыбаки, оказавшиеся пограничной стражей Майората, которую предупредили заранее и оставили во второй засаде, забрали своих раненых и отвезли в лодках на ту сторону озера. Квесторов, с повреждениями разной степени тяжести, мы доставили в Чурих. Точнее, в расположенную рядом с замком кадавральню. Отряд барона фон Шмуца последовал за нами. Перед этим барон вернул палаш рыцарю Шарлю Лефевру, избитому лично его светлостью, и принес извинения.
– Откуда вам известно имя рыцаря?
– Барон спросил, не родственник ли молодой человек корнету Францу Лефевру, приемному сыну полка конных пращников. Молодой человек ответил утвердительно.
– Рене Кугут последовал за вами в Чурих доброй волей?
– Вы о горбуне? Лишившись сил, он валялся неподалеку от перекрестка, на грани обморока. Рыбаки всеми силами старались увезти его в Майорат, но сударь Кугут воспротивился. Он кричал, что живым не дастся, что никогда не вернется в эту… э-э… он что-то такое говорил про юдоль скорбей, тернии позора и трагическую любовь. Я не особо вникал в его вопли.
– Рыцари Зари Вечерней настаивали?
– Да. Но сударь Кугут невесть откуда выхватил острый предмет крайне неприятного вида и стал угрожать самоубийством в случае его насильственной экстрадиции. Барон фон Шмуц сказал мне, что юноша на грани нервического истощения, и что он страстно жаждал личной встречи с профосом Надзора Семерых. Я подумал… Ну, неважно, что я подумал. Важно, что я предложил сударю Кугуту сопутствовать нам, и после краткой беседы он согласился.
– Представители Майората возражали?
– Категорически. Но тут проснулся граф ле Бреттэн, и они прекратили дозволенные речи.
– Вы уже тогда знали, что Рене Кугут – Черный Аспид, владыка Майората?
– Нет. Он признался позже.
LIBER IV
ГЕНРИЭТТА КУКОЛЬ,
ВИГИЛЛА ТИХОГО ТРИБУНАЛА
и
КОНРАД ФОН ШМУЦ,
ОБЕР-КВИЗИТОР БДИТЕЛЬНОГО ПРИКАЗА
CAPUT XIX
"МЫ БЫ ЗДЕСЬ ЛЕГЛИ КОСТЬМИ, НО С НЕЗВАНЫМИ ГОСТЬМИ
МНОГО БОЛЬШЕ ХЛОПОТ И МОРОКИ…"
– Уже поздно, – сказал гроссмейстер Эфраим, сняв знаменитый тюбетей и вытирая им лысину. Золотое шитье царапало кожу, оставляя красные полоски, но это, судя по блаженной ухмылке, ничуть не занимало престарелого некроманта. – Сударыня, вы, должно быть, утомились? Моя гостевая спальня в вашем распоряжении. Уверен, ваш чудесный лошак легко доставит вас в башню!
Гиббус тихонько заржал, радуясь комплименту.
– А вы, ваше чернокнижие? Мой мирабил без труда снесет двоих!
Быстро сообразив, что рано обрадовался, Гиббус фыркнул и сделал вид, будто умирает от голода. Ткнувшись мордой в заросли болиголова, он громко зачавкал, пуская зеленые пузыри. Любой конюх, не разбирающийся в природе мирабилов, кинулся бы спасать глупое животное от ядовитой пищи, но хозяйка отнеслась к капризам лошака без интереса. Таких, как Гиббус, овсом не корми, дай сожрать торбу бешеницы, корыто цикуты или объесться белены. Анри в данном случае удивляло другое. Фрося, конечно, двужильный, тянется – не рвется, но в его почтенном возрасте отдых требуется даже самым бодрым, самым манообильным чародеям. Вон, бычок-Мускулюс поперек себя шире, как любой последователь Нихоновой школы, а зевает во весь рот…
Водрузив тюбетей на прежнее место, Эфраим отрицательно покачал головой.
– Я, голубушка, хотел бы спуститься к озеру. Здесь чудесные виды, особенно лунными ночами. Говорят, испарения Титикурамбы продлевают жизнь и излечивают сорок восемь смертельных заболеваний, включая пятнистую хандру. Дождь, к счастью, прекратился, погода чудесная…
