Пожалуй, шлем с забралом скрыл бы досадный изъян, но одна мысль о посещении оружейной лавки вызывала отвращение. Извините, сударь торговец, нет ли у вас подходящего забрала, лучше в виде обезьяньей морды… да, тип шлема значения не имеет, для нас главное – забрало… нет, решетка не годится, слишком открытая…
Со стыда сгореть можно!
Граф тем временем придирчиво осмотрел фургон и выдал резюме:
– Вполне надежная конструкция. Мягко говоря, э-э… без особого комфорта, но для нашего предприятия сойдет. О-о, у этой лошади слишком твердое копыто…
Заблаговременно нанятые таскальщики грузили в фургон поклажу фальш-квесторов. Кош вызвался править, горделиво заняв место возницы. Битюги косились на рыжего и мрачно врастали в булыжник мостовой. Аглая Вертенна, отказавшись от помощи, кряхтя, забралась в повозку и теперь огромной мышью шуршала внутри, устраиваясь поудобнее. Остальные еще раньше заявили, что поедут верхом. Лошадей взяли напрокат, доставив массу хлопот смотрителю казенных конюшен; из всех лишь Конрад отправлялся в путь на верной кобыле, которая ужасно тосковала бы, останься она в столице.
Мистрис Форзац велела заседлать коня мужским седлом, и сейчас стояла в дверях гостиницы, одетая «под кавалера». Высокие ботфорты со шпорами, кожаные лосины, куртка из замши, подпоясанная широким ремнем, фетровый берет-"универсал" – такие носили и мужчины, и женщины. Манеры и поведение мистрис, на взгляд Конрада, выдавали изрядный опыт дальних странствий, возможно, давний и слегка подзабытый, но вполне жизнеспособный. Рядом скучал пес, выжидательно глядя на хозяйку. Псу хотелось, чтобы хозяйка переоделась обратно и пошла обедать, а затем – спать.
Барон втайне разделял желания собаки.
Граф с третьей попытки вскарабкался в седло («О-о… у моего жеребца слишком высокие стремена!..»); жеребец фыркнул, но в целом воспринял Эрнеста Ривердейла благосклонно.
Последним из «Приюта героев» выбрался Икер Тирулега. Взглянув на него, барон не удержался и хмыкнул. По-прежнему облаченный в одежды угольного цвета, чудной господин Тирулега впридачу нацепил на себя… лошадиные шоры! Учитывая широкополую шляпу, низко надвинутую на нос, и поднятый воротник плаща, создавалось впечатление, что от Черной половины гостиницы отделилась крепостная башня в миниатюре, с узкой бойницей наверху. Что при этом видит двоюродный дедушка вора Санчеса, оставалось загадкой. Тем не менее, что-то он все же видел, ибо сразу направился к вороному скакуну («Стильно!» – оценил барон) и таинственным путем оказался в седле.
Словно чернильная клякса размазалась по боку животного, чтобы наверху оформиться в человеческую фигуру. Тирулега смотрел строго вперед, не шелохнувшись. Коня он держал не за узду, а за гриву, верней, за холку, двумя пальцами.
– В дорогу, дамы и господа? – осведомился граф. И, не дожидаясь ответа на свой, в сущности, риторический вопрос, подвел итог сборам:
– Да благословит нас Вечный Странник!
Пожилой аристократ придержал жеребца, давая фон Шмуцу возможность проехать вперед и возглавить маленький отряд. Ну что ж, если граф сам предлагает… Конрад оглянулся на спутников, ободряюще махнул рукой и пустил кобылу шагом. Кош Малой хлестнул вожжами равнодушных битюжков. Скрипнули колеса трогающегося с места фургона.
Квест начался.
У входа в «Приют героев», не стыдясь слез, плакал Трепчик-младший. Трудно сказать, от горя или от радости, но батистовый платок хозяина гостиницы промок насквозь.
* * *
– Я всегда уважал Тихий Трибунал! – с нажимом произнес Эфраим Клофелинг, тряхнув седыми кудрями. – Всегда!
На всякий случай он обвел собравшихся взглядом: не станет ли кто возражать? Не заявит ли, что гроссмейстер Совета Высших некромантов Чуриха чихать хотел на трибуналы обитаемого мира, тихие и шумные, оптом и в розницу? Что бессонными ночами рвет в клочья и сжигает в камине знамя с колоколом и змеей – стяг королевской службы расследования преступлений, совершенных с отягчающим применением магии? Что сочиняет в стихах и прозе непристойные дополнения к легенде о возникновении Тихого Трибунала?!
Легенду Анри в свое время учила наизусть.
Некий маг-преступник бежал от мага-мстителя, укрывшись под безъязыким колоколом звонницы Благого Матта, в надежде, что громада металла спасет его от расплаты. Мститель, настигнув жертву, в облике гремучего змея трижды обернулся вокруг колокола и облизывал его до тех пор, пока колокол не раскалился, а беглец не превратился в жаркое. Затем змей вновь стал человеком, поступил на службу Реттийской короне и с благословения его величества Робура Завоевателя основал Трибунал – Тихий, как колокол без языка, и неотвратимый, как змеиная месть. Очень впечатляющая история. Правда, по одной из неофициальных версий все трое – мститель, преступник и король Робур – были любовниками, а преступление сводилось к измене второго первому и третьему с прекрасной Козеттой де Резетт, дочерью Исидора Драного, очарованной при помощи заклятого «Венка сонетов». Чудны пути истории – имена магов забылись, сгинув во тьме веков, а имя красотки сохранилось доподлинно!
Впрочем, это мало что меняло по сути.
И не гроссмейстер Эфраим сочинил эту пикантную версию.
– Но с равным почтением я отношусь и к Просперо Кольрауну! Сударь Мускулюс, вы, как я знаю, любимый ученик и доверенное лицо господина Кольрауна?
Анри мысленно оценила ловкость хитрого гросса. Почтение, испытываемое Клофелингом к боевому магу трона, имело под собой веские основания. Не подкопаешься. Так уважают гостя, которого очень не хочется однажды увидеть на пороге. Даже с ценными подарками в руках.
– И я очень, очень уважаю лейб-малефициум Реттии под руководством прославленного Серафима Нексуса, виртуоза иглы! Это чудесные люди, истинные знатоки порчи и сглаза, в числе которых я рад видеть коллегу Андреа! Коллега, вы ведь близки с милейшим Серафимом? Или я ошибаюсь?
– Ваше чернокнижие! – вмешалась вигилла, опасаясь, что перечень уважаемых гроссмейстером людей и служб затянется до завтра. – Надеюсь, все эти достойные чувства приведут Совет Чуриха к единственно правильному решению?
И выразительно помахала ордером на арест.
Эфраим Клофелинг улыбнулся ордеру, как другу детства, встреченному после долгой разлуки, и вновь с ожиданием уставился на малефика. Длинные, гибкие пальцы гроссмейстера нервно теребили аккуратную бородку, где, в отличие от кудрей, еще оставались черные волосы. Временами, найдя особо черный – или особо колючий – волосок, некромант плотно захватывал его, выдергивал, смутно улыбался и возвращался к прерванному занятию.
Вспоминался рассказ вора Гвоздилы.
Там фигурировал обаятельный чародей с бородой цвета черненого серебра.
– Да, – ответил Мускулюс на вопрос старца. – Я очень близок к господину Кольрауну. И к господину лейб-малефактору Нексусу я тоже очень близок. И его величество меня ценит. С некоторой натяжкой можно сказать, что я и к королю близок. Фаворит трех господ.
