Обмануть Рене было бы низко и недостойно дворянина.
– К великому сожалению, я вынужден вас разочаровать, сударь. Представитель Надзора Семерых с благодарностью принял бы от вас святыню. Но повторяю: я не профос. Я ничего не смыслю в крепундиях и Высокой Науке.
– Кто же вы? Беспутный гуляка? Атаман шайки разбойников? Вечный Странник?!
Умей слова язвить насмерть, барон был бы мертв.
– Я – обер-квизитор Бдительного Приказа Реттии.
– Не верю!
– Это ваше право. Но даю вам слово чести: рыжий болтун Кош просто перепутал Приказ с Надзором. Он провинциал, ему простительно…
Горбун дернулся, будто в седле внезапно проклюнулся тайный шип, уязвив молодого человека в седалище. Он повернулся всем телом и уставился на Конрада с отчаянной надеждой: ну скажи, что врешь! что профос! инкогнито!!! Ну хоть глазом моргни…
Шоры ограждали страдальческий взгляд с двух сторон.
Иначе страдание, разлившись, затопило бы мир.
– Если вы продолжите настаивать, то максимум, что в моих силах – взять у вас реликвию на хранение. При первом удобном случае я передам медальон коллегам из Тихого Трибунала. Им же вы сможете дать показания. Думаю, вигилы разберутся в ситуации не хуже Надзора Семерых.
Рене угрюмо отвернулся. «Конечно, – посочувствовал горбуну барон, – для него это страшный удар. Ты уверен, что нашел нужного человека, что сама фортуна свела вас в клиентелле, а тут…»
Тем временем процессия паломников заступила им дорогу.
– В чем смысл ваших скитаний, внуки мои малые? – зычно вопросил предводитель: широкоплечий детина с русой бородищей до пояса и лысиной, выкрашенной золотой краской.
От солнца лысина сверкала на манер нимба.
Во рту детины недоставало зубов; сплюснутый и перекошенный нос также говорил о миролюбии нрава. Безошибочно определив в обер-квизиторе главного, бородач обратился к нему. Со всех сторон на барона выжидательно уставились харизматы: щеки у многих были покрыты руническими наколками, на запястьях и щиколотках – браслеты-позвонки, кудри тщательно спутаны в колтун. Бубны успели исчезнуть под рясами, а в пальцах ближайшие паломники теперь вертели ла-лангские палочки для еды.
С серебряными, очень острыми наконечниками.
– Нету в наших скитаниях смысла, дедушка, – ответствовал Конрад, памятуя догматы ББС, а также способы решения харизматами спорных вопросов. – И раньше не было, и дальше не будет.
– Так идёмте же с нами, внучата! – просиял детина. – Возрадуемся купно!
– А смысл? – в свою очередь осведомился барон.
Предводитель задумался, угодив в собственную ловушку – и вдруг рядом с Конрадом ударил топот копыт. Кто-то вскрикнул, помянув Нижнюю Маму со всеми ее чадами и исчадиями; кого-то сшибло с ног. Барон мысленно проклял ретивого пульпидора, но вмешаться опоздал. Крушение надежд толкнуло Рене Кугута на безумство: он бросил вороного вправо, на обочину, огибая толпу паломников, дал коню шпоры и рванул вперед, вернувшись на дорогу за спинами харизматов. Конрад оказался в кольце людей, опешивших от неожиданности, и при всем желании не мог сразу пуститься в погоню.
Можно было, конечно, махнуть рукой: беги, воришка, а мы пойдем своим путем.
Но долг сотрудника Бдительного Приказа, пускай находящегося в отпуске, велел другое. Попадись беглый пульпидор в дружественные лапы рыцарей Вечерней Зари, которые наверняка крутятся где-то неподалеку – зубная боль человечества, слитая в единый зубовный скрежет, покажется Рене милой шуткой…
– Р-р-разойдись!
Паломники топтались на месте, уверенные, что смысла нет ни в чем: ни в крике барона, ни в бегстве, ни в погоне.
Барон обернулся. Старуха, сидевшая на козлах фургона, лишь руками развела: ничего не могу сделать. Толпа заслонила мишень от Аглаи Вертенны, а теперь поздно: не достать.
Зато Кош наконец сообразил, что произошло, и решил принять участие.
– Н-но, мертвые! Понеслась! – басом заорал он, азартно хлестнув битюжков.
И, желая придать лошадкам прыти, взвыл по-волчьи.
Битюжки с истошным ржанием ударились в галоп, словно им вожжа под хвост попала. Барону на миг представилась дивная картина: рыжий волчара зубами вцепился в вожжи, правя упряжкой. Нет, Малой, конечно, дурак, но любой дурости есть предел… Превращайся, хомолюпус! Волком ты его достанешь! Однако Кош не спешил оборачиваться хищной быстроногой зверюгой, предпочитая орать благим матом и гнать лошадей. Сзади торопились граф и мистрис Форзац, желая выяснить причину суматохи; из фургона на дорогу выскочил Лю, но гнаться за пульпидором раздумал, поджидая хозяйку.
Барон вздохнул и понял: если не я, то кто?
* * *
– Смерть! Вот истинный враг высшей некромантуры! Гибель человека – вот мишень для наших стрел! Могучий дух, яркое сияние, блистательное имя – все упирается в смертность исходного материала! В здоровом теле здоровый дух! А здоровье нашего тела, триста раз увы, оставляет желать лучшего…
Пройдясь по кабинету, Анри совсем другими глазами посмотрела на флаконы с человечками. Нюансы теории интересовали вигиллу в последнюю очередь – для достоверной оценки изобретения не хватало знаний! – но перспективы… Что можно делать с тенью покойника? Избивать на белой стене, укрощая? Вряд ли гросс таким образом тешит извращенные поползновения своей натуры. Укрощение тени – инструмент, а не цель. Значит, есть возможность приспособить чужую тень к делу… к телу…
Трехрукая тень вора Гвоздилы ухмылялась из казематов памяти.
Вор знал ответ.
– Вы нашли способ пересадки теней?
Гроссмейстер возликовал:
– Умница! Сударыня, вы просто прелесть! Что значит мантисса! – по косвенным приметам проникнуть в самую суть явления… Разумеется, если мы хотим укрепить физическое тело живого человека, если жаждем продлить его существование ad infinitum, мы вправе задуматься: отчего Вечный Странник и Нижняя Мама не снабдили каждого из нас двумя тенями? Тремя? Десятком телесных судьбопроекций? Запас, как известно, карман не тянет… Но там, где недоглядело провидение, на помощь приходим мы, Совет Высших некромантов Чуриха!
– Ваша методика позволяет придать живому человеку дополнительную тень?
– Не все так легко, милочка… К сожалению, мы пока не в состоянии подшить человеку, обладающему собственной умброй в полном объеме, еще одну добавочную тень целиком. Механизм отторжения слишком силен. Личность протестует по всей глубине эасов: швы лопаются, имплантант бледнеет и рассасывается, так и не став полноценной частью личности. С описанной проблемой мы работаем – и надеюсь, коллеги, что ваши знания помогут решить вопрос радикально. Но без ложной скромности замечу: мы в силах ампутировать часть тени покойника, предварительно укротив ее в процессе консервации, и подшить ампутант к тени живого человека. Например, – гросс кивнул на флакон с избитой тенью плотника Ендры Драмбаля, – от этого смутьяна нам понадобятся только руки. У драчуна были дивные руки, если верить свидетельствам родичей и земляков…
