— Но это были не мои дети. — Похоже, что у домашнего гоблина было разное отношение к детям. — Тогда было много девочек, очень много девочек в разных нарядах. Оборочки, завиточки и много всякой суеты. У одной из них был свой собственный садик. Я велел цветам хорошенько расти, я старался для нее, а она меня не замечала. Они никогда не оставляли мне никакой еды. Однажды я украл кекс, но у него был вкус песка. — Ферн про себя улыбнулась. — Их лица становились старше, но не становилась старше их одежда. Все девочки, девочки…
— А мальчик?
— Он уехал в школу. А может быть, убежал. Он был очень высоким.
— Когда он вернулся назад, — подсказала Ферн, — уже был стариком, на пенсии. Он был на море. Капитан Кэйпел. Вспомни.
Пигуиллен издал неясный звук, возможно утвердительный.
— У него была собака, — продолжала Ферн, не отступая от своей цели. — Он часто ходил гулять с собакой по вересковой пустоши и вдоль пляжа…
Палец, который был в ее руке, при слове «собака» дернулся, видимо, хозяин вспомнил о чем-то неприятном.
— Сопелка, — сказал Пигуиллен. — Приходит сопеть по ночам. Бродит снаружи и пытается пробраться в дом. Однажды она впустила его в дом. Он похож на собаку, но чутье у него другое. А потом пришла другая собака и прогнала его.
— Другая? Ты имеешь в виду Лугэрри?
— Я следил за их дракой, — вздрогнув от воспоминаний, сказал Пигуиллен. — Вторая собака никогда не произносит звуков, и в этот раз молчала даже тогда, когда клык порвал ей бок. — Одно из ушей
гоблина дернулось. — Сегодня я слышал дыхание мальчика. Он переворачивал страницы. Я многое слышу. Если слушаю. Иногда я забываю слушать.
— Ты не боишься Лугэрри? — спросила Ферн.
Пигуиллен не ответил, но тельце сжалось еще сильнее, будто от невыразимого ужаса спряталось само в себя.
Он всего боится, подумала Ферн. Боится смотреть, быть увиденным, боится незнакомцев, всех вновь прибывших, сил зла и сил добра…
— Но ты ведь не боишься меня, — продолжала Ферн.
Пигуиллен качнул головой.
— Ты, как и я, прячешься, — объяснил он. — Только ты храбрая. А я не храбрый.
— Нет, ты храбрый, — решительно сказала Ферн. — Мы оба храбрые. Только мы должны победить ее, чтобы она ушла отсюда навсегда.
В мутных, печальных глазах на мгновение мелькнул огонек, но тут же погас и маленькая ручка сжала пальцы Ферн, будто прощаясь.
— Не уходи, — взмолилась Ферн, не отпуская палец. — Мне нужно, чтобы ты только немножко мне помог. Остальное я сделаю сама. Обещаю, что я с ней разделаюсь.
Уменьшившаяся тень около кровати потолстела и потемнела.
— Помочь? — раздался удивленный шепот. — Я могу тебе помочь?
— Конечно, — сказала Ферн. — Ты знаешь этот дом, знаешь всех, кто здесь жил, и все, что тут происходило. Ты здесь так давно! Ты знаешь, где капитан хранил свой ключ, особый ключ, тот, который он привез из своих путешествий. Ты его помнишь?
— Камень, — неожиданно сказал Пигуиллен. — Камень — и не камень. Как-то я до него дотрагивался. Чтобы понять, что это такое. Я притрагивался к ключу. — Он смешно пожал плечами.
— Ты помнишь, что капитан с ним сделал? — спросила Ферн. — Попытайся вспомнить.
— Пришла она, — сказал Пигуиллен. — Она хотела разузнать что-то о мебели и о статуе, которая разговаривает, но только тогда статуя молчала. И о ключах. О старых ключах к старым замкам. Она хотела отпереть дверь. Выведывала тайны. Он прогнал ее, но огорчился. Я видел, каким расстроенным было его лицо. Он обычно сидел в кабинете, поигрывая ключами. Чары удачи, как-то сказал он, чары моря. — В его голосе прозвучала какая-то растерянность, словно, ему было трудно вспоминать некоторые слова, — Однажды ночью кто-то приехал на машине, которая очень рычала. Я видел, как она взбиралась сюда с нижней дороги. Я хотел рассмотреть его, того, что в шлеме, без лица, но он меня ударил.
— Молодец, — сказала Ферн, — видишь, какой ты храбрый.
Не останавливаясь, Пигуиллен продолжал свой рассказ:
— И после этого капитан положил ключи, все ключи, в свой секретер. В потайное место.
— Куда? Ты мог бы точно описать это место? — Ферн запнулась, пытаясь найти слова поточнее, что бы убедить его. — Я должна найти ключ. Если я не найду, то найдет она. А капитан оставил этот дом нам, и все, что в нем — тоже наше. Я имею право…
Ферн почувствовала, что Пигуиллен сжался от непривычного напряжения: капитан — дом — право — ключ. И она. Элаймонд, которая разговаривала со статуей и ранила его душу тяжелыми воспоминаниями. Она. Он глянул наверх и увидел бледное лицо Ферн. Сомнения исчезли, доверие осталось.
— Это позади секретера, — сказал он наконец. — Там дырка. Щелка. Когда откроешь секретер, увидишь два отделения, каждое с тремя ящиками. На этой стороне — он указал на свою правую руку, — отделение короче. Крышка скользит вперед, и ты можешь увидеть щелку. Другая часть ящика не движется, а эта — движется. Очень умный секретер, в котором можно прятать вещи.
— А где ключ к самому секретеру? Что капитан сделал с ним?
— Снял с кольца, — сказал домашний гоблин, — чтобы спрятать остальные ключи. И потом…
— И потом?..
— Положил в карман.
— В какой карман?
— В свой карман.
— Но они искали в карманах, — сказала Ферн. — Адвокаты, полиция, кто только не искал… А ты не помнишь, как он был одет в последний день?
— В пиджак.
— Какой именно?
— В свой любимый пиджак. Старый. Он только его и носил.
— Какого он был цвета? Из какого материала? Попытайся его описать. Я не хочу ломать замок в секретере, даже если это и возможно. Элайсон сразу заметит, и с папочкой случится истерика.
Лицо Пигуиллена еще больше сморщилось. Ферн с огорчением заметила, как ему трудно, однако он явно больше ее не боялся.
— Шерсть, — произнес Пигуиллен. — Он был сделан из шерсти. Такой толстый. Грубый на ощупь. Пестренький.
— Из твида, — сказала Ферн.
— С кожей на локтях, — продолжал Пигуиллен. — и с дыркой в кармане. Я видел, как он однажды вывернул карман и засунул в дырку палец. Потом сказал: «Надо отдать пиджак миссис Уиклоу, чтобы она зашила дыру. Такой хороший пиджак!» Его любимый.
— Может быть, — сказал Ферн. — Может быть, он забыл.
Пигуиллен ничего не ответил, терпеливо ожидая по-прежнему сжимая ее руку. Он стал совсем реальным, подумала Ферн, вовсе не похожим на привидение. Интересно, не является ли его присутствие следствием веры в него?
— Ты, наверное, не знаешь, что случилось с пиджаком после того, как капитан умер?
— Унесли, — уверенно сказал Пигуиллен. — Всю его одежду унесли.
