— С тобой все в порядке, старушка? — неуверенно спросил Робин.
— Да, папочка. Конечно. Все нормально.
— Обычно ты так любила ездить во Францию.
— Да я просто не в настроении, вот и все.
Она огорчена смертью Элайсон, подумал Робин. Вот в чем дело. Она, возможно, в чем-то винит себя.
— Мне нравится здесь, — продолжала Ферн, слегка улыбнувшись. — Не волнуйся, папочка. Думаю, что спустя некоторое время я буду чувствовать
себя по-другому.
— Видел на похоронах Джейвьера Холта, — сказал Робин. — Оказывается, он приглашал тебя на обед. — Смутное подозрение возникло у него в сознании.
— Да, приглашал, — Ферн заставила себя сказать это как можно более равнодушно, хотя внутри у нее нее сжалось.
— Ну и как это было?
— Мы поехали в какой-то местный паб. Все было хорошо. Я даже не знала, что тут есть приличный ресторан.
Робин вздохнул с облегчением.
— О, я не знал. Йоркширская еда — ростбиф, пудинг — очень знаменита.
— Там было французское меню, — заметила Ферн.
— Джейвьер сказал, что на днях он будет проезжать мимо нас. По пути в Шотландию. Он сказал, что у Элайсон есть какие-то предметы, которые принадлежат галерее, она брала там картину, думаю, что он это имел в виду. Так или иначе, он хочет все забрать. Но наверное, этот Ролло уже все увез.
— Да, — сказала Ферн. — Я сама помогала ему упаковывать вещи.
— И я ему сказал то же самое, — сказал Робин, — но он все равно заедет.
Ферн и Уилл побывали в комнате Элайсон на следующий день после ее смерти. Ручка двери больше не кусалась, ковер и занавески потускнели, и все вернулось в прежнее, съеденное молью состояние. Покрывало с павлинами выглядело безвкусным и чужеродным. У Лугэрри, которая вошла вслед за ними, поднялась шерсть на загривке.
— Ну, — сказал Рэггинбоун, стоя в дверном проеме, — и что же вы собираетесь делать со всем этим? — он указал рукой на книги, видеокассеты, картины, знакомую коробочку на прикроватном столике.
— Надо было бы сжечь все ее колдовские вещички, — ответил Уилл. Однако в его голосе не было уверенности. — Интересно, годятся ли ее видеокассеты для обычного телевизора? — Он взял пультик, и по экрану побежали строки и помехи.
Ферн скривила рот:
— Паранормальные явления никуда не исчезли.
— Вы должны сохранить все важные предметы, — настаивал Рэггинбоун. — Коробку, перчатки, некоторые книги. Большинство из них — это мусор. Элаймонд нравились бессмысленные побрякушки. Здесь всего лишь несколько предметов, которые представляют интерес.
— Нам здесь ничего не принадлежит, — сказала Ферн. — У нее должно быть оставлено завещание. Все это принадлежит ее наследникам.
— Единственной наследницей ведьмы может быть только другая ведьма, — заявил Наблюдатель.
— Кто же? — с вызовом спросила Ферн.
— Кто-то появится. Рано или поздно.
В конце концов, то, что Рэггинбоун посчитал важным, перекочевало в гардероб к Ферн, на самую верхнюю полку. Она сама выбрала одну из картин. Поддавшись странному порыву, она спрятала картину под кровать, предварительно обернув ее одеялами. Ферн думала, что будет плохо спать из-за спрятанной в комнате тайны, но ночью ничто ее не тревожило. Уилл забрал телевизор с видео, после того как Рэггинбоун сказал, что он сломан.
И теперь, как Ферн и предвидела, приезжает Джейвьер. Именно этого она так боялась.
— Как ты думаешь, зачем он приезжает? — спросил Уилл на следующее утро.
Миссис Уиклоу вытирала пыль, а Робин в это время давал деловые указания по телефону. Брат с сестрой вышли из дома, чтобы никто не слышал их разговоров.
— Чтобы забрать, что сможет, — пожала плечами Ферн. Она решила, что, по крайней мере, должна выказывать полное равнодушие.
Они медленно дошли до разрушенного амбара. Уилл, который подбирал какие-то кусочки того, что, как он считал, попало сюда из Атлантиды, внимательно рассматривал траву. Закутанный в парусину корабль свалился набок. Когда они подошли к нему, Уилл, вскрикнув, нагнулся и кинулся ловить что-то убегающее от его рук. Ферн глянула и увидела, что в ладошке Уилла зажат крошечный краб, размером с ноготь, его панцирь поблескивал всеми оттенками серого, зеленого и золотого. Ферн прикоснулась к нему и почувствовала хватку его клешней.
— Прошла уже целая неделя. Как он выжил?
— Он появился из «Морской ведьмы», — предположил Уилл. — Может, он себя там чувствует, как дома.
Не сговариваясь, они двинулись к кораблю и подняли парусину. И замерли, как вкопанные.
Деревянная скульптура, которую Уилл с такой тщательностью отчищал, была увешана морскими водорослями. Блестящие, как дорогая кожа, они водопадом свисали сверху донизу, они были усыпаны ракушками и мелким мусором. Дерево корабля было мокрым, но не от дождя, а от морской воды, оно пахло океаном и там, где слегка подсохло, поблескивало кристалликами соли. Моллюски облепили доски, какие-то усики шевелились среди морских водорослей, маленькие змейки, яркие, как цветы, скользили по обшивке корабля. Что-то похожее на угря выбралось из щели и уползло в траву.
Ферн первая обрела дар речи.
— Это невероятно, — сказала она.
— Здесь не было волны, — сказал Уилл, — и тем не менее!..
Казалось, корабль выбросило с морского дна десять минут тому назад.
— Происходит что-то странное, — проговорила Ферн. — Надо сказать Рэггинбоуну. Он должен все об этом знать. — Она не сомневалась в мудрости Наблюдателя.
Лугэрри прибежала на зов, но в ответ на просьбу найти Рэггинбоуна только смотрела на них своим неподвижным желтым взглядом.
— Его никогда не бывает, когда он нужен, — заворчал Уилл. — Какой смысл в волшебнике, который потерял свою силу и далее не может подать руку, когда в нем так нуждаются.
— Он вернется, — уверенно сказала Ферн. — Я надеюсь.
Они опустили парусину на старое место, как заговорщики, скрывающие свое преступление. Они чувствовали странную вину, оберегая тайну, которая была им непонятна, но которая имела к ним непосредственное отношение. И тайну эту надо было уберечь от любопытных глаз доброжелателей.
То был очень беспокойный день, их приключения были не особенно приятны и даже ужасны, но они все время находились в состоянии возбужденного ожидания. По настоянию Уилла они провели середину дня, обследуя место, по которому прокатился поток, — склон холма и долину Ярроу. Уилл вел расследование с азартом сыщика, а Ферн, пройдясь по берегу реки, уселась на место, которое давно облюбовала, и погрузилась в размышления. Неожиданно для себя, она поддалась ритму окружающей ее природы: задумчивому шелесту листвы, поднявшемуся ветру, слабой пульсации земли. Булькающий голос реки был подобен нескольким нотам, вырванным из общего хора, из музыки моря, эхо которой раздавалось на пляже на Краю Бытия. И пока она вслушивалась, мысли ее уносились все дальше и дальше, Назад к берегу, где встречаются Воображение и Реальность, и до нее донесся аромат звезд, и она вдохнула воздух, которым никогда прежде не дышала, и услышала шипение пены, набегающей на песок. Она удивилась. Где же существует этот пляж? Или это было волшебство, в которое переходили ее сновидения и фантазии? Было ли это место создано воображением Бога или только Человека? Но наверняка весь мир — это просто место, созданное воображением Создателя — случайным происшествием или божественным вдохновением, в зависимости от твоего состояния веры. Человек был рожден от искры напряженного Разума, Бог возник от искры разума Человека. Кто кого вообразил? Мысли Ферн вращались по замкнутому кругу, как отражение от падающих звезд в бесконечном море, пока наконец они не наткнулись на берег реки и Ферн осознала, что она сидит под деревьями в свете заходящего солнца и где-то рядом насвистывает птица. Вскоре подошел Уилл, у него в руках был кусок огромной ракушки, в чьих разбитых завитках все еще отражалась эхом музыка моря.
