— Нас ждет долгий путь, — сказал Рэйфарл. — Надень сандалии.
Ночь близилась к концу, они провели в подземелье несколько часов. Небо над восточной частью горизонта начинало светлеть. Стали видны очертания гор на севере, возможно, это была часть вулканической гряды, которая создавала естественную защиту для залива Атлантиды. Впереди лежала широкая долина, она тянулась бесконечно далеко, на ней было видно только несколько деревьев и поблескивала лента реки, которая отражала свет луны. Мощеная дорога прямой линией уходила вдаль.
— Нам нужно добраться к перекрестку до рассвета, — сказал Рэйфарл. — Тогда нас уже никто не найдет.
И они пошли по дороге, прислушиваясь, не слышно ли цоканья копыт и шума погони. Но слышна была только музыка поющих цикад и вскрики ночных птиц, летящих домой перед рассветом.
Дойдя до перекрестка, они повернули к северу, и скоро Рэйфарл нашел еле видную тропу справа от дороги, которая, петляя в светлой траве, вышла прямо к заброшенной ферме. Но Рэйфарл снова свернул и пошел под защитой деревьев, спускаясь в глубокий овраг, где среди каменной крошки протекала река. Они прошли вдоль речки, пока русло не достигло расщелины в скале, откуда река крутым водопадом падала в море.
Ферн и Рэйфарл спустились к водоему, который образовал водопад, и напились воды, она была чистой, но не холодной. Затем, обогнув по песку мыс, вошли в бухточку, затем еще в одну. Так они прошли около мили, и наконец в отдалении Рэйфарл увидел то, что искал. Это была пещера, вход в нее был почти закрыт упавшими камнями, его явно не доставала приливная волна, потому что морские водоросли, уже высушенные ветром и солнцем, находились ниже уровня входа, и песок у пещеры был сухой и мягкий. Ферн села на песок, измученная долгой ночью. От жаркого солнца у нее кружилась голова. Она была слишком уставшей, чтобы прикоснуться к еде, которую предложил ей Рэйфарл, слишком уставшей даже для того, чтобы искупаться и постирать запачканную одежду. Она свернулась калачиком, положив голову на подушку из водорослей, и мгновенно заснула.
Когда она проснулась, то тут же услышала море, и снова не могла сначала понять, где она оказалась. Осознав, что злые волны искрами взрываются над песком рядом с ней, она не почувствовала страха, только что-то зазвенело у нее в крови, что-то говорило ей — борьба бесполезна. Она ухватилась за давнее воспоминание, слишком ясное, чтобы его забыть, слишком магическое, чтобы хранить в памяти. Но вот сознание ее прояснилось, сквозь отверстие входа она увидела чистое небо, и к ней вернулись все детали побега.
Ферн поднялась и вышла из пещеры в абрикосовое сияние раннего вечера. Начался отлив, и заходящее солнце вытянуло на песке невероятно длинную и тонкую ее тень. Глянув налево, она увидела белый дом с колоннами, частично прикрытый листвой деревьев. Но, похоже, людей там не было, и над частью дома отсутствовала крыша. На полу пещеры лежал пакет с едой, который дала им мать Рэйфарла, на камнях сушилась его одежда, но самого Рэйфарла поблизости не было. Ферн решила последовать его примеру, она выстирала в водопаде свою одежду и тоже разложила ее на камнях. На них скоро должна была найти тень от скалы, но воздух был очень жарким, хотя гораздо более свежим, чем в городе.
Ферн побежала по пляжу и кинулась в золотые волны, выскакивая из воды и снова погружаясь в нее.
Вода была почти такой же теплой, как во вчерашней ванной. Она поплыла от берега, вокруг нее плясали блики от последних лучей заходящего солнца, над диском океана повисали бледно-лиловые сумерки.
— Фернани! — крикнул Рэйфарл, стоя на границе воды и песка, где пена волн разбивалась о его ноги. Он был обнажен, только набедренная повязка поддерживалась ремнем на его талии. В закатных лучах его руки, ноги и плечи отливали бронзой.
Он кинулся в воду и поплыл к ней, и она внезапно испугалась, поняв, что она голая, и она повернулась и нырнула, как дельфин. Но поздно, слишком поздно. Он схватил ее, они стали вместе тонуть в голубой бездне, в путанице конечностей и среди летящих вверх пузырьков воздуха. Внезапно он резко оттолкнулся, и они всплыли наверх, и Ферн стала хватать раскрытым ртом воздух, и злилась, и смеялась, и руки Рэйфарла обнимали ее, а ее грудь прижалась к его груди.
Они медленно доплыли до берега и легли бок о бок на мелководье, где разбивающиеся о берег волны окатывали их брызгами. Он языком открыл ее губы, ее тело, казалось, проснулось от его прикосновения, как было при ее прикосновении к Лоудстоуну, но это был совсем другой огонь, более жаркий, как будто он шел из темного сердца земли. Мысли ее уплыли прочь, и она потонула в своих ощущениях. Ее сопротивление было всего лишь данью смущению, и вот она почувствовала удар острого ножа внутри себя, удар за ударом, все глубже, толчок за толчком, боль стала сладостью, и слезы моря слизали соль с ее губ. Цель ее была забыта, воспоминания исчезли, уничтожение камня, безумие Зорэйн, ключ — все ушло и было забыто. Было только настоящее. Солнце долго садилось, и их накрывал пурпурный покров небосвода. И море накатывало и отступало, накатывало и отступало.
* * *
Позже, ночью они вернулись в пещеру и немного поспали. Перед рассветом проснулись, вышли и поплыли навстречу встающему солнцу. И к ним вышло сверкающее утро. Пара облаков, как две длиннокрылые птицы, подсвеченные розовым светом, вытянулись над горизонтов.
— Когда-то, — сказал Рэйфарл, — человек верил, что произошел от птиц, альбатросов, которые приносили Неизвестному Богу вести о том, что происходит вокруг. Теперь мы верим только в себя. Все остальное — сказки и чепуха.
Ферн было бы интересно знать, верит ли он в самом деле в то, что говорит.
— Чему бы ты поклонялся, — спросила Ферн, — если бы мог сам создать себе божество? Солнцу? Луне?
— Морю.
— А не любви? — поддразнивала она его.
— Любовь существует не для того, чтобы ей поклонялись. Она для того, чтобы ей радоваться. К тому же это дело человека, а не божества.
Лениво потягиваясь, он спросил:
— Где ты научилась так хорошо плавать? Горы Вайрока очень далеки от моря.
Вайрок? Несколько секунд она ничего не могла понять. Вайрок…
— Наверное, там у вас озера, — предположил Рэйфарл, встревоженный странным выражением ее лица.
— Да, — ответила она, хватаясь за образ озера, как за соломинку, — там озера. В них вода ледяная даже летом. Думаю, там я и научилась… Да, вообще-то мне кажется, что каждый человек умеет плавать. Это так же естественно, как бегать. Ты же не учился бегать.
Она побежала по песку, и он погнался за ней, и какое-то время они больше не разговаривали. Позже она подумала, что у нее не осталось никаких воспоминаний. Вся груда образов, которые всегда были с ней, куда-то исчезла. Она существовала только в этой капле времени, без прошлого и без будущего. Странно, но это ее не пугало. Она прижалась головой к груди Рэйфарла, их ноги и руки переплелись, стук его сердца отдавался в ее голове. Она подумала: я его любовница. Они ничего друг другу не обещали, не давали клятв. Эта прелюдия могла закончиться со следующим рассветом или угаснуть со следующим отливом моря. Однако она с уверенностью, присущей только молодости, знала, что это навсегда.
