Снова начал грохотать барабан, но не громко, а мягко, в ритме пульса. На концах лучей солнца, нарисованных на полу, стояли священнослужители, наделенные особым Даром. Многие из них принадлежали к двенадцати старинным семьям. У них, как и у Иксэйво, были выбриты головы, й их одежды так плотно были вышиты металлической нитью, что стояли колом, будто деревянные. Их лица были обращены к центру, где прежде возвышался алтарь с Лоудстоуном.
Но древнего алтаря не было. Вместо него стояла Дверь, дверь без стены, возвышавшаяся посреди огромного пространства. Дверь была посажена в хрустальную арку, с обеих сторон увитую странными растениями из агата и яшмы, усыпанную грибовидными созданиями, чьи глаза из драгоценных камней поглядывали со шляпок поганок, а многочисленные лапки цеплялись за раму арки. Сама Дверь была черной, но ее панели были инкрустированы загадочными красно-золотыми иероглифами, ручка Двери была сделана из рубина, и крошечная рептилия из зеленых камешков украшала архитрав. На поверхности Двери не было видно замочной скважины. Монумент помешательству, подумала Ферн, фантазия ночного кошмара, выполненная из драгоценных камней, экстравагантная и грубая, абсолютно банальная, детские мечты королевы-ведьмы со вкусом дикаря. Врата в Смерть, как определила это Зорэйн, ворота из мира в мир, из Жизни в Бессмертие. Но Ферн видела эти Врата на верхней террасе и знала, что Иксэйво прав, это была Дверь, всего лишь Дверь, хотя она и не могла догадаться, куда эта Дверь ведет.
«Она будет пытаться открыть Дверь в Смерть», — сказал Хермит, но память почти не сохранила его инструкций, и Ферн казалось, что она слышит другой голос, ясный, но раздающийся издалека. Этот голос говорил: «Вещи не всегда являются тем, что вы себе представляете». И это звучало так, будто говорила она сама, но в каком-то другом месте и времени.
Вошли два служителя с горящими жаровнями, душистый дым от которых поднялся к галерее. Позади них выступала Зорэйн. Она была в платье до колен, сделанном из шелка такого же тонкого, как и ее вуаль, усыпанная бриллиантами. Под этой одеждой просматривались все детали ее тела: выпуклости грудей с сосками, черными, как виноградины, рубин в ее пупке, треугольная тень волос внизу живота. За ней, как хвост кометы, летел конец вуали, окрашенный в оранжевый, красный, розовый и малиновый цвета. Волосы ее были убраны в виде высокой конической башни, обвязанной золотыми нитями, и этот рог над головой Зорэйн Ферн узнала, хотя не понимала почему. Тонкая золотая патина покрывала веки и скулы Зорэйн, а губы блестели, как полированный металл. На груди ее висел ключ.
Иксэйво следовал за ней на расстоянии нескольких шагов. Он не смотрел на галерею, но занял позицию неподалеку от лестницы. Служители с жаровнями тоже отошли в стороны. Зорэйн в одиночестве шагнула в центр солнца-звезды и остановилась, глядя на Дверь.
Все необходимые приготовления были сделаны. Ферн разглядела круг, нанесенный бело-серым порошком внутри звезды-солнца. Нет, не круг, а полукруг, диаметр которого проходил у порога Двери. Зорэйн провела рукой, что-то произнесла, и по кругу пробежало пламя, которое отгородило Зорэйн от ее помощников. Все линии, прочерченные на полу, начали пульсировать и мерцать, излучая сияние. Священнослужители начали монотонное пение, Ферн уловила только одно слово, благоговейный термин, обозначающий смерть. Пение стало громче, и Ферн осознала могучие способности языка. Слово образует идею, идея создает веру, вера творит мир. Храм был наполнен верой, и Зорэйн, стоящая в центре, плавными жестами ею управляла, ее трепещущие пальцы оставляли в воздухе светящийся след. Губы двигались, произнося заклинания, сначала невнятно, потом все громче и громче, и наконец ее голос заглушил пение священников.
— Смерть живущим! Открой Врата, открой Путь! Открой ключу — ключ — ключ! — Зорэйн подняла ключ, и с ее рук на Дверь прыгнула змейка огня, которая обвивалась и танцевала вокруг поганок, вокруг агатовых клешней, трогая и оживляя их. Пение священнослужителей изменилось, оно стало глубже и еще громче. Из укрытия в аркаде чьи-то руки вытолкнули в круг хрупкую фигурку. Это был мальчик лет десяти-двенадцати, почти обнаженный. Он с испугом оглядывался по сторонам. Ферн вцепилась в поручень балюстрады. Зорэйн, отпустив ключ, который стал покачиваться на цепи, свисающей на ее груди, схватила мальчика за плечо и, с силой обернув его, поставила перед собой. Она подняла другую руку — в ней блеснул нож. Мальчик дрожал и силился закричать, но его голос утонул в хоре заклинаний. Занавес огня взвился вверх и устремился к куполу. Сквозь голубую пелену огня Ферн увидела, как опустился нож, увидела, как клинок погрузился в грудь мальчика. Нож был настоящим, плоть была настоящей, и настоящим был язык крови, лизнувший пол. Зорэйн стояла, расставив ноги над упавшим мальчиком, вздрагивая в экстазе, и огонь стал слабеть и опускаться. За Дверью сгустилась тьма, и круг замкнулся.
«Ей не нужно было его убивать, — промелькнуло в сознании Ферн, — которая никогда еще не видела, как убивают людей. Ей не нужна была жертва. Это нужно было лично ей, но не ее Дару…»
В двери появилась замочная скважина, там, где она и должна была быть. Сквозь нее пробивался острый луч света. Зорэйн опустилась на колени около ребенка, прижала губы к его лбу, будто бы целуя, но казалось, что она впитывает в себя его жизнь. Затем она выпрямилась и схватила ключ.
— Я вернусь, — прошептала Ферн на ухо Юинард. — Я должна видеть…
Она пробежала по лестнице и оказалась рядом с Иксэйво. Зорэйн шагнула вперед и вставила ключ в замочную скважину. Раздался еле слышный в шуме песнопений звук. И когда королева толкнула Дверь, Ферн, пробежав под аркой, стала почти напротив нее и увидела то, что увидела Зорэйн.
Это была женщина. Казалось, Зорэйн видит себя в зеркале. Это могло быть и привидение, и собственная смерть королевы — изможденная, с восковыми щеками, почти скелет. В ее глазах Ферн увидела тот же голод, ту же пустоту, и растерянность, и замешательство. На женщине было платье из неизвестного материала, менее прозрачного, чем то, что надела Зорэйн, но оно обтягивало фигуру, будто блестящая кроваво-красная кожа. Позади нее было темно. «Это не другой мир», — сказала себе Ферн с непонятной уверенностью. Одна нашла другую, заклинание столкнулось с заклинанием, ищущий увидел ищущего. В вечности нет лазеек. Ферн видела, как напряглась спина Зорэйн, как она непроизвольно сжала нож. И в этот момент она услышала нарастающий звук, шум, который вызвал в ней панику и отвлек внимание от Двери. Она шагнула вперед, не заботясь о том, что ее увидят, в надежде услышать, что говорит женщина. И в какую-то долю секунды за своим правым плечом она увидела кого-то еще. Кого-то, кто так же, как и она, стоял вне круга, кто с отчаянным, бледным лицом заглядывал в Атлантиду. Она похолодела.
— Идиотка! — Это крикнул Иксэйво, он схватил ее за руку и отдернул в сторону. — Разве ты не знаешь, что нельзя смотреть?
Они уже были около лестницы, когда Зорэйн, бросив нож, подняла руки. Грохот обрушился на храм, и в этом ужасном реве потонули все отдельные звуки. Тьма, возникшая над куполом, скрыла солнце. Когда они добежали до галереи, Иксэйво выкрикнул что-то нечленораздельное. Он швырнул Ферн к Юинард и встал над ними, лицо его исказилось, он завыл нечеловеческим голосом, который утонул в реве, раздававшемся за стенами храма.
