Нам нужен Рэггинбоун, — сказал он, нерешительно двинувшись к кровати. — Он, возможно, тоже не знает, что делать, но он смог бы все объяснить. Ну, если она и не проснется, то, по крайней мере, эта свадьба не состоится. Смешно, раньше эта идея показалась бы мне прекрасной, а теперь меня охватывает ужас.
Она не проснется, — сказала Гэйнор. — Ее здесь нет.
Лицо Ферн больше не выглядело усталым, изменившимся или напряженным. Это было просто лицо, с определенными чертами, в которых не было видно ни намека на мысль или нормальный сон, в нем было меньше выражения, чем в лице статуи. Гэйнор как–то работала добровольцем в хосписе и знала, как мирно выглядят лица умерших, как мертвое тело отражает очевидное спокойствие. Но тут нет ни мира, ни смерти, а только лишь пустота. Осознавать это было так ужасно для нее, сидящей в этой тихой, спокойной комнате, что она изо всех сил старалась не закричать, она лишь задала вопрос — вечное клише безнадежности и отчаяния:
— Что мы можем сделать?
Уилл обнял ее и ничего не ответил.
Следующее утро оказалось таким, что лучше было бы о нем забыть. Никто, кроме тети Эди, не выспался. Первой попыталась разбудить Ферн Эбби. Уилл и Гэйнор знали, что это бесполезно. Последующие события развивались по пути хаоса и неизбежности, несчастья вперемешку с псевдокомическими ситуациями. Позже Гэйнор вспоминалось все это, как некое расплывшееся пятно с мельканием деталей, на которые она обращала внимание и которые тут же пропадали. Она поймала себя на идиотской мысли: «Если бы Ферн была здесь, она бы все устроила». Это был мир теней, мир темной магии и постоянного ужаса. И все это становилось отвратительной реальностью.
Они позвонили доктору, они позвонили викарию, позвонили Маркусу Грегу. Они позвонили в гараж с просьбой забрать разбитый автомобиль. Приехала машина «скорой помощи», Ферн забрали, с ними поехал и Робин, необходимо было сделать анализы, а уже затем отвезти Ферн в частную лечебницу, специализирующуюся на пациентах, пребывающих в коме. Маркус следовал за ними в своем «саабе». Дома получили краткую информацию: у нее все в порядке. Доктор в тупике. Эбби при поддержке Гаса и Мэгги Динсдэйл вела сражение по отмене всех приглашений, ей было очень трудно отдавать четкие указания. Гостей, приехавших в дом, заворачивал Уилл, который, таким образом, лишал их развлечения, столь долго ожидаемого йоркширской деревней. Йода нашел свадебный торт и подъедал его снизу, куда ему удавалось добраться. Лугэрри привела Рэггинбоуна, и Гэйнор отвела его в комнату Уилла, чтобы рассказать о событиях прошедшей ночи. Миссис Уиклоу то и дело принималась рыдать. По дому циркулировали чашки с чаем, но никто его не пил, ленч прошел незамеченным, утро перебралось в день, день истекал к вечеру. Установщики шатра отказывались его разбирать. Тетя Эди приканчивала бутылку шерри и объявила, что беседовала с волосатым шотландским гномом, из чего Эбби заключила, что та значительно дальше продвинулась в своем алкогольном слабоумии, чем это представлялось раньше. Йоду вырвало.
К семи часам дом погрузился в вялую усталость. Миссис Уиклоу и Динсдэйлы ушли домой, Рэггин–боун ушел еще раньше, но обещал вскоре вернуться. Эбби была в гостиной с тетей Эди, время от времени звонил телефон. Все ждали новостей о Ферн от Робина или Маркуса.
Уилл отправился искать Гэйнор и нашел ее в шатре. Столы там были все еще безукоризненно сервированы, только цветы начали увядать. Хуже всего дело обстояло со свадебным тортом, вмешательство Йоды в его нижний уровень послужило причиной разрушения верхних этажей, и теперь торт представлял собой нечто желеобразное, будто подвергшееся землетрясению. Гэйнор стояла посреди шатра, будто рассматривая свадьбу, которая так и не состоялась. Даже все розовое окружение не прибавило цвета ее бледному лицу.
Что ты здесь делаешь? — спросил Уилл.
Думаю. — Гэйнор не смотрела на него. Ее внимание было сосредоточено на пустом' главном столе. — Только тут и можно побыть одной. Я все еще представляю себе… если бы все было '«по–другому. Я имею в виду, если бы я вела себя по–другому, или могла бы чем–то поддержать,, или…
Нет, — отрывисто произнес Уилл— Ради Бога, не вини себя. От людей, которые за всё проклинают себя, меня просто трясёт.
Мне всё равно, от кого — или от чего — тебя трясёт! — вспыхнула Гэйнор.
Хорошо. Знаешь, что произошло с тобой? У тебя был сильнейший шок, ты не выспалась, совсем ничего не ела. Не удивительно, что ты выглядишь так, будто вот–вот упадешь в обморок. Мэггй оставила нам кучу сандвичей, в шкафу полно продуктов. В этом доме скапливается невероятное количество консервированных супов. Кое–что из всего этого — как раз то, что нам нужно.
Гэйнор тихо рассмеялась, но отказалась от еды:
—Я в самом деле не хочу есть.
—Это ты так думаешь, — возразил Уилл. — А твое тело погибает от голода.
Он отвел ее в дом, разогрел суп, заставил ее съесть сандвич. Откусив первый кусок, она поняла, что очень голодна.
—Не глупи, — сказал Уилл. — Ферн не поблагодарила бы тебя, если бы ты уморила себя голодом. Разве этим чему–нибудь поможешь?
Уилл отнес суп и сандвичи в комнату к Эбби и тете Эди, при этом Гэйнор настойчиво отговаривала его, когда он положил снотворное в чашку тети («Я не знала, что у тебя есть задатки Борджиа».) После хаотичного дня вечер еле тащился. Позвонил Робин, чтобы сообщить, что в состоянии Ферн нет никаких изменений, он остается рядом с Ферн, а Маркус будет ночевать в соседнем отеле.
В половине одиннадцатого вернулся Рэггинбоун, Лугэрри была с ним.
—Что вы выяснили? — спросил Уилл без всяких предисловий.
Старик вздохнул. Он откинул назад капюшон, разлохматил волосы, отчего еще больше стал похож; на пугало. От его плаща шел пар, пахло мокрой одеждой и палой листвой, его лицо было иссохшим и сморщенным. Среди морщин и складок кожи под тяжелыми веками сверкали глаза, а их прямой взгляд, казалось, излучал яркий свет, будто в них была заключена некая тайная сила. Он выглядел очень древним и хрупким, он больше не казался сучковатым дубом, а скорее — веткой, которую легко сломать, листком, летящим по ветру.
—Ничего, — наконец произнес старик. — Мы с Лугэрри обошли все вокруг. Ничего особенного не нашли. Я только поднял это. — Он положил на стол длинное перо. — Оно могло упасть из крыла или из хвоста совы. Очень большой совы… Думаю… да просто и не знаю, что думать.
Последовало длительное молчание. Гэйнор была слишком утомлена, чтобы задавать вопросы. Уилл сам знает, о чем спросить.
—Ясно, что к этому причастен Древний Дух, — заключил Рэггинбоун. — Ферн вызвала его. Безрассудство, опрометчивость, бравада — кто знает? В любом случае он был здесь. Он должен был контролировать призрак, пришедший за Ферн. Но сова — сова все еще озадачивает меня. Твой сон, — он кивнул Гэйнор, — расскажи мне его еще раз.
Она исполнила эту просьбу, стараясь припомнить мельчайшие подробности, которые слегка стерлись последующими событиями.
Я летела, как летают во снах, только сидя у нее на спине… Я видела поля и дома… Было что–то таинственное. А затем все ускорилось и смешалось. Казалось, что прошло очень много времени. Я была в какой–то тьме, и передо мной проплывало лицо…
