— Да.
— И что?
— Там все только об Уэльсе.
Они еще некоторое время обсуждали свои планы, но, как Ферн и сказала в самом начале, ни к чему не пришли. И все же чуть позже она почувствовала, что у нее словно гора с плеч упала. Она хорошо помнила свои ощущения, когда в шестнадцать лет впервые столкнулась с силами тьмы и осознала свой Дар. «Но я не одна, — подумала она, — я никогда не была одна». И, несмотря на все ее страхи, на душе стало необыкновенно легко оттого, что с нее сняли бремя одиночества и разделили с ней ответственность. Теперь она смогла по–иному взглянуть на все проблемы. «Я найду выход, — решила она. — Мы найдем».
В ту ночь она спала спокойно, и если ей что и снилось, то она совершенно этого не помнила.
Оранжерея в Рокби представляла собой полукруглое сооружение, построенное в конце викторианской эпохи. Тогда богатые люди, увлекающиеся ботаникой, отправлялись в Гималаи на мулах в сопровождении местных носильщиков, а возвращались нагруженными образцами флоры. Когда–то в оранжерее трудились садовники, творившие чудеса, повсюду стояли пальмы в кадках, проводились чаепития. Но поскольку окна оранжереи выходили на север, а вокруг росли высокие деревья, внутрь почти не проникал солнечный свет, а если какой–то луч и попадал сюда, то его тут же душили джунгли. Строители восстановили разрушенные стены и стропила, но они даже не пытались углубляться в дебри разросшихся растений. А теперь на пути света появились новые тени — сети паутины, под тяжестью которых сгибались пальмы. Паук слишком вырос и уже не помещался в миниатюрных джунглях. Здесь не на кого охотиться, нечем утолить ненасытный голод, если только Моргас по своей прихоти не приведет кого–нибудь. Крошечный мозг этого огромного тела переполняла ярость и обида на существование, шедшее вразрез его инстинктами. Он смутно понимал, что надо плести паутину, которая не ломала бы то, на чем держится. Тогда можно было бы ловить крупных сочных мух. Но вместо этого он был заперт в тесном мирке и кормился с рук существа, нисколько на него самого не похожего. Он оставался все время возле Дерева, и теперь оно было его вселенной.
Моргас догадывалась о его беспокойстве и ярости, и ее это очень радовало.
По нескольку раз в день она приходила взглянуть на плод. В один из ее приходов паук подобрался слишком близко — его манил запах съедобной плоти, — но тут же молния ударила его в лапу, и он ретировался. Негемет шипела на него, чувствуя себя в безопасности рядом с хозяйкой. Если бы у нее была шерсть, она непременно встала бы дыбом, а так только мурашки на загривке выдавали ее волнение.
— Не пытайся мне угрожать, маленький монстр, — упрекнула паука Моргас. — Разве я не та рука, что кормит тебя? — И больше она на него даже не взглянула. Отвернувшись, она принялась снова разглядывать зреющий плод, отмечая, как на нем все больше проявляются отдельные черты. — Это голова, — сказала она своей кошке, и от волнения у нее участилось дыхание. — Это и правда человеческая голова. Смотри, как оттопыриваются уши, вот наметились брови, углубились впадины вокруг глаз. Это точно голова — но чья? Мужчины или женщины, живущего человека или умершего? Кожа становится бледнее… пробиваются первые волосы, черные, как вороново крыло. Чья голова зреет для меня? И почему здесь, а не на родительском Дереве? Ах, моя кошечка, скоро мы все узнаем.
В мире Времени голова зрела быстро. Теперь ее кожа была почти белой, а брови иссиня–черными. Волосы росли густые и длинные, кудрявые локоны цеплялись за соседние ветки или змеями свисали вниз. Глаза с длинными ресницами были пока закрыты. Моргас смотрела на эту голову, как в зеркало.
— Это моя сестра, — наконец вымолвила она. — Моя кровная сестра–близнец Морган. Но зачем она явилась сюда? Я видела ее на Вечном Древе давным–давно. Ее плод созрел, и она прошла через Врата, так что ее душа не может вернуться в этот мир. И все же она здесь, и скоро ее глаза откроются. Я должна понять. Когда луна начнет прибывать, я снова начерчу круг и расспрошу провидиц и древних духов — даже вурдалаков, собирающихся на кладбищах, чтобы полакомиться призраками. Кто–нибудь да даст мне ответ, даже если мне придется допрашивать сами Силы стихий! В моих венах течет жизнь Дерева, а в его саженце есть моя кровь, поэтому Дерево откликается на мои мысли и нужды. Почему же все–таки Морган? Я так надеялась, что оно даст мне голову моей бывшей ученицы, чтобы подсказать мне способ отмщения. Давно пора это сделать. Но… Морган… почему Морган?
Кошка выгнула спину, и по голой коже пробежала искорка электричества, но Моргас не заметила этого.
Уже вечерело, и они обе вышли на крыльцо, залитое солнцем. Они смотрели, как вызолотилось небо над вершиной Фарси–Холма, где торчали силуэты обгоревших деревьев. Золотистые лучи добрались даже до давно не стриженной западной лужайки, пересеченной тенью старожила–дуба. Ведьма и кошка купались в этом свете, пока солнце не село и из леса не выползли сумерки. Дом, лишенный своего прошлого, стоял, как пустая могила, в напряженном ожидании.
Как только стемнело, из леса вылетела сова, бесшумно махая крыльями. Моргас вытянула руку, и сова мягко спикировала на нее, что–то тихонько ухая на своем совином языке,
— Так, значит, ее там не было? — спросила Моргас. — Я и не смела на это надеяться. Но продолжай следить. Рано или поздно она выползет из–под своего камня. Лети, Гродда выдаст тебе твою награду.
Сова полетела к окнам кухни, и Моргас вернулась в дом. А кошка еще немного задержалась на улице, пока не вышла луна. Вскоре мимо нее промелькнула тень совы, направлявшейся обратно на север.
Через пару дней Рэггинбоун снова наведался на стройку на Кинг–Кросс, на этот раз вместе с Ферн. Его позабавило, как изменилось отношение охранника у ворот. Видимо, он принял Ферн за студентку, сопровождавшую своего профессора, что сразу превращало Рэггинбоуна из чудака в ученого. Ферн явилась сюда сразу после работы, была одета в светло–серые брюки и жакет и выглядела очень элегантно и вместе с тем совершенно неуместно на этой стройке. Пока она пробиралась между котлованами и кучами песка, ее провожали восхищенные взгляды охранника _я_ нескольких строителей, оторвавшихся от работы. На фоне добровольцев, поголовно одетых в джинсы, она казалась существом из иного мира, утонченным и нереальным. Дэн Хантер вылез из ямы поприветствовать Рэггинбоуна. Взглянув на Ферн без всякого интереса, он спросил:
— Это ваша внучка?
— Это мой друг, Ферн Кэйпел. Ферн, познакомься, это Дэн Хантер.
Они пожали друг другу руки.
— Вы не похожи на археолога, — сказал Дэн.
— А я и не археолог. Я работаю в сфере пиара. Мистер Наблюдатель, — она метнула на Рэггинбоуна недобрый взгляд, — считает, что вам это может понадобиться.
— Хорошая идея, — подхватил Рэггинбоун. — Может быть, так мы привлечем спонсоров. Видите ли, Фернанда думает, что слишком много времени уделяет раскрутке продуктов и слишком мало — рекламе самого дела.
Дэн хмуро заметил:
— Сомневаюсь, что мы можем позволить себе это удовольствие.
