Колокольный перезвон раздался совсем рядом, и, хотя Хельви пытался все время отвлечь себя бессмысленными рассуждениями, он все-таки открыл глаза. Около костра стояли несколько фигур, закутанных в длинные плащи с островерхими капюшонами. Именно от них доносился мелодичный звон, хотя враги практически не двигались. Возможно, это их язык, подумал Хельви. Наина ничего не сказала о том, был ли у хозяев холмов собственный язык и как именно общался с ними Мудрый. То, что таинственным магом, сумевшим укротить этих чудовищных тварей, не побоявшихся захватывать даже живых гарпий, был именно Мудрый, а не сын Бреслы и Далива, не вызывало у Хельви сомнений при всей его уверенности в том, что Халлена Темного нельзя отнести к роду людскому. Последнее, считал Айнидейл, доказывалось чудовищностью его преступлений.
Не переставая позванивать, слуги Ашух захлопотали вокруг костра — в него, видно, подбросили поленьев, потому что света стало больше. Вепрь сумел поточнее разглядеть противников — их было трое, одетых в длинные серые балахоны с островерхими капюшонами на головах. Ростом они были чуть выше альвов, но ниже людей. Если это все-таки проделки этой бестии Хате, то он отбирает для устрашения своих земляков настоящих великанов, подумал алхин. Враги не казались ни сильными, ни ловкими — впрочем, за той неторопливостью, с которой они выкладывали щипцы, клещи и молоточки поближе к огню, видимо, чтобы те хорошенько нагрелись, могла скрываться не просто неуклюжесть, а просто веками сложившаяся традиция не спешить снять шкуру с пойманного врага. Последняя мысль заставила Вепря заскрипеть зубами. Да, вряд ли эти невозмутимые скелеты в серой ткани будут сильно переживать, слушая его последние вопли. Если бы у него была свободна хоть одна рука, как у того дурацкого графа из дурацкой истории Хельви, тогда он бы смог достойно продать свою жизнь. Как достойно жизнь проживешь, так достойно и помрешь, вдруг вспомнилась Вепрю любимая присказка родной бабки. Что ж, все правильно. Жизнь он прожил грабителем и убийцей, и боги не должны предоставлять ему более достойной гибели, нежели смерть овцы от руки безумного овчара.
— Вепрь, ты прости меня, если я сделал что-то не так. Может, я иногда грубо разговаривал с тобой или не говорил всей правды о себе или о том, что происходит с нами… Я это делал потому, что боялся довериться кому-либо, боялся быть высмеянным или преданным.
— Да перестань. Что ты разнылся? Еще выкрутимся, — Вепрь сам не очень верил в то, что говорил, но соглашаться с хныкающим принцем очень не хотелось. — Грубияном ты, конечно, был большим. Если бы какой-нибудь мальчишка осмелился говорить со мной так в Нонге или Драммене — точно бы снял ремень и всыпал малолетнему хаму по первое число. Но у тебя статья особая, ты — принц. Вас, королевичей, и не учат-то по-человечески. Иначе с чего ж вы зверьем вырастаете… Что про себя не рассказывал, тоже понимаю. Неспроста ты в Тихом лесу оказался, видно, что в бегах, а отчего да зачем бежал — меня это мало интересует. Не ты первый, не ты последний. А вот по поводу всей правды, что происходит, тут нельзя ли поподробнее? Ты что, нашел ключ от оков?
— Нет, не нашел, — немного успокоившись, отвечал Хельви. Палачи не обращали на их разговор никакого внимания. — Просто в отличие от тебя я умею разговаривать с окружающими, и они иногда сообщают мне любопытные вещи. Например, что славный господин Хате — совсем не любимый вождь у некой группы альвов, которые сохранили понятие о чести предков. Или вот про мышей — в подземелье башни Ронге я видел огромное количество мелких грызунов, я случайно выпустил их из старого зеленого сундука, стоявшего возле стены в комнате с магическими кристаллами, через которую мы проходили, возвращаясь из синего зала, помнишь? А ты утверждал, что в башне не могут водиться никакие живые существа. А гарпия даже…
Но тут Хельви немного сбился со своим рассказом. Он понял, что последние слова произносит в гробовой тишине. Вепрь тоже с удивлением посмотрел на противников — они перестали звенеть и замерли, словно вслушиваясь в разговор. История про мышей их явно взволновала, решил алхин. Странно, может, они ими питаются? Нужно было проверить.
— Мышки, говоришь? Помню сундук, я еще подумал, что не мешало бы покопаться в нем в другое время. А что за мышки, как именно они выглядели? Аппетитно? — Вепрь сухо сглотнул.
— Обычные мыши, черные, очень мелкие. С каких это пор они тебя интересуют? — шепотом ответил Хельви. В наступившей тишине было что-то зловещее. Затем раздался свист, и все три фигуры, стоявшие у костра, кинулись к принцу. Он отчаянно закричал и инстинктивно попытался прикрыть руками хотя бы лицо, но кандалы держали надежно. Услышав вопль Хельви, Вепрь не выдержал и отвел глаза. Что ж, его предположение о том, чтобы заинтересовать этих тварей рассказом о мышах, было лишь крохотной ниточкой, которая удерживала их над гибельной пропастью. Эту ниточку безжалостно оборвали, значит, пришло время умирать.
Хельви, приготовившись почувствовать на своем теле прикосновение раскаленного металла, обманулся — прижигать его щипцами или отрывать клещами нос враги не спешили. Они быстро обыскивали одежду принца, тонкие пальцы практически неощутимо рылись в карманах и подкладке куртки. Золотая цепь мелькнула в складках воротника и легко упала Хельви на грудь. Фигуры ахнули и отпрянули в стороны. Теперь они стояли в двух шагах от прикованного человека, но и с такого расстояния он не мог разглядеть их лиц, спрятанных в глубокие капюшоны. Какие они тощие — казалось, под балахонами нет тел. Хельви подобрался — сейчас с него сдерут волшебное ожерелье, а потом начнется самое страшное. Нужно ценить каждую секунду, оставшуюся до верной гибели — и принц глубоко задышал носом. Он не успокоился, но немного пришел в себя. Мелодичный звон раздался вновь — трое в капюшонах, несомненно, обсуждали судьбу необычного пленника. Может, ему только показалось, что они прислушивались к его рассказу про мышей? Может, все эти паузы и странные действия вызваны совсем другими причинами? Хельви покосился на алхина, тот изо всех сил тянулся вперед, стараясь увидеть, что же происходит с принцем. Звон опять прекратился — переговоры подошли к концу. Один из противников подошел вплотную к Хельви и сдернул капюшон. Юноша вздрогнул. Голова незнакомца не принадлежала ни человеку, ни зверю. Именно поэтому принц не мог какое-то время разглядеть ее целиком, взгляд останавливался только на отдельных чертах. Большие острые клыки, торчавшие из-под синей верхней губы, почти полностью закрывали маленький подбородок. Горбатый крупный нос без ноздрей делил морду пополам. Маленькие красные глазки располагались над зубастой пастью, а все остальное место занимал лоб — высокий и широкий. Волос, в человеческом понимании, у существа не было — сверху голову покрывала густая плотная шерсть, достаточно короткая для того, чтобы под капюшоном быть незаметной. Цвет кожи хозяина холмов или кем бы то ни было это создание был серым, совершенно неживым. Пожалуй, больше всего он напоминал цвет особого серого с крапинками гранита, которым был выложен пол во внутреннем дворе крепости Нонга.
— Я приветствую рыцаря ясноликой королевы Онэли и друга сванов в усыпальнице лесной хозяйки Ашух, — очень мелодичным голосом пропел клыкастый, и у Хельви ослабели ноги. — Мой народ будет рад оказать тебе достойный прием.
