Теперь он больше не шарахался от каждой тени. Магические разрывы громыхали над головой десятника, но даже треск пораженных деревьев не заставил его повернуть головы. Десятник думал только о том, что нужно поскорее вернуться к своим. Он понял, что услышать приближение врага в грохоте он всё равно не сможет, а поэтому решил больше не волноваться по этому поводу. Его противнику, даже если он тоже крадется сейчас по Синему лесу, предстояла трудная задача: ослепленный сполохами и ливнем, оглушенный громом и шорохом листьев, он так же беспомощен и уязвим, как Щур. Значит, шансы у нас равны, решил десятник.
Пелена ливня застила дорогу, лесная земля под ногами превращалась в топкую грязь, но Щур всё брел и брел по незнакомой чаще. Меч он не убрал в ножны, хотя понимал, что ни против лука, ни арбалета мечом не навоюешь. Одежда под кольчугой промокла насквозь, в сапогах хлюпала вода. Нападавшую тварь он не услышал и не увидел, а почувствовал спиной. О том, что настоящий дозорный умеет предчувствовать удар и может даже предвидеть, с какой стороны он последует, Щур слышал когда-то от Кдева. Правда, он не слишком поверил в слова командира — тот факт, что Черный лис умеет это предчувствовать, не удивлял десятника, который искренне полагал командира самым выдающимся воином мира, но то, что сам Щур когда-нибудь научится такой штуке, казалось ему невероятным. И вот — научился. А Кдев не смог понять, из каких кустов летят к нему смертоносные стрелы.
Все эти мысли пришли в голову десятника уже после того, как он метнулся в сторону, развернулся в падении и с размаху ударил тварь мечом. Клинок коснулся бестии вскользь. С пронзительным воплем она ушла в небо. Полусидевший на земле Щур сжимал меч обеими руками. Десятник был уверен, что тварь вернется. Гарпия ли это или гигантская вестала, он не успел разглядеть. В любом случае, дешево его жизнь сегодня не продается. Летун сделал круг и замер над головой десятника. Альв разглядел широкие крылья и мощную голову чудовища. Монстр издал еще один вопль, пытаясь вогнать Младшего в панику, однако нападать не спешил.
— Иди сюда! — что есть мочи заорал Щур, не заботясь больше о тишине. — Проклятое пугало, я поставлю твое чучело на огороде, пугать ворон. Иди, и мы посмотрим, кто из нас страшнее — ты или я. Нападай же, колдовское отродье!
Монстр замер, прислушиваясь к незнакомым словам, а потом вдруг шевельнул крылом и исчез в темном небе. Щур чувствовал, как горячие капельки пота стекают по его холодной переносице. Произошло необъяснимое — он прогнал настоящую гарпию одним только словом. Этого же не может быть. Ноги плохо слушались десятника, когда он поднимался с земли. Шея заныла от напряжения — альв вглядывался в небо, однако не видел твари. Неужели она действительно улетела, сбежала? Не веря своей удаче, десятник, качаясь, отбежал несколько шагов в сторону, проскочил мимо кучки деревьев и вскрикнул. Лес кончился! Огромная поляна открылась перед Щуром, и в свете молний альв увидел картину, от которой волосы зашевелись под его легким шлемом.
Тысячи мертвых воинов лежали на этой поляне, и магические зарницы играли на доспехах и мечах убитых. Несколько древков с оборванными знаменами торчали из бесформенной массы, в которую превратились люди и Младшие. Сотни вестал и гарпий кружили над полем боя, без стеснения лакомясь еще теплым мясом. Щур покачнулся и упал на колени. Сколько времени провел он в жилище свельфа? Об этом можно было только гадать. Ясно одно — великая битва кончилась без него.
ГЛАВА 15
Враги пошли на штурм Хрустального ручья перед рассветом. Видимо, люди всерьез полагали, что Младшие будут крепко спать и пропустят начало атаки. Остайя только покачал головой: такой наивности от противника он не ожидал.
— Или люди из Города драконоборцев не так опасны, как мы предполагаем? — спросил он у Нырка, который стоял рядом с князем на крепостной стене. — Возможно, мы переоцениваем нашего врага, дружище.
— Трудно переоценить двадцатипятитысячное войско, — угрюмо ответил альв. — Даже если оно состоит из круглых дураков, я всё равно не могу относиться к нему легкомысленно. Клянусь своим беретом, князь, эта орда пугает меня сильнее, чем что-либо в жизни.
Остайя не ответил Младшему, хотя, без сомнения, слышал его слова. Нырок молча вглядывался в ряды врагов, которые с высоты стены напоминали ему опару для теста, которую бабушка ставила подниматься в теплый закуток рядом с печкой. Мальчишкой Нырок частенько залезал в миску с опарой пальцем — отковырять немного липкой массы, которой было так здорово плеваться из соломенной палочки. Бурая опара, внутри которой происходило загадочное движение, издавала звуки, похожие на вздохи, и упорно двигалась вверх, растекалась по краям посудины — это детское воспоминание неожиданно выплыло в голове Нырка, когда он следил за перемещениями чужого войска, готовящегося к штурму крепости. Он не солгал водянику, когда признался, что испытывает страх. С высоты крепостной стены армия Города драконоборцев казалась бесчисленной. Она стекалась к стенам крепости с непреклонностью судьбы.
— Альв, мы поклялись друг дружке в верности. Для меня и моего народа слово чести значит очень многое, — неожиданно заговорил Остайя, отрываясь от наблюдения за происходящим. — Если судьбе будет угодно подарить победу нашим врагам — пусть будет так. Но я клянусь, Младший, до тех пор, пока я буду знать, что, поднимая меч, я защищаю свой род, свой дом, своего друга, рука моя не будет знать усталости, а сердце — страха. Умирать не страшно, Нырок, когда тебе есть за кого умереть. Подумай над этим, и ты поймешь, что я прав.
— Достойный девиз отважного владыки, — Нырок низко поклонился князю. — Разреши и мне сказать несколько слов перед битвой. Мой наставник, командир Ахар, с которым ты не раз встречался на берегах Хмурой реки, учил меня бороться со своими трудностями самостоятельно, не перекладывая их на плечи других. Сейчас моя самая большая трудность заключается не в моем страхе за собственную жизнь и жизни моих бойцов и даже не за гораздо более ценную твою жизнь и судьбу твоего рода, а в том, что я должен любым способом остановить многочисленное войско. Это та задача, решению которой я собираюсь посвятить мои мысли и сердце. Что же касается того, есть ли мне за кого умереть, отвечу: истинная доблесть не умирать за тех, кого мы любим, а жить во благо им. Пусть перед битвой эти слова не покажутся тебе напыщенными, князь. Смерть ради чьей-то жизни... Ведь ты и сам говоришь об этом.
— Я помню Ахара, — помолчав, сказал водяной. — Это был достойный воин. После битвы, если мы останемся живы, я хочу пригласить тебя выпить вина в память о твоем бывшем командире. Можешь считать это ответом на свой вопрос.
Нырок усмехнулся и отвесил водянику еще один поклон. Собственно, Остайю и альва связывало и еще одно дело — совместное расследование обстоятельств убийства княжича Хокийо, которое предстояло довести до конца. Однако напоминать об этом водяному Младший не стал. Он был уверен, что князь и сам хорошо помнит об этом деле. Если нам суждено будет выжить в битве, то мы припомним друг дружке наши долги, обиды и будем чествовать погибших товарищей, решил Нырок, а если погибнем — значит, не судьба. Герцог натянул берет на уши и отправился на стену, к своим воинам.
